Новоселье

— Юри-и-и-и, наш мальчик вырос! — протягивает Виктор, со слезами умиления глядя на Юру и Отабека. — Виктор, Юрио ведь не… — осторожно пытается осадить его Юри. — Подумай дважды, прежде чем сказать, что он не наш… — предостерегающе грозит пальцем. — Я НЕ ВАШ СЫН! — в очередной раз орёт Юра. — Кто вообще вас сюда звал?! Юри нерешительно смотрит на Виктора, стоящего посреди спальни Плисецкого и хлопающего глазами удивлённо. — Мы на новоселье пришли, — сообщает Витя таким тоном, будто объясняет фигуристу, что такое коньки. Юра изо всех сил пытается вспомнить, когда это они с Отабеком вообще говорили про новоселье. Осознаёт очевидный факт — нихрена они никого не приглашали. Допускает, что мог случайно сболтнуть, когда именно парень переедет к нему окончательно. Может быть, он упомянул это дважды. Есть небольшой риск того, что он кричал об этом всю предыдущую неделю. И совсем крошечная вероятность, что вчера вечером он умотал с тренировки на час раньше, торжественно оповестив Виктора, попавшегося на пути, что едет в аэропорт встречать своего парня, который теперь будет жить с ним. Нет, Юра совершенно не понимает, как они узнали. — Мы подумали, может, вам помощь какая нужна, — с милой улыбкой, словно извиняясь за мужа просто тренера и возлюбленного платонического друга, по-русски говорит Юри. И говорит чисто, заставляя Юру грешным делом подумать, что, когда Виктор клянётся, будто дома они занимаются «русским языком», они правда занимаются русским языком. Потом, правда, парень отмахивается от этих фантастических мыслей, напоминая себе, что после уроков русского у обычных людей не возникает потребности прятать шею под водолазкой — если только они не вешались после изучения падежей. — Не нужна, — заявляет Юра, который буквально несколько минут назад вылез из постели, чтобы открыть дверь двум засранцам, которые мешают приличным людям радоваться началу совместной жизни. — Съёбывайте отсюда. — Они ведь твои друзья, Юра, — вмешивается Отабек, по-хозяйски кладя руку на плечо Плисецкого, ошарашенного такой позицией любимого в этом вопросе. — Чего?! — оборачивается с болезненным непониманием и долей разочарования в глазах, кричащих «А я тебе доверял!». — Как же я раньше не замечал, что ты такой отличный парень, Отабек? — Виктор прижимает ладони к щекам и всем своим видом выражает прямо-таки родительское умиление. — Я вас благословляю! Юра уже собирается максимально грубо сообщить, что никому до этого нет дела, но видит, как Витя пожимает Беке руку и говорит заботливо: «Ты уж береги его». На секунду задумывается, того ли человека выбрал для серьёзных отношений, но видит Юри рядом с Никифоровым и понимает, что всё равно никто в жизни не ошибётся больше Кацудона. — Вы всегда можете на нас рассчитывать, — вышеупомянутый страдалец под видом дружелюбия определённо втюхивает ему выебоны своим счастливым опытом. Какой подлый маркетинговый ход. Не слушая безнадёжных протестов Юры, голоса здравого смысла, говорящего о том, что они не то, что вещи Отабека до конца не разобрали, они ещё даже не позавтракали, компания перемещается по направлению к «Тебе-же-уже-восемнадцать-Юра-я-уверен-что-ты-хранишь-где-то-алкоголь-мы-должны-выпить-в-честь-такого-знаменательного-дня». — Юри, Гоша и Мила написали во сколько придут? — мимоходом интересуется Виктор, всё ещё обыскивая кухонные ящики, тумбочки, укромные местечки между холодильником и стеной на предмет спиртного. Юра давится чаем. — Мила заедет за Гошей в три, так что, пока зайдут в магазин, пока сделают несколько остановок, потому что Гошу укачало, а Мила хочет его убить, к пяти будут здесь, — спокойно отвечает Кацуки. Отабек рассеяно хлопает Юру по спине, пока тот пытается вернуть себе способность дышать без кашля. — Какие… нахуй… Гоша и Мила?! — хрипло возмущается парень, опираясь руками о стол. — Мы все хотим поздравить вас! — весело заявляет Витя, не подозревая, что Юра уже размышляет, смертельно ли падение с высоты его девятого этажа. — Яков тоже обещал заглянуть на огонёк… Ну, не дуйся, успеете ещё повеселиться вдвоём! У вас ведь вся жизнь впереди! Юра, у которого тревожно закололо сердце, не был бы в этом так уверен. В конце концов, он прекрасно понимает, к чему ведут подобные вечеринки, а собственная квартира ему, как бы, ещё нужна. А учитывая, что теперь он живёт в ней не один, она нужна ему вдвойне. Юра оглядывается беспомощно, надеясь, если не встретить поддержку Отабека, так хоть дотянуться до ближайшего ножа и пригрозить расправой. Отмечает, что им нужно прикупить ножей. А потом случайно замечает настенные часы, безразлично показывающие десять утра, снова давится, — на этот раз воздухом, — и пытается сдержаться, чтобы всерьёз не выкинуть с балкона этого седого полудурка Винни-Пуха вместе с Пятачком. Потому что кто ходит в гости по утрам поступает ни разу не мудро, а скорее самоубийственно, бестактно и вообще как последний мудак. — И вы собираетесь торчать тут весь день? — интересуется Юра, когда волна криков, проклятий и рукоприкладства сходит на нет (благодаря ходячей игрушке-антистресске, чьи объятья со спины — хотя это скорее похоже на попытку защитить пока-ещё-живую легенду от ножевых ранений — и дыхание над ухом действуют умиротворяюще). — Здорово, правда? — Виктор ловко уклоняется от летящей в него вилки. На жалобное «Отабе-е-ек, как ты допускаешь такое?!» со стороны Никифорова тот пожимает плечами — не уследил, с кем не бывает. Юри изящно избегает разборок — скрывается в гостиной вместе с котом, который случайно мог попасть под раздачу. Он вообще-то тоже был не против посидеть дома, раз уж каток сегодня закрыт, но Виктор бывает очень настойчивым. Весьма настойчивым. И убедительным. Хорошо убеждает. Как Виктор убедил Гошу и Милу, Юри знать не хочет. Но надеется, что не тем же способом, что и мужа. Очень надеется. Когда парочка заявляется в квартиру Юры — и Отабека — с кучей пакетов, Мила с порога заявляет: — Мы так рады, что вы теперь живёте вместе! — Ты рада, — мрачно добавляет Гоша. — Когда Витя сказал, что Отабек уже приехал, мы тут же решили организовать семейную вечеринку! — продолжает девушка. — Ты решила, — напоминает Гоша. — Мы же любим нашего Юрочку, а это большое событие в его жизни! — отбирает пакеты у Гоши и по-хозяйски проходит в кухню. — Ты любишь, — вздыхает Гоша, надеясь показать, что он тут вообще не при делах. — Гошик, то, что ты полный ноль в отношениях, ещё не значит, что надо ходить с этой кислой миной двадцать четыре на семь. А теперь помоги-ка мне, нарежь салатик! — весело щебечет Мила, вручая другу нож и палку колбасы. Радужная четвёрка наблюдает за всем этим со стороны, сохраняя молчание и офигевший вид, разбавленный разными степенями негодования из-за того, что их оставили без приветствия. Вообще проигнорировали. Абсолютное безразличие. Юра, преисполненный смирения, уходит в спальню, заваленную коробками и какими-то вещами, которые они уже начали разбирать. Вот тебе и «будем весь день валяться в постели». Вот тебе и «только ты и я». Вот тебе и «как начнёшь совместную жизнь, так и…» О нет. — Всё в порядке? — спрашивает Отабек, неслышно заходя следом и привычно обнимая со спины. — Тебя что, это совсем не раздражает? — фыркает Юра, накрывая его ладони своими. — А должно? — легко касается шеи губами. — Они радуются за нас. И, кажется, они одобряют моё присутствие, так что я даже польщён. — Конечно, одобряют, ты же такой охуенный! — восклицает, поворачиваясь и быстро целуя растянутые в улыбке губы. Отабек не успевает ни ответить, ни посмеяться над очередным сомнительным комплиментом, как вместо Юриного лица видит перед собой Виктора и чуть не отбрасывает коньки. Слышит громкое: «Витя, блять, какого хера?!», а потом весёлое: «Хватит миловаться, пойдёмте ужин готовить!». Юра ещё долго возмущается, что этот блондин-но-не-натурал с Кацуки у всех на виду и не такое выделывает без перерывов и выходных, а им, приличной, только что съехавшейся паре, нельзя?! — Льзя, — улыбается Виктор, потрепав Юрку по голове. — Но не сегодня и не сейчас. Вопрос: «С каких пор ты устанавливаешь правила?!» он полностью игнорирует и направляется в сторону холодильника, пританцовывая и напевая себе под нос «Нас не догонят». А Юра всегда говорил, что не может вырасти нормальным человек, чей подростковый возраст пришёлся на расцвет группы «Тату». — Он злится, но на самом деле он рад, что вы здесь, — говорит Алтын Виктору, пока Мила с Юрой делят плиту, а Юри с Гошей увлечённо о чём-то беседуют, выполняя между делом указания Бабичевой. — Он переживал, как все вы это примете. — Я не нашёл лучшего способа показать ему, что мы все вас полностью поддерживаем, — улыбается Никифоров. — Впрочем, как сказал бы Юра, я просто идиот. — Юра скорее сказал бы, что ты «сказочный долбоёб», — рационально поправляет Отабек. — И то верно, — вздыхает фигурист-который-предпочёл-бы-быть-просто-сказочным, тихо добавляя: — Никакого уважения к отцу, я его не так воспитывал.

***

Юра не понимает, на каком моменте их становится семь. Выходит в туалет, а возвращается в хаос. — Что это?! — указывает пальцем на человека, которого прежде здесь не было, и верещит голосом истинного восемнадцатилетнего парня (в том случае, если истинные восемнадцатилетние парни визжат как пятилетние девочки, увидевшие паука в песочнице). — Это не «что», это Кристофф, — спокойно объясняет Гоша. — Я совсем забыл, что Крис прилетит сегодня! — смеётся Витя, который не нашёл алкоголь в Юриных тумбочках, но отыскал в пакетах заботливой Милы. — Он в гости приехал, а нас дома нет, вот я и позвал его сюда. Первая мысль, которая посещает Юру, увидевшего разнообразие бутылок на столе, — через несколько часов (а может и минут) вряд ли кто-либо будет способен на межнациональный контакт (не беря в расчёт то, что две присутствующие влюблённые пары априори межнациональны и на контакт идут без особых затруднений). С таким количеством алкоголя в крови родной язык-то позабудешь, что уж говорить про английский. Однако язык опьянения, как неоднократно подтверждалось на многочисленных банкетах, ещё более международный, языковые барьеры сносит как ураган крыши (да и крыши, собственно, сносит тоже). А потом Юра осознаёт, что в его квартире находится… это. Виктор и Крис. Одновременно. А, как известно, если двух самцов семейства курообразных поместить в одно замкнутое пространство и не ограничить доступ к спиртному, рано или поздно они начинают… эпатировать. Юри, кажется, посещает та же мысль — он испугано переводит взгляд с «Бро!» «Бро!» «Надо твитнуть!» «Напишу Пхичиту, пусть завидует!» на Плисецкого, всем своим видом вопрошая: «Мы справимся с этим?» Юра пиздец как не уверен. Отабек молча сжимает его ладонь, понимая, что счёт до десяти не поможет. Не поможет даже до пятнадцати. — Если мы переживём этот день и останемся вместе, то мы официально пара года, — заявляет Юра. — Круче даже русско-японского альянса. — Как это может повлиять на нас? — недоумевает Отабек, отмечая про себя, что отношения России с Казахстаном вообще всегда были крепче. — Сейчас увидишь. И он видит. — Отабек, давай стол в гостиную перетащим, — предлагает Мила. — На кухне сидеть не в кайф. Гоша бросается помочь, но оказывается Милой отвергнут и вконец опущен её фразой «не женское это дело, Гошик». Крис в это время говорит по телефону, старая супружеская пара хихикает, Отабек моргает, сохраняя неподражаемый покерфейс на своём неподражаемом лице, привыкший к этому Гоша молча возвращается к своему салатику, а Юра сначала не хочет понимать, зачем Миле Алтын, если она одна может поднять этот стол вместе с сидящим на нём Плисецким и пройтись так по всему Невскому проспекту на каблуках. Но понять приходится, когда в процессе «это-сервировка-стола-а-не-бессмысленное-перетаскивание-кухонной-утвари-в-зал» видит Бабичеву, подплывающую к мирно стоящему у окна Отабеку, которого отстранили от дел, потому что он чуть не разбил фужеры, осмотрительно приобретённые Гошей им в подарок — Юра не считал такую посуду необходимой в холостяцком быту. — Значит, у вас всё настолько серьёзно? М-м, и ты будешь тренироваться с нами? — Мила улыбается кокетливо. Распускает тут свои женские флюиды ни разу не к месту. Они в этой комнате подействовать могут только на Гошу, и то вряд ли — однажды он с неподдельным удивлением выдал «А что, с другими тоже можно?!», когда ему посоветовали забыть Аню в объятьях кого-нибудь ещё. Но перестраховаться на всякий случай не помешает. — Кацудон. Сядь здесь, — грозно говорит Юра, толкая Кацуки на стул рядом с Отабеком, когда все усаживаются. Мила усмехается, поднимает руки, показывая, что на чужую собственность не претендует — ну, разве что немножко, если они вдруг поссорятся, или Юра убьётся на катке, или Виктор доведёт-таки Плисецкого до нервного срыва своими сюрпризами, или полиамория войдёт в моду — в конце концов, Юра тоже симпатичный мальчик… — Зачем? — Юри, кажется, слишком японец, чтобы осознать всю глубину русской ревности. — Чтобы Бека, блять, желания загадывал весь вечер, — бурчит Плисецкий, приземляясь по другую сторону от своего ненаглядного. — Что? — он всё ещё слишком японец, чтобы понять это. — Тебе Витя потом объяснит. Виктор оборачивается, услышав своё имя, и, не вдаваясь в подробности, кивает, мол, обязательно, всё объясню, покажу и на практике закрепим потом, какая разница, что именно, уроки русского всё равно кончаются одинаково. — Так, не напиваться до прихода Якова! — командует Мила, залпом осушая стакан сока. — Да у нас вообще культурный вечер, Людочка, — мурчит Витя, накладывая сомневающемуся Юри картошку с жареной курицей, приговаривая: «не переживай, отработаешь». — Урою, — мужским басом говорит девушка, глядя на старшего товарища с неприкрытым праведным гневом человека, который доходчиво всем объяснил, как его можно называть, а как не стоит, если хотите жить и оставаться при важных органах в случае, если вы пока ещё мужчина. — Людочка, — ржёт Гоша. — А я и забыл. — Мистеру смоки-айз слова не давали, — бросает Мила. Крис, которому Пхичит передал на время почётное звание чувака-который-всех-заебал-со-своими-фотками папарацци, делает фотографию смеющегося Юры и чуть менее серьёзного, чем обычно, Отабека, и решает, что этим можно достойно начать вечеринку. Когда Яков звонит в дверь, часть фигурнокатательной общественности, собравшаяся на празднике однополой любви, всё ещё пребывает в относительной трезвости. Относительной, потому что Виктор бывает очень настойчивым. Весьма настойчивым. И убедительным. Хорошо убеждает. Заслуженный тренер оглядывает застолье и сообщает, что заехал на минутку — всего лишь выразить свои надежды относительно их с Отабеком сотрудничества. Виктор с Гошей от такого заявления уже по привычке облегчённо вздыхают — одному за тридцать, другой к этому стремится, а до сих пор чувствуют себя подростками, которых Фельцман за сигареты или алкоголь отправит на воспитание к Барановской. Юра считает себя совсем бесстрашным, но определённые места всё же сжимаются, когда тренер профессиональным взглядом оглядывает ледяного тигра и его молчаливого героя. — Надеюсь, ваше сожительство никак не повлияет на тренировки, — Яков, казалось бы, не посвящённый в нюансы «дружеских» отношений своего давнишнего и новоприобретённого подопечных, говорит на полном серьёзе. — Почему это должно повли… — Юра не сразу понимает, что имеется в виду, а когда понимает, процесс цепи порочных мыслей уже не остановить. — Ничего не могу пообещать, — невозмутимо отвечает Отабек. Чем заставляет Витю и Криса, которому «бро» шутку сразу же перевёл, понимающе переглянуться, расплывшись в этих ухмылках доминирующих сторон, Милу и Гошу, как непричастных, но приближённых голубому вагончику людей, дико заржать, а Юри смущённо улыбнуться и посмотреть на застывшего живой статуей Юрочку, который не ожидал такой херни от своего собственного парня. Потому что Отабек и пошлые шутки — как Никифоров и гетеросексуальность — друг другу не подходят. Хотя это, по сути, и не шутка? — Да ну нахуй, — изрекает он, разглядывая Алтына как в первый раз. А тот улыбается уголком рта и подмигивает. Юра чувствует, как подкашиваются ноги, и осторожно присаживается на краешек стула. Когда все выходят в коридор, чтобы проводить Якова, он тянется к стакану Отабека, чтобы убедиться в своих дедуктивных способностях и унюхать примешанный к запаху сока ни с чем не сравнимый аромат водки. Поднимает взгляд и видит Виктора — тот прикрывает один глаз, улыбается невинно, поднося палец к губам… — Это секретик, — шепчет, подливая величайшее творение российского разума в сок Юри. — Твоя работа? — он, конечно, знает, что от данного представителя сообщества мальчиков-ге(ни)ев можно ожидать чего угодно, но голос всё равно хрипит от удивления. — Ты мне ещё спасибо скажешь! — тоном бабушки года.

***

Настоящим испытанием для отношений становятся советы, данные в нетрезвом состоянии (за такое должны лишать свободы слова на неопределённый срок — хотя бы до сомнительно светлого периода похмелья). — Разделение обязанностей — это круто, но вместе всё делать веселее! — Никогда не делайте ремонт. Просто никогда не делайте ремонт. — Точно! Я из-за этого рассталась с Мишей. А нет, Миша подался в ваши ряды и укатил в Канаду замуж выходить… — Могу научить правильно извиняться. — Зачем извиняться, Крис, если можно жить в мире и согласии. — С тобой невозможно жить в мире и согласии! — Юри-и-и, такие слова ранят меня в самое сердце! — А вот когда Аня переехала ко мне… Все голоса сливаются в один, и Юра хочет закричать: «Я в домике!» и спрятаться в объятьях Отабека. Ну кричать он не кричит, но не спрятаться не может. — Ладно, — Крис разливает содержимое предпоследней бутылки. — Хватит дарить им наш бесценный опыт, пусть учатся на своём. — Подарки! — восклицает Виктор, отрываясь от обслюнявливания японского уха — или, как он сам это называет, «романтичного шёпота на ушко», который заставляет краснеть не только Юри, но и всех свидетелей этой картины — и смотрит на парочку загадочно. — В честь начала семейной жизни! — Эй, мы же не женимся! — Юра вроде бы возмущается, но вместе с тем смущается, и вообще, он задолбался, просто дайте ему парочку выходных на следующей неделе, дедушкиных пирожков в холодильник и горячего казаха в постель. А Виктор, прижимая к груди руку с окольцованным пальцем, бормочет что-то вроде: «Безбрачная связь, какое богохульство». То, что связь голубее всех голубых лагун вместе взятых, его, конечно же не смущает, и грехом не считается от пьяных слёзных выкриков: «Love has no gender!» — Ну когда-нибудь мы ведь поженимся… — шепчет Отабек своему тигру, ото «льда» которого скоро останется только мокрое место. Ещё парочка подобных фраз — и буквально. В голову Юры очень кстати приходит мысль, что полезным подарком был бы джентльменский набор. Желательно годовой запас.

***

Кто бы мог подумать, что апогеем безудержного веселья станет выходка девушки. Мила, вздохнув: «Виктор как папочка должен был следить, чтобы я не напилась, но, видимо, папочка он теперь только для Юри», включает на телефоне какую-то смутно знакомую песню и с таким видом, будто иначе никак нельзя, встаёт на стул, чтобы через несколько секунд фальшиво подпевать: «А-а-ах, какой казах!». — Если ты не делаешь, сделает кто-то другой, — пожимает плечами Виктор в ответ на офигевшее: «ты ебанулась?!» от трезвого Юры. Трезвый Юра оглядывается вокруг, видит Криса, заливисто смеющегося и делающего селфи на фоне целующихся Виктора и Юри, — нет, ну всё можно понять, но почему они снова без штанов?! — Гошу, в слезах названивающего Ане, Милу, по-прежнему поющую дифирамбы, на секундочку, занятому парню, и самого занятого парня, разговаривающего с котом. Шиза подкралась незаметно. И трезвый Юра не может подобрать других слов, кроме как: — Пиздец, ребята. Выходит на балкон, чтобы подышать и понять, почему его радостный день воссоединения с любимым превратился в дебош/цирковое представление/шок контент, строго двадцать один плюс, слабонервным вход воспрещён (нужное подчеркнуть). Так и не найдя ответа, возвращается. Глаза б его это не видели. Юра не знает, жалко ему больше себя или свою квартиру, ради спасения которой он и не пил. Орёт: — Не сметь модифицировать свой Эрос на моём диване! Тебя, рожа заграничная, тоже касается! Не делай такое лицо, по глазам вижу, что по-русски понимаешь! Гоша, блять, сними свою бабу со стола! Да мне насрать, что она не твоя баба! Бека, а ты куда съебался? А кто убирать будет? Ты что, заснул? Охуенно. И всё-таки достаёт из-под раковины вино, которое так долго утром искал Витя.

***

А следующим утром видит кричащие заголовки, оповещающие о том, что Русская Фея и Герой Казахстана официально открылись миру. Юра не находит ни одного гостя, когда просыпается, и понимает, что сбежали, трусы, с тонущего корабля, подальше от разгневанного Плисецкого, вошедшего в режим «только тронешь — уебу». Крису, как виновнику подрыва репутаций, преемнику и верному падавану Чуланонта, он бы вообще посоветовал не покидать Швейцарию больше никогда. Потому что фотографии лижущихся Кацукифоровых в ленте он ещё может вытерпеть, но от взгляда на собственное пьяное лицо, приклеившееся к не менее пьяному казахскому лицу, хрупкая психика трещит по швам. А Отабек со спутанными волосами и опухшим ничего не выражающим лицом сидит рядом и говорит: — Ничё не помню. Юра даже завидует. — На свадьбу мы их звать не будем, — заявляет он, выключая телефон, который несколько минут назад пережил столкновение со стеной. — Хотя без них будет скучно. — На какую свадьбу? — Отабек смотрит удивлённо, как будто это не он вчера кричал: «выходи за меня, Юрочка!» да так, что весь подъезд, наверное, слышал. — Да неважно, — отмахивается Юра, не в силах сдержать дикого смеха от этих воспоминаний. — Кстати, тебе Яков не звонил? — А должен был? — Ну, я думаю, он как минимум удивится, когда прослушает сообщение, которое ты оставил ему в три часа ночи, с фразами вроде «Я так его люблю, что на тренировки он ходить не сможет», — Плисецкий морщится от боли в голове, но всё равно закатывается в приступе неконтролируемого хохота, прижимая стакан с холодной водой ко лбу. Алтын стремительно бледнеет, отнимает у парня стакан и выпивает всё залпом. — Да не переживай ты так, он с Витей и не такого натерпелся, — фыркает Юра, пересаживаясь со стула на чужие колени. — Лучше давай, начинай исполнять со мной «акробатические этюды», которые Якову обещал. Целует сквозь смех, радуется, что теперь-то они смогут отметить новоселье только вдвоём, и нехотя признаёт — гадёныш Никифоров был прав: оно стоило того, чтобы увидеть Отабека пьяным в щи. Они повторят это как-нибудь.