просто поверь в меня снова;

Lenny Kravitz - Believe In Me I can't go on I know not what to do My heart is worn I feel as If I'm through Please believe in me 'Cause what I need is for you To believe in me

Представьте, что вы один из тысячи изрядно пожелтевших и испытанных сильными ветрами листок. На небе уже не увидишь привычного огромного светила; один за другим листочки устают сопротивляться, не находя сил на то, чтобы держаться за чахлые стебельки, отпускают последнюю возможность избежать участи миллионов – быть растоптанным толпой – перестают верить в себя и просто пускают все на самотек. Если хотя бы один из них попытается продержаться чуть дольше, чем четырнадцать дней десятого месяца, если соберет все свои силы, сможет ли он дотерпеть и до одиннадцатого? Интересно, был ли на свете хоть один листочек, который думал о такой невероятной, но все же, возможности? - Для меня – это огромный шанс! – не переставая улыбаться, продолжал говорить Чонин, вглядываясь в светло-зеленую занавеску, - как получу первую зарплату, куплю нам темно-синие шторы, как ты хотела! - Купишь, - улыбнулась Ынки, - я так за тебя рада, - все еще не веря в происходящее, она обняла его, - когда подписывать контракт? - Завтра, - тихо проговорил он, - я просто не могу привыкнуть, что это происходит со мной, - Чонин облокотился на спинку дивана, придвигая к себе Ынки, - правда, если бы не ты, то я сейчас работал бы на какой-нибудь заправке, обслуживая толстых и наглых идиотов. - Ты бы не стал работать там, - не задумываясь, ответила девушка, - это не для тебя. Ты, Ким Чонин, обязан стать знаменитым, - Ынки чмокнула парня, представляя какое будущее ждет их вместе. Она была уверена, что светлое, конечно, яркое и светлое. Только, что это за странное чувство тревоги? Он повторял эту связку снова и снова, не замечая, что музыка уже давно закончилась, а за окном глубокая ночь. Танцевать – это его призвание; танцы – это смысл его жизни; движения – это зеркало его чувств. Сегодня Чонин был счастлив. Недавно объявили о дебюте: скоро начнутся съемки, куча поклонников, куча выступлений, - наконец-то жизнь сдвинется с мертвой точки. Его эмоции передаются в его танце. Сердце колотится в груди, отдаваясь в ушах, словно вся комната залита этим глухим стуком. Тук-тук-тук. Тук. Движение рукой. Тук. Переворот. Тук. Ноги. Тук. Связка. Ритм везде, в каждом его повороте, прогибе, прыжке. Телефон снова завибрировал, оповещая хозяина о новом сообщении. Чонин перевел дыхание, и, опустившись на пол, взглянул на экран: «Чонин, ты долго еще?». «Ладно, ужин на столе, я спать». Он обреченно откинулся на спину. Он не хотел, чтобы все стало так. Танцы для него значат многое, так же как и Ынки, но сейчас, если его заставят выбирать, он не уверен, что сможет сделать правильный выбор. А что будет правильнее? Выбрать ту, с кем плечом к плечу уже больше трех лет, пережив столько невзгод, расставаний и ссор? Или все же то, что было с ним всю жизнь? - Не сейчас, - прошептал он, закрывая ладонями лицо, - не сейчас. «Ынки-я, подогревай кушать, я уже подъезжаю». Прошло полгода. Но не многое изменилось, конечно, Чонин теперь звезда, для большинства он предмет восхищения, но каждый вечер, почти каждый, он возвращается в их квартиру. Ынки посмотрела на темно-синие шторы, которые он купил с первой зарплаты, как и обещал, сколько раз она хотела опустить руки, только потому что казалось будто он больше принадлежит не ей, а толпе фанатов? Но, смотря на эти шторы, она понимала, что нужно просто подождать, просто верить ему, как и раньше, перед экзаменом, Ынки слепо доверяла его «ритуалам»: он говорил, что обязательно нужно выпить томатный сок, съесть шоколадный пончик и можно спокойно идти сдавать. И, черт, ведь правда сдавала. Заскрипела входная дверь, в квартиру, словно хозяин, влетел свежий поток морозного воздуха, потеребив тяжелые темно-синие ткани, а за ним показался весь в черном Чонин. - Нужно промазать эти чертовы петли, - вешая куртку, пробурчал он, - привет, - прошептал Чонин, поцеловав в макушку, - что у нас сегодня на ужин? До боли знакомая мелодия. На колени. Рука. Голова. Подъем. Поворот. Рука. Снова поворот. Как робот. Открывая глаза, ничего не видя из-за ярких прожекторов, продолжает танцевать на автомате, вкладываясь в каждое движение. Рука. Нога. Рука. Поворот. Растворяясь в музыке, отстраняясь от скандирующих криков фанатов. - Кай! «Чертова концентрация», - подумал Чонин, услышав визг фанатки. Сбился. «Ритм, поймать ритм», - повторял он, закрыв глаза, вслушиваясь в мелодию. Воздуха не хватает – так всегда после каждого выступления. Хочется упасть, как на репетициях, упасть со всеми и засмеяться, почувствовав единение команды. Рука. Присест. Рука. Разворот. Еще разворот. Взгляд в камеру. Стойка. Музыка стихает. Снова крики и оры. Снова куча девушек срывают свои голоса, чтобы он посмотрел на них, заметил, запомнил. Но возможно ли это? В голове одно лицо – она плачет, тихонечко, в правом углу дивана, - раньше они любили там сидеть в обнимку, он рассказывал ей о своих репетициях, она о своей работе. А теперь она плачет, разбивая его сердце в тысячи осколков. Лучше бы ударила его. Избила бы до крови, он не стал бы закрывать лицо, а просто стоял и ждал. Ждал до тех пор, пока она не остановится, пока ее злость не уйдет, пока она не увидит в нем того, кто с ней был на протяжении этих долгих четырех лет. «Не жди меня», - быстро напечатал он, откидывая телефон на вторую половину двуспальной кровати. Уже третий день подряд он приходит в этот номер, не желая возвращаться в свою квартиру. Просто устал, не мог больше смотреть в глаза, полные грусти и тоски. Это похоже на осень. Чонин, тот самый изрядно пожелтевший листок, запутавшийся, не в силах больше держаться за свое прошлое, за свои чувства, которые он не в силах сохранить. «Хорошо», - не медля, ответила она, выключая телефон, исключая возможность увидеть в ответ сухое: «Спокойной ночи». Уже больше полугода она не могла сдвинуться с мертвой точки. Ее засосало в ее же мысли. Его не было рядом уже третий день. Его чашка так и стоит не помытая еще с понедельника, потому что, кажется, это единственное, что осталось от него. Она словно тот чахлый стебель, который с каждым днем лишается последних сил, терпение давно на исходе. Сможет ли она удержать самое родное? - Ынки! – крикнул Чонин. Он не ожидал, что получится так громко. Даже поначалу испугался собственного голоса. Руки тряслись, в голове каша, перед глазами все плывет и только ее лицо, полное гнева и разочарования, - прости. - Не надо просить прощения! – крикнула в ответ она, - хватит просить прощения! Не было неделю? Прости. Забыл сказать, что уехал в другую страну? Прости. Знаешь? – девушка подошла к нему ближе, - Достало. Я не одна из тех фанаточек, которая готова на колени упасть, чтобы ты ее заметил, я тут, я твоя девушка, Чонин! Я не какая-нибудь девчонка! - А ты когда-нибудь была обычной девчонкой? – крикнул в ответ он, схватив Ынки за плечи, - я стараюсь! Я стараюсь сохранить то, что дорого мне, ты понимаешь? Я ста-ра-юсь! Ты можешь просто попытаться понять? - Понять? – не сдерживая больше слезы, она вырывалась из его хватки, - я всегда была с тобой! Я знаю тебя, Чонин, больше четырех лет, но ты никогда не был таким. Ты изменился, - сорвав голос, Ынки перешла на шепот, - я так больше, правда не могу. - Ынки…, - растерянно снова схватил ее Чонин, - ты не можешь так говорить! Ты обещала, что будешь всегда со мной, что поможешь мне обрести себя и свою мечту! – с каждым предложением он сильнее сжимал ее в своих объятиях, уткнувшись в ее макушку, - Ты не должна так никогда говорить! - Чонин, - прошептала она, отодвигаясь от парня, - я правда пытаюсь понять тебя и помочь, но ты уже не тот. Ты не тот Чонин, которого я знала, - девушка заглянула в его глаза, - посмотри на меня, - она сделала глубокий вдох, - пожалуйста, вернись ко мне. Слышишь? Стань прежним Чонином. Кай – это не ты. Ты не он. Ты Чонин. Ты тот парнишка, который хотел танцевать, везде и всегда, так будь им, перестань притворяться. - Я постараюсь, правда, - прошептал он, - просто поверь в меня снова, - притягивая Ынки к себе и осторожно касаясь до боли знакомых губ. Не долго раздумывая, она сдалась, позволяя ему вернуть ее к жизни, к тому, что было до покупки этих темно-синих штор. Если листок с чахлым стебельком все же решились продержаться до одиннадцатого месяца, что может помешать им? Ветер? Навряд ли, их усилий хватит, чтобы выжить. Дождь? Навряд ли, они крепко держатся друг за друга. Мороз? Навряд ли. «Даже мороз?», - спросите вы. «Да», - отвечу я, немного погодя, добавив, - они ведь верят друг в друга, почему бы и нет?