* * *
Маленький белый огонёк плыл по бескрайнему пространству. Вокруг него в хаотичном танце кружились другие светлячки, множественных цветов и оттенков, они перемещались, казалось, без какой-либо цели. Иногда эти частички соприкасались друг с другом, вызывая краями лёгкий разряд и сразу же отпрыгивали, меняя направление. Со временем огонёк стал крупицей, приобретая едва заметную серую окраску и теперь беспорядочное движение сменилось другим, более осмысленным, можно сказать, тянущемся к чему-то. Зов усиливался. Некогда белый огонёк, превратившись в серую крупинку, рассекал путь, стремясь навстречу манящему. Другие же его братья заведомо освобождали направление полёта, а через некоторый срок остались позади. Изначальное пространство, что было густо заселено огоньками, не имело ничего общего с новым. Непроглядная тьма расступалась, будто бы имела разум, образовывая страннику путь. Пройденная дорога сразу же закрывалась, не давая крохотным гранатовым звёздочкам растерзать серого путника. Они могли находиться лишь в темноте, но как только доносился слабый свет, им приходилось скрываться, иначе их постигнет трагическая участь — исчезнуть, быть поглощенными той, кого называют Тьмой. Наконец впереди показался свет. Он был другим. Плотный, живой, тёплый и притягательный. Именно там, в глубине сияющего шара, кто-то кричал, точно ребёнок. Сделав крутой поворот, серая крупица направилась ровно туда, откуда слышался манящий зов. Вдруг из глубин тьмы вынырнул ещё один огонёк. Он был наполнен разными оттенками, но больше всего, тёмного и алого, где-то виднелись зелёные точки, но они быстро исчезали под натиском чёрных волн. Форма же не такая сферичная и идеальная, как у серого, но сильно покореженная, будто бы прошла через молотилку: с редкими острыми углами и углублениями, едва заметными шипами. Как метеорит падает на одинокое дерево, так и тёмная частичка свалилась на ничего не подозревающую серую крупицу. Прогремел разряд, чистый белый от первого и грязный, багрово-чёрный от второго. Закрученные спирали исходили в разные стороны, разъедая свет, исходящий от шара, но это происходило недолго. Серая сфера лопнула, словно пузырь, выливаясь и всасываясь в своего оппонента, вместе с содержимым — белым пламенем. Огонёк, до этого будучи наполненным тонами неодинаковых красок, на миг приобрел белый цвет, а через ещё один миг вернулся к прежнему состоянию. Встав на орбиту серой крупинки, новая частичка, теперь уже более острая, с большим количеством клиновидных углов, чем недавно, полетела туда, где слышался зов, изначально направленный другому путнику, а не тому, кто безжалостно поглотил невинную крупинку. Призыв нарастал, уже сам направляя на правильную магистраль светлячка. Впереди него показалась белая дыра. Её невероятное сияние затянуло огонёк, словно в туннель. Гладкие стены по мере прохождения того, кто не должен был попасть сюда, царапались от шипов и оставляли за собой след, как разводы от чернил с водой. Белая дыра погасла, сливаясь с пространством. Весь этот свет был не чем иным, как отражением энергии от многочисленных душ, обитающих на этой планете.* * *
Мальчуган лет семи бежал по ковру в комнату. Залетев в неё, как угорелый, он взобрался на застеленную кровать. Тёмные стёртые носки с парочкой дырок на пальцах прошлись по одеялу, оставляя за собой след из складок. Его лицо, с угловатым подбородком и широким лбом, выражало опасение. В молчании, рукой опёршись о стенку, мальчик затаился, слушая окружающие звуки. Раздались тяжелые шаги вперемешку с криком, не предрекающим ничего, кроме боли и слёз для ребёнка, решившего избежать наказания. — Где. Ты? — закричали где-то в соседней комнате. Противный и страшный для мальчика голос вызывал лёгкую дрожь, ведь он знал, что сейчас начнется. — Ублюдок! — соседняя дверь хлопнулась, а за ней в комнату зашла женщина, размахивая руками. Серая, неприглядная майка покрывала тучную женщину. Короткие сальные волосы торчали в стороны, кое-как приглаженные с одной стороны, во взгляде пылали огни ненависти, и этот огонь был направлен на чуть ли не трясущегося сына. — Иди сюда! — закричала она, подходя ближе. Но её живот, сильно выпирающий вперёд, не давал поймать изворотливого мальчика, отошедшего в сторону на другую часть широкой кровати. Обстановка в комнате позволяла достать с одной стороны, но чтобы добраться до другой, необходимо было пройти широкую дугу, чем и пользовался мальчик. Он переходил с одной стороны на другую, а его мать пыталась поймать его, постоянно нарезая круги вокруг. — Тварь… — проговорила женщина, тяжело дыша. — Сейчас я… возьму… Ты получишь, — она вышла в прихожую и, покопавшись немного, вернулась с поводком в руке. Прицепленный на конце строгий ошейник с шипами, по задумке авторов, должен впиваться собаке в шею, если она начнёт сильно тянуть в сторону. — Всё из-за тебя! — завопила с новой силой мать, размахиваясь кожаным поводком и попадая железом по ногам мальчика. Первое время он пытался как-то увернуться, но спустя пару неудачных попыток случилось так, что мальчик упал прямо в узкий пролёт между постелью и окном. Чувствуя боль по всему телу, ребёнок сжимал зубы, но терпел. Неконтролируемые слёзы текли из глаз, вызывая ещё больший гнев быстро подошедшей родительницы. — Он ушёл! Из-за тебя! Тебя! — Она била ещё ожесточеннее, чем до этого, оставляя за собой отпечаток на всю жизнь. Ребёнок свернулся калачиком, смотря в щель между полом и кроватью. Отсутствие света манило за собой, отупляя боль, идущую по всему телу. Со временем эта темнота погрузила его в своеобразный транс. Картинка сменилась чернотой, в ней же кружились янтарные пузырики. По мере приближения края увеличивались, затягивая в себя всё глубже и глубже. Потянувшись рукой, мальчик увидел, что его ладонь касается стола. На нём лежала изжившая свой век скатерть, грязная посуда и кружки. Повернувшись в сторону, ему представился диван, находящийся в соседней комнате. На коричневой коже лежало знакомое тело. Резко перед глазами появился шприц с мутной жидкостью внутри, затмевая всё вокруг. Рука, свисающая с мебели, принадлежала матери, лежавшей с открытым ртом и следами рвоты. Он потрогал её, заметив, что собственная конечность изменилась: стала больше, грубее, с едва заметными шрамами. Взгляд матери был абсолютно пуст, не показывая ничего, что мог бы заметить зашедший в комнату сын. Тем не менее, юноша смотрел на неё. Ощущение, что женщина сейчас проснётся и ударит, не покидало его. Подойдя ближе, парень заглянул в мёртвые глаза матери. Мир вокруг стремительно менялся. Мчались люди в тёмных пиджаках, что-то говоря; группа детей его возраста смотрела на него с лёгким интересом, кто-то протягивал руку, а после, в окружении некоторых из них, он стоял над чьим-то избитым телом. Повернувшись, он почувствовал страх, исходящий от друзей. Смотрели же они мимо мальчика, вперёд. Проследовав за их взглядами, он увидел, что они смотрят на то, как чуть поседевший мужчина избивает его, смеясь во весь голос. От ударов ремня летели щепки, отлетая прямо на лицо избивающему. Его внешность под воздействием дерева медленно, но верно, менялась. Спустя пару минут всё лицо затекло кровью, а спустя ещё минуту он увидел, что стоит один в лесу. Тот мужчина, полностью раздетый, нанизан на длинный острый отросток дерева, а мальчик смеётся, так же, как и некогда живущий садист, измывавшийся над своими маленькими, но от этого не менее живыми жертвами. Внимательнее присмотревшись к телу, ему увиделись другие глаза. Тоже мертвые, но другие, какой-то девушки, валяющейся в траве. На его окровавленных руках лежал нож, а в отражении ему представлялся отец. Тот, кто никогда не навещал и даже не вспомнил о том, что у него когда-то родился ребёнок. Парень смотрел на лезвие, представляя себе идеальный образ мужчины, но ему помешал громкий звук. Кровь с рук капала на землю. Она хлюпала, отдаваясь со звоном в ушах. Посмотрев вниз, парень заметил, что маленькая красная струйка течёт с головы. Теперь это была другая умершая, но не от его рук. Рядом стоял кто-то, вызывающий ощущение родства. У него в ладони сидел, как влитый, кинжал, а острие воткнуто в голову. Завороженно смотря на эту замершую сцену, мальчик подошёл, разглядывая блестящие лезвие. Приблизившись почти в упор, он услышал обрывочные слова от того, кто держал оружие: — … теперь иди, — конец фразы заставил его побежать, даже не зная, куда и зачем. Картинка леса плыла на периферии зрения, но тот кинжал был перед глазами, будто бы желал, чтобы на него посмотрели, внимательно изучили и ощупали. Остановившись, мальчик сел напротив дерева, не в силах совладать со своим интересом. Монолог родственника был благополучно забыт. Рассматривая оружие в мельчайших подробностях, мальчик не испытывал даже доли эмоций, испытанных в тот момент, когда на глазах родственник убил девушку. Обычное лезвие, малость волнистое, шершавая рукоятка с прямой гардой, непонятный рисунок. Приблизив его ближе к глазам, он попытался понять, что там изображено, но сзади послышался треск кустов. Кинжал неожиданно выпал из рук, скрываясь в астрагалах. Повернувшись назад, ему увиделся сад. Вокруг цвели разнообразные растения, возвышались деревья, чувствовался свежий аромат цветов. Откинувшись назад на лавочке, рука ощутила тепло. Рядом сидела девушка, улыбаясь при этом обаятельной улыбкой. Она что-то говорила, а он что-то отвечал повзрослевшим голосом. Усыпанное веснушками лицо, казалось, излучало свет, а огненные волосы сжигали своей изящностью, притягивая к себе. Втянувшись в пряди, ему пришлось плыть, размахивая пламя в разные стороны. Внезапно оно попало в лёгкие, заставляя кашлять. Задыхаясь, парень вынырнул мокрым на берег. Песок вперемешку с грязью прилипал к одежде, а жидкость, невольно выпитая, выходила с кашлем, раздирающим горло. С трудом вздыхая и открыв глаза, человеку пришлось зажмуриться от яркого света. В стерильной обстановке на чистой постели было тепло, но неуютно, хотелось поскорее вернуться. Туда, где его ждут, где он любим. Это чувство грело изнутри. Рядом появился врач в белом халате, объяснял что-то касательно здоровья больного. После этого он открыл дверь, чтобы выйти из палаты. Пациент, наблюдавший за этим, увидел в проходе знакомую обстановку: прихожую его квартиры и самого себя. Сейчас парень снимал ботинки, а спустя пару минут его любимая вышла из комнаты, оцепенев от удивления и страха. Не такой реакции ожидал хозяин квартиры, чуть не умерев от несчастного случая, и что точно он не ожидал, так это увидеть в своём доме чужого мужчину, со своей, казалось, девушкой. Появившиеся чувства предательства и гнева съедали изнутри, уничтожая всё хорошее, что случилось с ним до этого. Смотря в лицо той, кого он называл любовью всей жизни, перед глазами появился судья. Стоя напротив него, она говорила, что девушка прописана им же в квартире, будет жить там с детьми и своим мужем. Никаких законных оснований выгнать её у него нет, как и оснований, чтобы выгнать её мужа, неустанно смеющимся над ним, как только увидит. Теперь, смотря в мёртвые глаза и волосы, смешанные с кровью, ему стало понятно, кто это. Почему он это сделал и почему считал, что другого выхода нет. Вытянув голову, он пригляделся ещё раз и увидел, что лицо трескается; до этого мёртвые глаза сдвинулись в бок, как будто были наложены поверх других. Всё, что видел парень, было каким-то… ненастоящим, но очень реалистичным. Сделав ещё одну попытку, вдруг пришло осознание: если постараться, можно заметить едва заметные полосы, скрепляющие две картинки. Были ли все видения, показанные ему, его воспоминаниями? Может быть, это не его жизнь, или может, этого никогда не было? Судорожно думая и вглядываясь в постепенно расширяющуюся линию, скрепляющую правду и ложь, парень вдруг заметил, что земля из-под ног уходит, а через мгновение увидел облака, медленно движущиеся по небу. Ему казалось, что кто-то наблюдает и этот кто-то — глаза, торчащие прямо с небес. Багровый вертикальный зрачок резко выделялся на фоне туч, отслеживая малейшее движение и вызывая внутренний страх, даже сильнее того, что был от материнских наказаний. Этот страх был настолько силен, что парень упал, схватившись за грудь. Спустя миг его тело разорвалось чёрной жижей, быстро приобретающую вид щупалец. С невероятной скоростью они направились во все стороны, не обойдя и таинственный глаз, смотрящий в воспоминания мальчика. Наблюдатель попытался вырваться, но понял, что попал в ловушку, рассчитанную на таких, как он — любителей покопаться в чужих мозгах. Некто поставил небольшую защиту, достаточную, чтобы прожечь разум магов, имеющих неосторожность заглянуть туда, куда не нужно. Но исследователь этого необычного мозга не был полностью магом. По большей части, человеком он тоже не был, и способы, с лёгкостью работающие на волшебниках, никак не должны с лёгкостью срабатывать на нём. Именно поэтому он с удивлением отметил: простая защита оказалась не просто защитой, а чем-то иным, пугающим. Оно стояло перед ним, разглядывая, будто бы крохотную букашку, побелевшего и так бледнолицего зрителя. Сделав прослойку между своим сознанием и сознанием мальчика, ему казалось, что нахождение в безопасности — само собой разумеющееся. Правда вот, это желание быстро улетучилось, как и интерес к работе, ведь сейчас он познал, какого это, когда тебя разбирают по винтикам. Причём разбирающийся делал это так небрежно и обыденно, что испуг за свою жизнь перерос не просто в панику, а в натуральный ужас, ведь быть убитым таким зверем — самый лучший исход из имеющихся. Есть способы много хуже: наказать зарвавшегося исследователя, чем просто оборвать жизнь. К величайшей неожиданности, бледноликий увидел свою ладонь и штырь, аккуратно вошедший в голову ребёнку. Несуществующие капли пота стекали по лбу, заставляя усомниться в реальности происходящего и благодарящие всех существующих богов, что его отпустили, даже закрутили винтики обратно, почти что не навредив целостности. Идеальное заклинание по просмотру воспоминаний, с точки зрения почти что любого мага, рассыпалось, как пыль по ветру, то ли сильной защитой, то ли непонятным существом, заглянувшим на огонёк. Подсмотренные знания исчезли, оставляя за собой огромные дырки с трудом скреплённых сюжетов. Новый интерес, буквально перевернувший всё с ног на голову, пробил исследователя. С максимальной осторожностью штырь вышел из головы. Пацан ещё жив, но с таким проколом ненадолго. Он и не планировал оставлять его в живых, но сейчас понимание того, какие перспективы открываются от изучения такого материала, затмило всё. Быстро открытая банка вылилась в маленькое отверстие, заливая собой всё лицо пациента. Спустя пару минут рана покрылась пленкой и теперь уже не угрожала смертью. Тем временем внутренний мир парня, полностью покрытый оранжевыми щупальцами, постепенно приобретал краски. Спрут исчез, а на его месте появился хозяин разума. Сейчас он сидел на лавочке и любовался видом. Огни ночного города переливались всеми красками, радужный вид успокаивал, а северное сияние освещало всё вокруг, как большой фонарь. На бледной луне был изображен знак: чёрный круг с четырьмя острыми линиями, проходящими сквозь, как у корабельного штурвала. За луной же светило солнце, но яркие лучи лишь с трудом доходили до города. Он услышал знакомый голос от сидящей рядом девушки. Этот голос обвинял его, но в тоже время делал это так, как будто никакой вины на нём не было. — Почему ты убил меня? — спросила она, накручивая волосы на палец. — Ты меня предала, — ответил парень, не поворачиваясь. — Предала? Ты слишком многого хотел. Я должна была тебя остановить, — возразила девушка, вставая перед ним. Затуманенная внешность не давала рассмотреть ничего, кроме огненных волос. Они развивались по ветру, будоража воспоминания, с силой задушенные в далёком прошлом. Парень щёлкнул пальцами, вмиг взрывая девушку. Разноцветные камни с силой хлынули в разные стороны, но как только касались земли, проваливались, будто бы якоря в море.* * *
— Просыпайся, — сказал мужчина внятным голосом. Рука, до этого лежавшая на лбу пацана, отошла вбок, а он сел на каменный стул, наблюдая за дальнейшим процессом и готовясь к знакомству. Заранее приготовленная еда, хоть и не лучшего качества, должна скрасить первое впечатление и направить в правильное русло, ведь стоит заранее наладить отношения… Бледноликий ещё не до конца решил, кто он ему. Одно можно сказать точно: до тех пор, пока загадка с воспоминаниями не будет решена, отпускать его он не будет. Слишком сильный и непонятный орешек попался ему, раскусить такое — одно удовольствие. Правда, этот орешек, судя по недавним событиям, может сам незатейливо проломить череп исследователя. Именно поэтому мужчина решил главным делом наладить самые что ни на есть дружеские отношения. А там… время покажет. В крайнем случае, попробуем ещё раз старое доброе заклинания просмотра памяти. Один раз выжил, значит, выживет ещё раз. Веки открылись, оголяя сероватые радужки на тусклый свет. Мальчик, раскрыв глаза, увидел перед собой подсвечник с тремя зажженными свечами. На стального цвета металле, держащего канделы, были выбиты линии, причудливым образом сходясь на концах. Чуть заметные, давно поцарапанные края показывали, что данный прибор давно устарел, но благодаря работе мастеров и твёрдости материала всё ещё справлялся со своей простой, но от того не менее нужной функцией держать свечи так, чтобы они не выпадали. Так же рядом стояла поржавевшая тарелка. Орнамент в форме волны находился не только по краям, но и в углублении, но его мальчик не видел, ведь оно было наполнено кашей. О ней стоит сказать отдельно. Серая, едва почерневшая по краям крупа, на первый взгляд едва съедобная. Казалось, если её перемешать, можно найти внутри маленьких белых червячков. Неспешно повернув голову, маленький дегустатор наткнулся на самого виновника торжества. Его бледное лицо, не сильно заметное на свету, пыталось изобразить улыбку, но у него это плохо получилось. По всей видимости, он давно этого не делал и сейчас вспоминал забытый навык. Гладко выбритое лицо было в складках, как пальцы после долгих водных процедур, оно не отталкивало своей уродливостью, наоборот, притягивало необычностью. Мальчик с интересом, не отразившимся на мимике, разглядывал своего неведомого собеседника. Ему казалось, что видит его в первый раз, встречу в лесу ребёнок забыл, ведь она прошла в не очень приятном для него состоянии. — Здравствуй, друг, — смущенно сказал хозяин, пытаясь выдавить улыбку. — Я давно не готовил для живых, поэтому, вот, — показал он взглядом на бурду в тарелке. — Эти крупы малость старые… но их можно ещё есть. «Наверное, — подумал про себя бледноликий, — будет плохо, если он умрёт с голоду. Сколько он не ел? Этот дракон вообще кормил его? Нужно как можно быстрее сгонять за едой. Вода с третьего яруса неплохо себя показала на трупах, но вот как покажет на живых? Нужно это побыстрее выяснить… желательно не на нём, но что поделать, больше живых подопытных у меня нет. Не умрёт же он от пары глотков? Если что, «откачаю»», — раздумывал бледноликий, пока мальчик изучал новую обстановку. — А чем есть? — наклонил голову пацан, не заметив нигде что-то похожее на вилку или ложку. Обычный, детский голос, немного отдающий непонятно откуда взятой ленью и безразличием, не очень понравился новоиспеченному официанту, забывшему одно из самых главных — приборы, способные черпать еду. Не руками же есть, в самом деле. — Мои извинения, совсем запыхался. Сейчас принесу столовый предмет, подождите здесь, — ответил ему собеседник и быстро направился в соседнее помещение. «Вот же, забыл. Они там вообще есть? Всё дерево давно сгнило… должно же остаться серебро», — мыслил бледноликий, идя на кухню за ложкой. Мальчик пожал плечами, наблюдая за тем, как его оставили одного. Решив не ждать прихода хозяина, он взял подсвечник и направился в единственную открытую комнату. В тёмном и сыром коридоре маленький исследователь остановился, оглядываясь по сторонам. Ничего похоже на знаки или подсказки о том, куда идти, на стенах не висели. Решив просто идти хоть куда-нибудь, пацан повернул направо. Впереди показалась открытая массивная дверь. Барельефы изображали схватку существ, отдаленно похожих на того, кто пытался накормить мальчика. На одной стороне стоял самый высокий, заметно возвышаясь над десяткой справа. Его меч, в длину как все они вместе взятые, рассекал воздух — ещё чуть-чуть и обрушится на врагов. Толкнуть её не получилось, ведь весила она слишком много, но вот проскользнуть в щель — с лёгкостью. Повернувшись боком, ему удалось без труда проскочить внутрь. Помещение оказалось довольно широким. Даже, сказать больше, целый зал. Рядом стояли незажженные подсвечники на длинных чёрных столбах. Посередине и на конце стояли тарелки, где, по идее, должны лежать угли или что-то, что должно давать освещение залу. Огромные колонны возвышались до потолка. На одной из них красовался рисунок, к сожалению, незавершенный. На этот раз гигант куда-то шёл, держа широкий меч и развивая плащ за спиной. Круглая люстра свисала с потолка. В ней, как казалось мальчику, всё ещё стояли свечи, но в темноте он не мог уверенно сказать, что там. Впереди лестница поднималась немного наверх, где стояли три трона. Лишь один был кое-как доделан — именно такой вывод сделал мальчик, смотря на грубо отесанный камень. Палец, проведенный по поверхности, собрал кучу пыли. Рядом же лежали огромные камни. «Видимо, они тоже должны были быть креслами или чем-то в этом роде», — подумал мальчик, смотря на них. Малец сел на единственный трон, чтобы посмотреть с высоты вниз и оценить зал, хоть и темнота не давала сполна осмотреть помещение. Положив рядом подсвечник, он подошёл к сидению. «Неудобно», — подумал мальчик, пытаясь усесться хоть как-нибудь, но такой камень не способствовал ничему, кроме неприятных ощущений. — Изволите развлекаться? — спросил бледноликий, подходя к человеку. — Отлучился на пару минут, а вы уже заняли трон, — наигранно хмыкнул он. — Он слишком неудобный, — сказал мальчик. — Вы правы. Работа над этим залом является незавершенной — это и есть причина неудобства. — Почему? — Не успели. Желаете ознакомиться с подземельем? — ответил мужчина, не желая отвечать, почему его не доделали, ведь для этого пришлось бы слишком многое рассказывать, а стоять здесь ему было не очень приятно. — Хорошо, — быстро согласился пацан, вставая с трона. — Тогда начнём с самого начала. Как вас зовут? — Я не помню. Мужчина прошёл в выход из тронного зала и, слегка жмуря глаза от подсвечника в руках ребёнка, сказал: — То есть как… А возраст вы свой помните? — Не помню, — всё так же флегматично ответил мальчик. — Мда. Значит, теперь будете… — Бледноликий чуть потупился, думая над именем, а потом, вдруг выдал его, удивляясь самому себе, как это быстро получилось. — Мидлет. Будете Мидлетом. — Хорошо, — легко согласился мальчик, получив имя спустя восемь лет после рождения. — Меня называйте Кла-Цим-Хао. Для вас просто Цим. Пойдемте в самое начало, начнём знакомство с подземельем, как подобает. Компания отправилась ко входу. Пройдя длинный коридор и закрыв за собой тяжелую дверь, они поднялись по лестнице, оставив позади статуи. Цим прислонился ко входу, пустив магию по камню. Через миг двери разошлись, а спустя минуту они стояли у лестницы. — Вот. Это — первый вход и выход отсюда. Сейчас я закрыл люк, сомневаюсь, что кто-то сможет просто так его выломать. В крайнем случае, это будет слышно, мы успеем что-нибудь придумать. Пойдем, — дойдя обратно к открытым каменным дверям, он продолжил говорить: — Главные ворота. Добро пожаловать в Кланнисти, — сделал жест руками, будто бы что-то ловит. — К сожалению, он не был достроен до конца, — в ожидании смотря на мальчика, Цим ждал, пока его спросят что-то вроде «А почему нет?», но вопроса не последовало. «Ну и ладно, ещё спросит», — подумал он и продолжил: — Эти две лестницы ведут одинаково вниз. Здесь же слева тренировочный зал, справа склад, а посередине жилой сектор. Идём ниже, — сказав последнюю фразу и закрыв вход в подземелье, они спустились на сектор ниже. — Так. Впереди — тронный зал со столовой. Снизу тоже есть столовая, но эта побогаче. Слева ещё один тренировочный зал и библиотека. Справа моя лаборатория и склад под неё. Идём ниже. Спустившись на третий ярус, они оказались в таком же зале, как и предыдущий, но с лёгким наклоном вниз. Подойдя к одному из проходов в коридор, Мидлет посветил и увидел воду. Выглядит немного мутной, но в тоже время не отталкивающей. Впереди как будто что-то или кто-то плавал, тихо плескаясь на границе слуха. — Здесь копали туннели. Всего вырыто три. Один из них перед вами — затоплен подземный рекой; второй обвалился, а третий — запасной выход наружу. Я вам крайне не рекомендую спускаться туда самостоятельно, да и вообще посещать те места. Потеряетесь быстрее, чем успеете проголодаться, а обитающие звери как раз полакомятся вами. Пойдёмте лучше сядем. Выйдя на втором этаже, компания пошла в небольшую комнату рядом с лабораторией. Грязная, пыльная кровать стояла рядом со столом и тумбочкой, в шкафу лежали разные книги и свёрнутые бумаги. — Можете спать здесь. Позже я схожу за вещами наружу, и обстановка изменится, станет более… чистая. Изволите отдохнуть? — спросил он, смотря на мальчика. — Нет, — ответил Мидлет. — Хорошо, пойдёмте в трапезную, — сказал Цим, возвращаясь в столовую с давно остывшей кашей. Выйдя в основной коридор, мальчик остановился, смотря на статуи. Все они были выше, чем он, но несильно; можно сказать, ему ещё предстоит сравняться с ними, а то и перерасти в будущем. Одна из статуй особенно, как показалось, выделялась своими когтями. Проведя пальцами по ним, он мгновенно отпрянул, как будто почувствовал, что она сейчас накинется на него и в клочья разорвёт. Бледноликий расплылся в улыбке, увидев правильную реакцию. Решив, что неплохо было бы рассказать о них, он начал говорить: — Как вы могли заметить, перед вами статуи. Они были выбиты в честь существ, живущих давным-давно, мы их называли Бруцхи. Если кто-нибудь осмелится напасть на нас, я их оживлю. Сейчас они лишь безмолвно охраняют подземелье, но когда-то встретить такого можно было даже в столовой. Довольно смирные существа, если знать правильный подход, — кивнул Цим, закончив рассказ и открывая дверь между ними. Пройдя ещё немного, они дошли до трапезной. Бледноликий сел справа от мальчика, а тот во главе длинного стола. До этого он не мог заметить, но стол, великолепно выбитый из огромного куска породы, тоже украшен рисунком. К малому интересу мальчика, картина была слишком абстрактна: множество линий, фигур, все они сходились в непонятные образы. Взяв серебряную ложку, новый живущий подземелья попытался съесть кашу и сразу же её выплюнул. — Ужасно… — с отвращением промолвил он, как будто проснулся от долгого сна и только сейчас понял, что не спит. — Простите, это самое лучшее, что я могу предложить, — потупил глаза мужчина, раздумывая над тем, не сильно ли он переигрывает и стоит ли вообще так вести себя с ним: всё-таки он ребёнок, а то существо в его голове, возможно, защита, поставленная каким-нибудь древним магом. Мальчик посмотрел на Цима, неестественно выпучив глаза, приобретая смешной вид, как у невероятно удивленного. Повернувшись обратно, он посмотрел на тарелку, а потом опять повернулся к бледноликому и, слегка наклонив голову, спросил: — Что, прям вообще? — Да. — А ты что ешь? — Я на магической диете. Вам она не подойдет, — ответил чистую правду мужчина, ведь он действительно уже очень давно не ел человеческую пищу, она ему не требовалась для жизни, а вкус ощущался с трудом. — Магической? — выпучил глаза ещё сильнее мальчик, уцепившись за знакомое слово. Циму стало даже немного не по себе. Пока что пацан не показывал даже доли эмоций, а сейчас на лице их столько, что казалось, он кого-то имитирует. По-быстрому прошерстив ауру, бледноликий удивился ещё сильнее. Она стала ровно такой, какой должна быть у обычного человека-мага. Правда, без каких-либо оттенков, показывающих, на какой именно магии специализируется, но с явными склоками предрасположенности. «Видимо, его состояние только-только начало стабилизироваться. Что-то вроде гормональных сбоев, не удивлюсь, если он сейчас…» — додумать Цим не успел. Мальчик заливисто засмеялся, хлопая по каменному столу. Столь яркий и заливистый смех заставил бледноликого в очередной раз усомниться в душевном состоянии ребёнка. — Вот уж насмешил. Все знают, что люди должны есть. И ты должен, — заверил его мальчик, не сомневаясь в своих словах, но вдруг остановился. — Маг? Ты маг? — с сомнением произнёс Мидлет. — Да, это близко к правде, — Цим решил обойтись полуправдой. — А это кто? — Кто? Вы имеете ввиду, кто такие маги? — Да. Бледноликий по-новому посмотрел на пацана. Картина становится более ясной, остаётся последний штрих — и можно ставить диагноз. — Пожалуйста, расскажите, что вы помните последнее, прежде чем я отвечу на этот вопрос, — произнёс Цим, внимательно наблюдая за аурой. Мидлет попытался что-то сказать, но то открывал рот, то закрывал. Ситуация с его аурой была не лучше. Мерцающие огоньки сознания с ненормальной скоростью появлялись и исчезали, некоторые из них появлялись из ниоткуда и создавали новые связи, на глазах разрушая старые. Исследователь с трудом подавил желание накинуть тройку-другую заклинаний на мальчика, чтобы тот не убивал старые связи. Ведь если пацан их сотрёт, то Циму будет не просто сложно их вернуть, а практически нереально. Вовремя вспомнив щупальца, плотно обвившее его шею и разбирающее на запчасти уже его голову, он остановился, продолжая смотреть на мальчика. — Я… не могу вспомнить… Кажется… жил в доме с отцом. После… на нас напали и… я летел… и ты меня нашёл. Вот, — закончил он, продолжая дальше массировать виски. «Всё. Пути назад больше нет. Вытащить щипцами воспоминания не получится, они стёрлись под новыми. Остаётся научить пацана вытаскивать их самостоятельно у самого себя, а после он сам мне всё расскажет. Таким образом я избегу и защиту, чуть меня не убившую, и утолю свой интерес. Правда, времени на это понадобится… Ничего, мне некуда спешить», — покивал Цим и сказал: — Хорошо. Я вижу, вам нездоровится. Не желаете прилечь? — Ж-желаю, — Мидлет потупился, ответив в не совсем свойственной ему до этого манере. — Хорошо, пойдёмте. Пока вы будете отдыхать, я схожу в город за всем необходимым для приятной жизни в моём подземелье. Дойдя до комнаты, мальчик сел на кровать. Не прошло и минуты, как он чихнул от летающей повсюду пыли. — М-м-м… — промычал Цим, не совсем ожидая, что всё будет настолько плохо. — Посмотрите в шкаф. Там есть книги и разные свитки, может быть, некоторые окажутся интересны для вас. Я приду через пару минут: принесу кое-что важное, — сказав это, бледноликий вышел. Мальчик подошёл к шкафу. Разные книги, сложенные в ряд, на неизвестном ему языке, смотрели ребром. Рядом лежали стеклянные рюмки и блюдца. Приглядевшись, он заметил маленькие статуэтки в форме каких-то незнакомых зверей. Первая попавшаяся книга закрылась так же быстро, как и открылась, ввиду большого количество неизвестного текста. Мидлет копался дальше, не зная, чем бы таким заняться. Наткнувшись на свёрнутую бумагу, ему стало интересно посмотреть, что там. Свиток казался не таким старым, как остальная макулатура, но все равно пыльным. Развернув его на столе, мальчик разглядывал непонятные картинки и надписи. — Смотрите? Вы знакомы с этим, умеете пользоваться? — сказал подошедший Цим, кладя рядом два камня. По размеру они как раз были как кулаки Мидлета. Свет со свечей отражался по чёрно-коричневой поверхности. Мальчик взял их, потряс и отрицательно покачал головой. — Вот, смотрите, — бледноликий, предварительно надев перчатки, аккуратно провёл ими вдоль друг друга, высекая искры. Обильно выделяющиеся искры полетели в сторону и вызвали немой восторг у ребёнка. — Теперь ваша очередь, — сказал Цим, отдавая камни. Мидлет попробовал, но таких же результатов добиться не смог, выбивая лишь парочку искр. — Только, пожалуйста, не пораньтесь и не сожгите что-нибудь лишнее. Таким образом, вы можете зажигать погасшие светильники. Главное, всегда держите под рукой эти камни и не забудьте, куда положили. В крайнем случае я дам новые, их не так уж и мало, но все равно, пока темнота для вас страшна, носите их с собой, — сказал бледноликий, наблюдая за игрой мальчика. Посмотрев в сторону, Цим нашёл на столе пергамент. Он подошёл к нему и провёл пальцами по краям. — О, вижу, вы нашли карту*. Прекратив чиркать, Мидлет посмотрел на неё с новым интересом, услышав в слове «карта» что-то знакомое. — А где мы? — спросил он. — В королевстве Фиор, здесь написано, — показал пальцем бледноликий. — Вы умеете читать? — Нет, — сказал ребёнок, смотря на незнакомые символы. — Не беда. Я вас позже научу. Так… Вот Фи-ор, — сказал по слогам Цим. — Здесь находимся мы, — показал он, тыкнув в «Лес Ваас». — Где-то… здесь, — показывающий спустился левее, ближе к горам. — А вот здесь раньше жили вы, восточнее столицы Крокус, — выжидающе смотря на мальчика и увидев лёгкий кивок, бледноликий продолжил говорить: — Ближе всего же к нам Верден. Прекрасный портовый город, именно там я бываю чаще всего, если нужно что-то приобрести. Самый северный населенный пункт Фиора, на границе с Севеном. — Севен? — спросил мальчик. — Да. Сейчас покажу, — Цим подошёл к шкафу, по очереди раскрывая и закрывая пергаменты. — Если вы нашли здесь эту карту… тогда… Ага, вот она, — одобряюще сказал мужчина, разворачивая карту мира**. — Вот. Купил её как раз в Вердене. Разноцветная карта нашего мира. Фиор здесь красный, вот, самый западный. Восточнее Боско и Севена. На юге Ка-Элум и юго-восточнее Минстрел. — А где ты родился? — неожиданно спросил Мидлет. Цим усмехнулся, услышав этот вопрос. — На этой карте нет ни моей страны, ни моего города. Честно говоря, я сомневаюсь, что вы когда-нибудь попадёте туда, где я родился. — Ну так где? — не останавливался мальчик. Бледноликий поднял палец. Медленно ведя его вверх по карте, но, вдруг перевёл его на лоб мальчику. Тот же после этого рухнул на кровать, заснув. — Может быть, я расскажу тебе об этом. Но не сейчас, — сказав это, Цим вышел из комнаты и отправился по делам в город. Столько нужно принести для мальчика… Живым необходимо слишком много для жизни.* * *
«А-а-а…», — с болью в голове мальчик поднялся с кровати, хрипя, как восьмидесятилетний дед. «Где моя тетрадка?» — подумал он, но понял, что находится не у себя в особняке, а в другой комнате. Воспоминания о прошлом нахлынули в разум. Огонь, повсюду огонь, обваливающаяся лестница, отец, с трудом вытаскивающий сына из западни и выбивающий окно на первом этаже. Небольшой забег в лес, встреча с парнем, шатающимся человеком в чёрной одежде, единственный подарок в виде кинжала. Ещё один забег по лесу, потеря этого же кинжала и полёт на драконе. Все это выглядит так красочно, но так… тускло. Как будто он уже это делал, очень-очень давно, всё это видел, чувствовал и теперь ощущает давно забытое и к тому же надоевшее чувство. Тот же дракон по прилёте представился учителем. Обещал научить магии убийц драконов, исполнить любую мечту, дать богатство, славу. «Да что хочешь, то и будет, убийцам драконов все пути открыты», — мальчик вспомнил, как до него пытались достучаться, пока он был не в себе, как будто погружен в глубину во весь рост. Такие же сдавленные звуки и эмоции. Эти, так называемые «погружения в себя», первый раз застали его в возрасте двух лет. Он помнит, как днём гулял в саду, а потом темнота и уже лежит на кровати, только уже ночью. Со временем провалов стало больше. В день, когда отец наказал служанку, приступ нахлынул с новой силой, отправляя Мидлета в туманный сон на пять с половинной лет. Сейчас ему восемь. В этом возрасте нужно играть, резвиться с другими ребятишками, а не собирать личность по кусочкам. Ужасная обстановка рядом не способствовала этому, наоборот, заставила его встать и искать чего получше, чем давно покинутая комната. Нащупав руками камни, ребёнок начал высекать искры. Не прошло и минуты, как ему удалось приловчиться, зажечь первую свечу, а вскоре, остальные две на светильнике тоже присоединились к первой в нелёгком деле освещения подземелья. Маленькие пальчики до красноты затёрли нос. Ещё раз чихнув, новый постоялец решил, что необходимо спуститься вниз, к подземной реке. Воздух около неё чувствовался не таким плохим, как здесь. Выйдя в коридор и повернув направо, Мидлет дошёл до лестницы и спустился ниже. Смотря в отражение в воде, ему казалось, что в прошлый раз она была более мутная. Сейчас же в ней даже можно кое-как разглядеть лицо ребёнка. Но всё же ниже виднелись осколки камня и какие-то маленькие жители. Возможно, это особый вид подземных рыбок, размером с ноготок. На ощупь вода оказалась невероятно холодной, но других вариантов не было. Зачерпнув немного, мальчик протёр ей лицо. Привыкнув к холоду, Мидлет таким образом умылся и сел рядом, на сухой пол. Светильник же стоял поблизости, хорошо освещая обстановку поблизости. Холодное камни подталкивали на раздумья о себе. В особенности, мальчик всё ещё страдал от головной боли и невнятных картинок, выскакивающих из воспоминаний. Непонятного вида транспорт нёсся с огромной скоростью. Внутри сидели люди в причудливой одежде, от них же пахло букетом запахов: начиная от пота, заканчивая цветками и фруктами. Одни кричали, другие говорили ровно в ухо собеседнику, а он сидел рядом с кем-то. На этом воспоминания прервались, а смотря на воду перед ним, ему вспомнилось, что он так же уже сидел и на него светила огромная звезда. Солнце. Все равно даже эти потоки прошлого казались не тем, что нужно. Чувство внутри вопило во всю глотку о чем-то, что он забыл. Чем сильнее Мидлет копал внутрь, тем сильнее осознавал преграду. За преградой же покоилась лавина и достаточно было бросить один камушек, чтобы затопить прошлым бедную голову ребёнка. Мальчик прислонил руку к груди. Сердце колотилось, предвещая жуткую расплату за малейшее неосторожное действие по отношению к своим воспоминаниям. Оно предупреждало его, что если продолжить копаться в себе, пути назад не будет. Не в силах больше сидеть, Мидлет лёг, даже не заметив, как ноги по щиколотку опустились в ледяную воду. «Что там… внутри? Такое ощущение, что я сплю и достаточно постучаться — глаза откроются, я вижу реальность такой, какая она есть. Должен ли я это делать?» — мальчик помотал ступнями, будто бы плывя. «Что-то мне говорит… не нужно этого делать. Предостерегает, но от чего? Я даже не могу понять, сплю ли сейчас, или нет… Может быть, меня убил тот маг, убивший и отца?» — он поднял руку и посмотрел на ладонь. «С другой стороны, я чувствую какой-то… интерес. Как будто поднимаюсь на воздушном шаре и скоро увижу планету с высоты. Стоп… что такое воздушный шар? Стоп… Что такое… «стоп»?» — Мидлет проморгался, чувствуя небольшой скрежет в черепушке. «Интересно… да, очень интересно! До этого единственное моё занятие было рисованием, спасибо… Кому спасибо? Как же её там звали… Лора, да. Хорошая девочка. Почему девочка, она же старше меня? Тогда… тётя? Нет, такое ощущение, что я старше её. Как я могу быть старше её, если мне всего восемь лет? Или нет, мне девять? Нет, не девять, как так, если не девять, то сколько?» — мальчик нетерпеливо побил ногами воду. «Опять это чувство внутри. Будто бы каждый такой вопрос поднимает градус и осталось чуть-чуть до того, как железо начнёт плавиться вместе с моей тушкой», — пацан удивленно посмотрел на руку. «Тушка плавится?» — глаза расширились ещё сильнее, от представления, как тело растекается на землю. «Является ли этот мир стабилен по отношению к моему телу?» — чуждый вопрос, появившийся непонятно откуда, прозвучал в разуме и выжидающе смотрел на своего собеседника. «Он стабилен», — помотав ладонью, мальчик сделал вывод, всё ещё продолжая смотреть на неё. «Я останусь здесь», — на этот раз чужая мысль вывела из задумчивого состояния, возвращая все чувства. — А?! — Мидлет спохватился, быстро отползая от холодной воды, дрожа при этом от озноба и неприятных ощущений. — А-а! — закричал он, скидывая со своего пальца рыбёшку, до крови укусившую большой палец, но не успевшую его съесть. Длинная рыба, с небольшой выпуклостью на брюхе, замахала ластами по камню, не имея возможности уплыть. Её маленькие зазубрены во рту хлопали, а с некоторых из них стекала красная жидкость. Тёмно-коричневый цвет, почти что чёрный, давал ей возможность сливаться с окружающей обстановкой. Чувствуя боль и холод, мальчик зажал палец, с трудом двигая ногой. Вода с кровью стекала по камню, привлекая внимание не только жителей реки, но и другого существа, уже бегущего спасать глупого ребёнка. — Дурак, дурак, куда ты лезешь? — помотал головой Цим, одетый в одни розовые шорты. Мысленно про себя выругавшись, что случайно сказал больше, чем нужно, мужчина подошёл к дрожащему парнише. — Я… — начал говорить мальчик. Мужчина взял его на руки и пошёл наверх. Идя так в молчании, они зашли в комнату с ванной. Опустив его на стул, Цим сказал: — Раздевайтесь и ложитесь. Я приду позже, — после чего вышел из комнаты, оставив одного. С небольшим трудом Мидлет разделся и опустился в воду по ступенькам. Большое углубление могло уместить не меньше десяти таких, как мальчик, ещё и останется для другой десятки места. Оно было полностью каменное и гладкое, в углу выпирали дырки: по ним и шла вода в резервуар. На потолке висели три люстры, если провести между ними линии, то получится треугольник. Свечи на одной из них, ближе ко входу, были зажжены, благодаря чему плескающийся в воде посетитель, мог неплохо рассмотреть стены. «Тоже рисунок, как в тронном зале», — заметил мальчик перед собой выбитый узор. На нём изображалось какое-то растение, что-то среднее между сосной и грибом. Длинное, с широкой нефритовой шляпкой, но с отростками в виде веток в некоторых местах. Около двери стоял стул с одеждой, а ближе к нему два длинных каменных сидения, друг напротив друга. «Всё из камня… магией, что ли, делали?» — раздумывал Мидлет, трогая пальцами очень скользкие, ровные и приятные на ощупь края. «Верхний слой покрыт не камнем… Не знаю, чем, но точно не камнем. Слишком мягкий. Вдавливается?» — с удивлением заметил он, когда со всей силы надавил на поверхность. Совсем чуть-чуть, но под весом ванная вдавливалась, сразу же возвращая изначальную поверхность, как только тяжесть перестанет влиять. В помещении пахло намного лучше, чем в комнате, но вот запах от воды… Мидлет не мог полностью описать его, только терпеть. Смесь ржавчины, клопов, травы и застарелости, — примерно так посчитал он. Спустя пару минут расслабленного нахождения в этом маленьком, по сравнению с остальными комнатами, раю вернулся Цим. Не теряя времени, он сразу начал спешно говорить: — Я же вам говорил не спускаться вниз, — обвинительный, но покровительственный тон звучал из уст. — Воняет, — отвечал Мидлет. — И в комнате, и здесь — везде ужасно воняет. Цим вздохнул, видя перед собой избалованного ребёнка, хоть и правда в его словах звучала. Не приспособлено убежище для живых. Здесь никто не убирался столько лет, что он потерял счёт. Оно и не нужно было до этого момента. — Я наложил на вас заклинание сна и восстановления, чтобы вам стало лучше. По моим подсчётам, вы должны были спать ещё как минимум два часа. Не знаю, почему ваш интерес упал именно на третий этаж, но лучше больше этого не делайте, — промолвил Цим, добавив в конце: — И не вздумайте проливать кровь у воды. — Почему? — поинтересовался Мидлет. — Дело в том, что я выбрасываю всех лю… — Цим кашлянул, делая помарку: — …весь подопытный материал туда. По всей видимости, они уже привыкли есть всё, что дают, — закончил он, разворачиваясь к выходу. — Я положил новую одежду на стул. Как только отдохнёте, приходите в соседнюю комнату. Проследив за уходом Цима, мальчик блаженно растянулся в ванне, на этот раз не ожидая прихода кого-либо. Мысли о прошлом снова стали актуальны, а именно, что с ними делать. Ломать ли ту плотину, выпуская всю сдерживаемую жидкость на себя, не имея при этом никакой мало-мальской защиты, или стараться сдерживаться и не думать о ней? «Судя по всему, воспоминания и так просачиваются. Это объясняет, почему я сейчас неожиданно вспомнил незнакомые до этого слова. Даже картинки непонятных объектов становятся яснее. Все чувства говорят, что вспомнить всё сразу — совершить ошибку», — Мидлет перевернулся на спину, делая небольшие взмахи руками, чтобы плыть, благо, длинны резервуара хватало. «К тому же этот интерес… он поднимается. Действительно, чем больше я раздумываю, тем сильнее меня интересует всё происходящее. Почему я оказался здесь? Кто напал на моего отца? Кто был мой старый учитель и кем является этот… Цим? Он любезничает со мной, как с дорогой игрушкой, но я чувствую если не обман, то уж точно серьезную недоговоренность», — мальчик поплыл в другую сторону, так как преодолел весь возможный путь. «Нужно поставить цель… Да, так будет правильно. Я ощущаю, что должен к чему-то стремиться, не знаю, почему, что-то внутри говорит об этом. Тот дракон предлагал изучать магию. Цим тоже сказал, что он маг… Или нет, он сказал «почти маг»… или как-то так, не могу припомнить точно. Значит, нужно первое: научиться магии. Хотя нет, сначала научиться читать. Потом уже магия», — покивал в сердцах ребёнок, ныряя в воду. Вынырнув, он понял, что теперь будет всю жизнь помнить отвратительный запах воды, как будто побывал в болоте. «Голова все равно болит…» — Мидлет обхватил ее руками, чтобы она не распалась на мелкие частички от мигрени. Ещё чуть посидев так, его отпустило. «Вывод можно сделать однозначный: меньше задеваешь прошлое — меньше болит голова. Остаётся разобраться, что делать со снами…» — внезапный укол в голову, к величайшей печали, пришёл опять. «Помню, мне постоянно снились сны… до сих пор снятся. В них я живу, но не как я, а как другой человек. Что там было… А-а-а, не помню. Осталось лишь ощущение, что я когда-то всё это делал, так говорил и думал. А ещё, мне кажется, в восемь лет так не думают, как думаю я… Влияние этих снов? Наверно… Это даст мне определенные преимущества перед властями, если загребут на опыты», — мальчик остановился, пытаясь осмыслить, о чём он только что подумал. «Какие ещё власти и опыты? Это что тако…» — скрутившись в очередной раз от боли, Мидлет встал, уверенно идя к стулу. Подойдя к нему и взяв оставленное полотенце, он обтёрся, а после оделся. Чёрные брюки, майка с рубашкой и сланцы — всё новое, как будто сшили вчера и доставили сегодня. «Всё, больше никаких дум о прошлом. Никаких. Никаких», — твердил себе мальчик, открывая дверь. Увидев поворот направо и налево и пойдя наугад, он увидел спальню. На кровати лежало куча вещей. Здесь были намешаны как платья с юбками, так и брюки с рубашками. Разного цвета и кроя, стиля. Подойдя к груде ткани, Мидлет начал копаться, вынимая на свет от свечей разную одежду. Ему надоело, и он просто лёг рядом. «А здесь намного лучше… и почему мне дали тот чулан, а не эти хоромы?» — сокрушался мальчик, смотря в потолок. Удивленно заметив, он увидел, что на потолке выбито целое произведение искусства: огромное существо, сильно похожее на Цима, направляет рукой волну. Эта волна летела на стаю каких-то крылатых карликов, судя по заметно малому росту, на фоне гиганта. Все картины, хоть и выбиты в камне, были очень реалистичны. Украшены разными разноцветными камнями, как будто краска. Она, по всей видимости, тоже должна быть, но благодаря нещадному гнёту времени давно высохла. По бокам широкой кровати стояли тумбочки, а в ногах — большой стол. Сидеть за ним можно на тёмно-зелёных диванах, окружающих его с двух сторон. Висела зажженная люстра, а в некоторых местах комнаты стояли высокие подсвечники. — О, вижу, Вы нашли одежду, — в комнату зашёл Цим, сразу начав говорить. На его глазах красовались черные очки, на руках — перчатки. Розовые шорты всё так же выделялись, обворожительно сверкая на свету. Бледная, голая грудь, выделялась на фоне ярких цветов. Кожа, слегка дряблая, была усеяна складками и неширокими линиями, отдаленно похожими на шрамы. — По счастливой случайности, мне удалось наткнуться на караван с вещами. Взяв у них часть товара, я принёс всё сюда. К тому же мне понравились эти шорты. Интересный материал, не видел такого раньше, — сказал он. — К тому же мне удалось захватить немного еды и воды. Позже я решу эту проблему, а пока предлагаю поесть Вам дорожный паёк. Он довольно питательный. Всё это лежит в столовой, предлагаю туда и отправиться, — закончил говорить Цим. — Хорошо, — мальчик встал, идя за бледноликим. — А почему ты… вы… — Мидлет запнулся. Только вчера он, не задумываясь, говорил ему на «ты», а теперь что-то такое пришло из глубин сознания, посеяв сомнения в том, имеет ли он право говорить на «ты» или стоит на «Вы». Не очень логичный поступок, если всё это время говорил на «ты», но все равно заминку это вызвало. — Почему вы дали мне ту пыльную комнату, а не эту, почище? — всё-таки решив говорить на «вы», сказал мальчик. — Хороший вопрос, — «Вот же, забыл о хоромах лорда. Ну ничего, пусть думает, что здесь было опасно, так даже лучше», — подумал Цим, когда ему указали на прокол. — Дело в том, что место, где вы принимали ванну и сейчас лежали, не что иное, как хоромы бывшего правителя Кланнисти. Я был здесь до этого, но, не найдя ничего интересного, ушёл. Эти помещения были напичканы разными неприятными ловушками, да и закрыты на магические замки. Только сегодня мне довелось убрать их все и открыть. Именно поэтому я вам хотел сейчас предложить переехать сюда. Здесь намного лучше, да пока я занимался ванной успел прибраться, выкинул ненужный хлам. Компания дошла до столовой. Поставив светильник на стол, Мидлет сел, уже видя разложенный паёк. Хлеб и вяленое мясо. Так же рядом стоял кувшин с водой. — Как я и говорил ранее, сейчас мы находимся в секторе Лорда. Столовая, комната с ванной, тронный зал и ещё некоторые комнаты — всё это принадлежало раньше Кла-Титмини-Хао и его окружению. — Длинное имя, — произнёс мальчик, пытаясь его повторить у себя в голове, чтобы запомнить; ему показалось, что это важно, хоть он и не знал, почему. — У нашего народа три… имени. Если быть точнее, то оно составное. Получается так: первое, постоянное место жительства, второе, имя данное при рождении, третье, каста. Лорда звали Титмини. Так как он принадлежит высшей касте, он «Хао». Из этого получаем Кла-Титмини-Хао. Просто и удобно. У вас, людей, с этим намного сложнее. — Слишком много запоминать и говорить, — заметил Мидлет, прожёвывая хлеб, уже забыв при этом имя лорда, хоть и старался запомнить. — Мы привыкли, — спокойно ответил Цим. Мальчик положил мясо на хлеб и попытался его съесть. Оно оказалось ужасно солёным и жёстким. С трудом пережёвывая, ему на секунду показалось, что лучше бы он съел ту белую кашу. Благо, эти мысли быстро выветрились, ведь он ещё помнит тот мертвецкий вкус сгнивших круп. — А кто такие «мы»? — поинтересовался мальчик, уже давно заметив, что его собеседник причисляет себя не к «людям», а к мистическим «мы». Да и обстановка в подземелья выглядела очень чуждой, ведь в особняке всё было абсолютно по-другому. — Мы. Это — я, — флегматично ответил Цим. — Что? — переспросил ребёнок, услышав непонятный ответ. — Раньше нас называли Шеори***. Это остров, откуда я приплыл и так звали наш народ первые люди, встретившие нас на материке. — Мужчина посмотрел вверх, вспоминая далёкое прошлое. — На наш остров пришла беда. Точнее, мы сами её создали, — опустив голову, он посмотрел на мальчика, глядящего на него с нескрываемым интересом. — Что случилось? — спросил Мидлет, желая узнать больше. — Бруцхи. Статуи. Вы видели их на втором этаже. Раньше они были живые. Это целый народ, покоренный нами и загнанный в рабство. Искусственным образом мы разрушали разум каждого новорожденного, делая из него абсолютно послушного раба. Со временем эту практику отменили, ведь Бруцхи были и так глупы, а послушность выбивалась плетями. На нашем острове существовал лишь один город. Мы называли его Итсуит. В тот год весь он был затоплен в крови. Как Бруцхи, так и Шеори. Некоторые из нас выступали за них, а те принимали их. Множество тогда погибло, но мы остались победителями. В качестве наказания и напоминания, всех живых Бруцхи заключили в камень, сделав статуями, — так мне рассказывал мой отец, когда я был маленьким. Почесав лысую голову, Цим продолжил рассказ, а Мидлет почти что доел свою пищу, оставив на столе заметные крошки. — Вам, должно быть, интересно, как я попал сюда, — мальчик покивал головой, безмолвно говоря «да». — Случилось это в пору моей юности. В нашей культуре принята кастовая система. Если переводить на ваш язык, получится что-то вроде: Живущие на поверхности, Живущие в глубине, Живущие в центре, Правящие. Я был из самой низшей касты — жил на поверхности. Мне это не нравилось, поэтому я… нарушил закон. В качестве наказания — рабство. К тому времени разведочные корабли нашли ваш материк. Корабли, приплывшие на остров, принесли с собой заразу. Мой народ практически полностью вымер. Остатки собрались и решили покинуть остров, дабы основать город на новой земле. Как видишь, основали, — мужчина слегка поколотил ногтями стол, отстукивая ритм воспоминаний. — Я всё ещё был рабом. Меня и парочку ребят послали копать туннели на третьем ярусе. Мы чередовали магию с подручными инструментами, но сильные и опытные маги практически вымерли ещё на острове, а те, что остались, были слишком заняты. — И что случилось, почему ты один? — нетерпеливо спросил мальчик, допивая воду. — Случилось… случилась подземная река. Не знаю, случайность ли это, но в один момент из трещин потекла вода. А после того, как сваи попадали, хлынул целый поток. Весь третий этаж оказался затоплен. Некоторые погибли, — Цим помолчал, будто бы переживая тот день снова. — Честно говоря, мне было все равно. Я тогда относился ко всему… по-другому. Принял свою судьбу быть вещью и просто делать, что прикажут. Но самое страшное не то, что прорвало реку — с этим бы мы справились, а то, что принесла река. — Что? — спросил Мидлет, уставший сидеть на стуле, но всё ещё желающий услышать развязку истории. — Я не знаю, почему вы, люди, так устойчивы к болезням. Мы не смогли выжить у вас. Река принесла болезнь, меняющую ауру до неузнаваемости. Она заражала всех, превращая в зверей, похлеще Бруцхи. За неделю здоровый и адекватный человек бросался на товарища, желая его сожрать. Наши маги нашли лекарство от неё, но больше половины убежища погибло. К тому же я тоже заразился. Только вот… люди напали на нас. Без каких-либо вопросов просто взяли и ворвались внутрь. Кто-то шибанул магией земли, из-за чего всё затряслось, разрушая четвёртый ярус. Именно на нём я и был. Меня завалило камнями на долгие века. Проснулся же я относительно недавно, какие-то расхитителя откопали, за что и поплатились. Я их всех сожрал, — улыбнулся Цим, вспоминая свой первых обед. — Тогда я и узнал, что Шеори являюсь лишь с натяжкой. Долго странствовал, искал следы моего народа, но упоминаний о нём нет почти нет. Пытался найти остров, но так и не смог. Единственное, что нашёл, так это ответ на вопрос, что за болезнь подхватил, благодаря чему смог прожить более пяти веков без ничего. — И какая? — промолвил Мидлет. — В одном университете Севена её изучили более, чем «Гемофилия венценосных», порфирия, примерно так называли её учёные. Очень редкая болезнь, передаётся от носителя к носителю. Причём не каждый может стать тем, кем стал я. Один на тысячу, если не больше. Чаще всего эта болезнь приводит к смерти за месяц-два. К тому же у многих людей к ней иммунитет и чтобы передать её, нужно очень сильно заморочиться. Сам проверял. Мой народ оказался сильно уязвим, вот и причина тому, почему мы так быстро заразились. — Ну что, всё ещё не передумали находиться со мной? — с улыбкой произнёс Цим, выложив своё прошлое, выставив его если уж не в хорошем свете, то как минимум не в таком тёмном, каким оно было на самом деле. Тот факт, что он сам заразил свой народ этой болезнью и сам преждевременно принял лекарство, Цим решил не рассказывать, как слишком неприятный факт о своём характере. Тогда ему казалось, что он станет неким спасителем, показав всем способ излечиться, но его старания не оценили… применив высшую меру наказания. Превратить в статую, как Бруцхи, оставляя все чувства и разум, заставляя мучиться на протяжении вечности. Вечность же окончилась на первых же искателях сокровищ, посмевших разбить его статую и выпустить на волю. Он не знает точно, что случилось с его народом, но факт отсутствия хоть каких-то следов, кроме этого подземелья, на лицо. Да и остров исчез, а это действительно очень, очень странно. — Нет, не передумал. Это даже интересно. Как думаешь, я смогу стать таким же, как ты? — с интересом произнёс Мидлет, уже представляя, как он будет сверкать вертикальными зрачками, как его собеседник во время рассказа. «Действительно, интересно, а смогу ли выжить, заразившись этой болезнью? И вообще, как происходит заражение? Я с ним живу второй… или… третий день? Не чувствую каких-то изменений, может быть, ему нужно укусить меня? Не зря же у него такие клыки», — раздумывал мальчик. — Не знаю, не знаю… Этот вопрос требует тщательного изучения. Давай начнём с чего попроще, например, я научу тебя читать? — Хорошо, — произнёс мальчик, собираясь с мыслями и готовясь к тому, что скоро не останется времени думать о прошлом, а придется думать о настоящем, ведь он намерен остаться в этом мире и что-то внутри говорит, если он не будет учиться, долго здесь протянуть не получится. — Идём, — сказал Цим, выходя из столовой.* * *
— Куда ты прёшь… — проговорил устало, но гневно мужчина, держа за ноги мёртвое тело какого-то паренька. В грязной конюшне пол скользил от обилия неубранного дерьма вперемешку с сеном. Утренний свет освещал через дверной проём и окна двух «собирателей трупов», выполняющих работу. — Да что ты б… — продолжал он, чуть не упав. С трудом дотащив труп до телеги, они, наконец, сели и погнали лошадей. Деревенские пейзажи сменились обычной дорогой и лесом по бокам. Однотипный вид деревьев никак не способствовал улучшению настроения. Управлял телегой мужчина лет тридцати, с хмурым лицом и вечно недовольным настроением. Второй его товарищ был не менее понурый, только ещё и молчал, хотя в иное время заткнуть его — та ещё задача. Деревья сменяли друг друга, дорога шла своей чередой, а напарники всё так же молчали, не желая ни о чём говорить. Две лошади размеренно скакали, ведя за собой повозку, полную трупов. Впереди показался упавший ствол, преграждающий путь дальше. Мужчины переглянулись, не ожидая ничего хорошего. Один из них тихо заговорил, будто бы боялся накликать беду: — Андлик, проверь, чё там, — сказал он со всей возможной осторожностью в голосе, повернув голову к собеседнику и смотря глазами на дорогу. — Иди сам и проверяй, — огрызнулся в ответ собеседник, покосившись вперёд. — Чё я проверяй, иди ты проверяй, — не хотел сдаваться первый. — Ты иди посмотри, а я посижу. — Это ты иди, а я посмотрю... Словесная перепалка продолжалась недолго. Обернувшись, они заметили, что окружены людьми. Несомненно, их можно назвать бандитами, ведь случился классической сценарий: повалить дерево и окружить. Осталось только ограбить, что, собственно, сейчас и произойдёт. — Пацаны, у нас нет денег. Мы обычное труповщики, — сказал уверенно Андлик, но в его голосе звучал едва заметный страх. Вперёд вышел длинноволосый блондин с коротким луком в руке. Рядом с ним стоял мужик, похожий на буйвола. Его свинская харя и огромные, по сравнению с остальными, размеры не оставляли никого равнодушным. — Шо знач-т деньга нет. Мы искать! — крикнул свинорылый с заметными акцентом, после чего приспешники рядом побежали к телеге. У всех, кроме блондина и буйвола, были пыльные маски, закрывающие лицо. У некоторых присутствовали плащи с капюшонами, а иные обходились и без этого, лишь брюки с высокими сапогами и заправленные сорочки. Они быстро всё осмотрели, не забыв при этом заглянуть и в одежду трупов, и под них. Труповщиков тоже внимательно обыскали, как и места, где они сидели. К несчастью последних, у них нашли пачку денег, хоть и очень маленькую. Такое количество драгоценных хватит, чтобы снять комнату на пару недель в приличной гостинице. — Твоя врать моя, твоя умирать, — сказал глава бандитов, делая жест большим, жирным пальцем, словно перерезает себе горло. — Нет! — крикнул Андлик. Спрыгнув с телеги, он рванул в лес в надежде спастись бегством от неминуемой смерти. Далеко убежать не получилось. Блондин натянул тетиву, целясь в убегающего. Из пальцев разжегся огонь, принимая форму стрелы, после чего она полетела в убегающего. Мужчина упал. Огонь медленно расползался по телу, давая насладиться криками и запахом жаренного мяса бандитам. Его товарищ, всё ещё сидящей на телеге, затрясся всем телом, не желая следовать на тот свет вместе со своим товарищем. — Я… я… — мямлил он, что-то пытаясь сказать. — Твоя умирать, как твоя мужик, — сказал свинорылый, ухмыляясь, сверля взглядом испуганного труповщика, уже понимающего, к чему всё это идёт. — Нет… стойте, я знаю, где находятся сокровища. Несметные богатства, вы станете богатыми, клянусь, это… — речь оборвалась криком. Другие бандиты рядом хихикали, предвкушающе смотря на будущий труп, посмевший так глупо лгать их главарю. — Твоя врать, твоя умирать, — кивнул буйвол, поворачиваясь к чуть заметной тропинке в лес. Огненная стрела, пущенная с такой силой, что пробила насквозь и мужчину, и телегу с трупами, оборвала слабую попытку сохранить жизнь. После убийства второго длинноволосый повернулся и пошёл вслед за уходящим главным, изящно откидывая прямые белоснежные волосы руками, словно принцесса какой-то страны. Другие приспешники вскоре отправились за ними, не забыв забрать лошадей и деньги в качестве трофеев. Деревянная повозка с трупами разгоралась. Под воздействием магии даже крепкие части быстро почернели, выпуская языки пламени. Через пару минут огонь возвышался над возом, обильно излучая тепло во все стороны. Под грудой тел послышался скрежет. Горящие трупы двигались под кем-то, копающимся в самом сердце этой груды. Чёрная обугленная рука показалась на краю, вытаскивая и остальное не менее обожженное тело. Карабкаясь вперёд, ему удалось упасть на землю; он оставлял заметный след, словно уголёк, проведенный по земле. Огонь ярко пылал не только от телеги, но и в некогда мертвеце, чуть ли не поджигая растительность рядом. Тяжело дыша и кряхтя, ему удалось встать на ноги. Трясущиеся руки зажали дыру в груди от выпада недавнего противника. Зубы затрещали от напряжения, почти ломаясь. Из ладоней пошла апельсиновая волна, выжигая и затягивая смертельную рану. Выдохнув паром вперемешку с огнём, маг пошёл вперёд, на этот раз с небольшой улыбкой. — Инсани… — проговорил Борис шёпотом, чувствуя, как после этого в горле пробежался ёж, оставляя после себя рваные раны. Идя по лесу, мужчина двигался, не разбирая дорогу ни на кусты, ни на овраги. Пламя давно погасло, а тело его изменилось, становясь хоть и заметно обгоревшим, но с кожей. «Я отомщу. Отомщу», — лишь этими мыслями была наполнена его голова, и шёл он именно туда, где остановился в последний раз, чтобы продолжить то, на чём его так неудачно прервали.