Горькая книга

      Плетёные стулья скрипели уютно и очень по-летнему, и после прошедшего ночью ливня сад выглядел особенно ярким. Баронесса, подумала Геринтра, должно быть, без ума от ползучих роз: самые разные, мелкие и крупные, белые, красные, розовые и жёлтые цветки душили каждую беседку и каждую статую.       Хозяйка сада, с укутанными белой шерстяной шалью плечами, перебирала пухленькими белыми руками виноград в корзинке, и её почти белые волосы стеклянно блестели на выглянувшем после дождя солнце.       Баронесса улыбнулась и отломила от ветки маленькую виноградинку.       — Госпожа Геринтра, попробуйте! Это наш, между прочим.       — Дорогая, попробуй. Мне кажется, это весьма недурно.       Геринтра тоже отщипнула виноградину и покатала её между пальцами. Потом посмотрела в глаза мужу, проследила направление его взгляда и тоже выдавила из себя улыбку. Она научилась представлять себе, как какие-нибудь раки клешнями по волоску выдёргивают её супругу усы, чтобы эти ухмылки выходили убедительнее.       «Чтоб ты вовек выменем трясла, как сейчас трясёшь им перед мои мужем».       По лицу баронессы пробежала едва заметная тень, она негромко кашлянула, прикрыв рот рукой.       — Право, лето в этом году прохладное. Кстати, генерал, вы ведь к нам совсем недавно прибыли с юга?       «Ох, и мелет языком, ох, мелет, мелет. А он и рот разевает».       — И боюсь, ненадолго.       «А то, глядишь, без твоего общества перемрут все столичные потаскушки».       Старушка в чепце, доселе мирно дремавшая над истрёпанной книжонкой, негромко залепетала сквозь сон. Баронесса вздрогнула, опять поёжилась и коснулась рукой волос. Геринтра не спускала с неё глаз.       — И правда, чудесно.       — Простите?       «Нет, родная, не прощу, и не думай».       — Виноград, баронесса.       Улыбка её почему-то была уже не такой изящной.       — Благодарю.       «О Небо и все, кто на нём обитают! Что мы делаем? Что я тут делаю? Зачем я ему нужна здесь? Хвастается он, может быть, или я такая же старая рухлядь и весь мой долг — обеспечивать приличия? Мы второй час кряду сидим в этих ужасающих креслах, которые пищат, как комары, пошевели ты только ногой, распиваем никому не нужный чай, а они говорят ни о чём — и она позволяет себе кутаться в свою тряпку и так с ним болтать… Почему я вообще вижу это, с какой, собственно, стати я?..» Из обрывка мысли не так трудно выплести роскошный ковёр уныния, к тому же всякий раз, когда это на неё находило, ком в горле, начинало казаться Геринтре, обладал особым вкусом, а омерзение вполне приятно скапливалось где-то там, где затылок становится шеей, и наливалось тяжестью. Если, как обычно, начать судорожно искать что-нибудь достаточно красивое, чтобы отвернуться от всего остального, то, скорее всего, сначала найдёшь что-то ещё более мерзкое. Ещё можно начать спрашивать себя, с каких пор такие занятия превратились в её повседневное развлечение, и думать о том, как хорошо туманным утром изгибались ветки сирени под её окном и насколько кусочек воспоминания лучше выглядит, чем весь этот цветник с блеющей весёлой вдовушкой посередине. Наконец, почему бы не задуматься о том, что подобным досугом она убивала бы время в любом случае, что дома даже хуже — там жёлтые обои с уродливыми ласточками и трещины на лакированном столике — и что…       — Как же я, однако, могла позабыть! Глубочайше прошу прощения. Генерал, госпожа Геринтра, позвольте вас познакомить с моим гостем и родственником.       Беглого скоса глаз хватило, чтобы заметить: хозяйка всё чаще тянется пальцами к затылку.       — Радзимиш живёт у нас уже несколько дней, он… он из…       — Боюсь, я недостаточно хорошо владею языком, чтобы помочь вам подыскать достойную замену слову «беженец».       На свою родственницу вошедший в беседку чем-то действительно походил, возможно, манерой складывать ладони большими пальцами вместе — но на этом сходство заканчивалось. Разве что волосы — правда, не пепельные, как у баронессы, а тёмно-русые — поблёскивали точно так же. Вопреки обыкновению, что-нибудь достаточно красивое, чтобы можно было отвлечься от чувства отвращения, нашлось — в госте.       Геринтра отвернулась от особенно назойливого луча, сквозь занавес из роз упорно метившего ей в глаз, и заметила у кустов жасмина, в тени, белокурую девочку в тёмном платье — на вид не старше её собственных дочерей и совсем на одно лицо с родичем баронессы. Геринтра обернулась обратно к креслам.       — …Так вы, получается, тоже с юга и тоже недавно? — как сквозь пелену услышала она голос мужа.       «Не смей с ним говорить!» — с неожиданной для себя злобой подумала она.