17 декабря 1991
Сын. Тони сглатывает. Закрывает глаза и тяжело вздыхает. Прошло уже пятнадцать лет, а он всё ещё слышит, как осуждающе это может звучать. Гений, кажется, помнит тот день: он всё ещё пьян после ночного перелета. Ерничает, стараясь задеть Говарда, но тот просто отмахивается от сына, как от жалкой букашки. «В принципе как и всегда», — с горечью думает Старк. Он здесь не для того, чтобы читать запоздалые раскаяния отца, «или признания, или что он там написал». Мария годами настаивала на том, что я должен поговорить с тобой. Рассказать. Но я не стал. Ни в тринадцать, когда номер пары появился на твоём предплечье, ни позже. Мы с Пегги решили, что будет правильно оставить всё в секрете. Мария так и не поняла, мы просто защищали тебя. Не было никакого смысла в том, чтобы тебе знать, о ком-то, кого ты мог бы назвать своей родственной душой. О ком-то, кто погиб задолго до твоего рождения. Я не смог рассказать, но я оставляю тебе свои дневники и право решать самому нужно ли тебе это знание. Ты, как всегда, обвинишь меня в жестокости. Да, я был суров к тебе. Не был отцом мечты. Я знаю. Но каково было мне: узнать, что единственный человек, которого я любил, был предназначен моему сыну! Не возмущайся, даже не думай. Твоя мать, конечно, всё знала. Я бы не смог скрыть такое от неё. Она поняла. Великодушная женщина. Я её не заслуживаю. Тони удивлен, он не верит своим глазам. Раскаивающийся Говард Старк! Само признание его не удивляет. А вот это раскаяние, «оно раздражает», — вдруг понимает гений. — «Совершенно не вяжется с отцом». Чтобы отвлечься от этого чувства, Тони вываливает одним движением все тетради из коробки. Находит те, что были написаны во время войны. «Дальше должно быть просто. Старик, скорее всего, не удержался и описал эксперимент», — думает Железный Человек, но взгляд цепляется за нечто совсем другое: Я наблюдаю за ним издалека. Так, чтобы не мешать его тренировкам с Барнсом. Так, чтобы не нарушать его личное пространство, когда Капитан думает, что его никто не видит, прячется в укромный уголок и рисует что-то. Я стал настолько искусен в наблюдении за ним, что в любой момент, чем бы я не был занят, могу сказать, где искать Капитана Америка. Занят. Смешно. Я не могу вспомнить, когда последний раз делал что-то действительно полезное. Как какой-то дурак могу думать только о том, что до сих пор не видел номер его пары. Даже на эксперименте. Ни одной единицы. Ни одного нуля. Хотя, на кой чёрт мне бы сдалась всего одна цифра. Когда их двадцать. Когда нужна чёткая последовательность. Это недосып заставляет торговаться с самим собой. Заставляет поверить в то, что, увидев одну, я успокоюсь. Но нет. И это сводит с ума. Фантазии о том, что этот номер, спрятанный под аккуратной повязкой на его руке, может совпасть с моим, не дают спать. Исследование воздействия газа, заказанного пентагоном, встали. Эффект всё ещё слишком слаб. Но вместо того, чтобы думать над усилением, я вспоминаю о Стиве. Снова. Надо решиться и подойти к нему. Спросить напрямую… Гений нервно скребет ногтями по чернеющим на коже цифрам. В тринадцать они у всех появляются. Когда он заметил их и показал отцу, тот побледнел и сквозь зубы приказал никому не показывать. Потом, через пару дней, принёс повязку, которой сын должен был закрывать номер пары. Тони пожал плечами и сделал, как хотел Говард. Тогда было легко выполнять его требования. Тогда ему было всё равно. Но каково было мне: узнать, что единственный человек, которого я любил был предназначен моему сыну! Так. Он знал, что отец не любил мать. Тони подслушал их разговор, когда ему было семь. Тогда и начал замечать разницу, наверное. Они были родственными душами, но вели себя, скорее, как лучшие друзья. Но то, что Говард был влюблён в Роджерса. По сравнению с этим фактом смириться с тем, что Капитан его соулмейт, получается как-то, ну очень легко. Может быть, если бы Старк придавал всей этой теме какое-то значение. Цифры. Бинарный код, который Старк с детства мог читать вместо азбуки. Нули и единицы, комбинации, складывающиеся в четырёхзначное число. Одинаковое у соулмейтов. Число, которое, вроде как, должно помочь найти вторую половину. Число пары. Как будто какая-то гигантская машина пронумеровала разделенные надвое души, собираясь объединить непонятно по какому признаку. Задумчиво Старк перелистывает пару страниц, и взгляд цепляется за знакомое имя. Обычно и без того сложный для чтения, почерк отца пляшет, «под мухой он что ли это писал», — мелькает в темноволосой голове: Я раздавлен. Удивительно даже, что могу писать после всего выпитого. Я не соулмейт Стива Роджерса. Пишу как сопливая школьница, Боже. Барнс сказал мне его число. Я напоил его. Это не сложно. Мы заговорили о номерах пар. Он признался, что никак не может понять: как это простые нули и единицы «превращаются в нормальные». Серьёзно, так и сказал: «Превращаются в нормальные»! Я рассказал о теории Лейбница, о бинарной системе счисления. Предложил показать на примере. Сначала на его. Потом на своём. Конечно, я задумал это только, чтобы узнать число Стива. Я даже не сомневался, что Барнс его знает. Они же друзья с детства. К этому даже я ревновать не могу. Чуть щурясь, он осторожно начал выводить на бумаге. Вдох. Один. Выдох. Один. Вдох. Ноль. У меня дыхание сперло. Такие же как у меня! Надежда за эти несколько секунд заразила больше клеток моего тела, чем за все предыдущие месяцы общения с Роджерсом. Настолько глупо, что я сомневаюсь в своём интеллекте, когда пишу это. Три цифры из двадцати, а я уже был готов бежать и покупать дом, в котором бы мы жили. Идиот. Благо мучился недолго. Следующее же число заставило меня протрезветь. Единица. У меня ноль. Ноги подогнулись, и я сел на стул. Дальше не особо следил за тем, что пишет Барнс. Это всё такой кретинизм. Я сослался на то, что перепил, и поспешно ушёл в свою палатку. Напился до чертиков. Вот теперь пишу. Главное не рыдать… Дальше чернила предательски расползаются. Отец жалок, и это поражает. Тони не может понять, как обычно неподдающийся эмоциям человек может рыдать из-за такого. Никогда не понимал. В то время пока все его одногодки сверяли цифры и как олухи вздыхали на Луну, Старку было не до этого. В пятнадцать он всё ещё пытался добиться расположения отца: поступил в университет на робототехнику. Знай он, что всё дело в Роджерсе, и не пытался бы. К семнадцати, где-то вместе с выпуском, он понял, что добиваться какого-то отклика от отца бесполезно, и кинулся во все тяжкие. А Капитан Америка всегда был на отдельном, почётном месте в их доме. Тони думал, что это только потому, что он — герой и умер, спасая других. Хмурясь, гений перелистывает ещё несколько страниц: Как мне избавиться от этого наваждения? Я думал теперь, когда знаю, что не предназначен Стиву, будет легче. Но нет. Я всё так же умираю, каждый раз, когда он уходит на вылазки. Не могу работать всё то время, что его нет в лагере. Инструменты валятся из рук, а одно и то же решение может дать несколько ответов и ни одного правильного. Спать тоже не могу, всё кажется, что кто-то закричит, я выбегу и увижу его идеальное тело окровавленным на носилках. Но как только Капитан заглядывает в палатку, улыбается, кивает. Я жив. Я снова могу создавать, изобретать и думать о нём. А не о том, как его убивают. Поговорил с Картер. Сказал, что хочу уехать. Она, конечно, не поняла, почему. Сказал, что всё из-за эксперимента. И, только сейчас, написав это, понял двойное дно своего же ответа… Нахмурившись, Тони откладывает дневники войны. Очевидно, там нет ничего, что может быть ему полезным. «Разве что…», — перебирая тетради он находит ту, что датирована 1983-м. Ему нужен конец мая: Я поверить не могу своим глазам! Вижу и не могу смотреть! Это просто невозможно! Да, я всего один раз, в полутёмном подобии бара, видел этот номер. Цифры, накарябанные Барнсом, как я вообще их запомнил! Они же — на руке Тони! Не верю. Наверняка, здесь какая-то ошибка. Просто единица, затесавшаяся не туда, и вот мне уже кажется. Возможно, просить сына не показывать никому число слишком строго, но я не заметил недовольства. Пары дней должно хватить, чтобы поднять дело Стива из архивов ЩИТа. Сравню номер и успокоюсь. Мария поглядывает хмуро. Обещал ей бросить курить, а сам прикуриваю уже третью сигарету… Пеппер как-то сказала ему, что в современной культуре слишком драматизируют всю эту ситуацию с соулмейтами. Мол, некоторые тратят полжизни на то, чтобы найти родственную душу. Находят и узнают, что тот, кто, вроде как, вторая половинка их души, уже женат или замужем и живёт, даже не думая о каком-то незнакомце или незнакомке, которого, возможно, никогда и не встретит. Старк тогда так серьёзно глянул на неё. Подошёл и поцеловал. С тех пор они вместе. Лет шесть уже, наверное. И вряд ли то, что теперь гений знает, кто его пара, что-либо изменит. Число пары. Это оно. Как? Мой сын! Что это за шутка такая! Для того, чтобы удостоверится в своих подозрениях пришлось рассказать Картер. Разговаривали долго. Стив мёртв, но ГИДРА всё ещё орудует по миру, сказала она. Да, информация не то чтобы открытая, но лучше перестраховаться. Дал Тони повязку, какие были модны в наше время, чтобы не светить номером. Мария настаивает, что ему нужно рассказать всю правду о соулмейте сейчас. Но как? Не представляю…» — Словами! — не выдерживает Старк и швыряет дневник в стену, — словами я бы понял! — Сэр? Могу я Вам помочь? — Громкость на минимум! Не мешать! Зачем он вообще это читает. И без того понятно, что старик помешался на своём драгоценном Роджерсе и с удовольствием бы променял на него жену и сына. Никакой пользы. Только то, что мужчина и так знал или до чего и так догадывался. Тони снова чешет эти злополучные нули и единицы. Не анализировать не получается. Думать об этом, тем более. Но воспоминания. Не спрашивая разрешения, они вторгаются в сознание гения. Напоминая. Не давая забыть. Большую часть жизни. Где-то до двухтысячных, когда, скорее всего, и нашли Капитана. До этого все вокруг цифр холодило. Как будто морозный сквозняк застрял у него прямо под кожей. Как будто он всё время держал руку в холодильнике. — Это потому что твоя родственная душа — эскимос, — шутила мама, но всё-таки пыталась растереть вечно мерзнущее предплечье. — Нетнетнет! — потянув себя за волосы Старк пытается прекратить этот поток мыслей. Но тут же вспоминается, как резко обдало номер жаром. Когда же это было? Новый год. Конференция. Он общается с прелестными девушками и тут вдруг словно раскалёнными углями провели очень близко к коже. Настолько, что волоски можно опалить. «Не чувствовал же так Кэп», — вдруг с ужасом надеется Старк и хватается за следующую тетрадь, открывает на первой попавшейся странице, только чтобы отвлечься и не думать. Снова заявился домой пьяный. В обнимку с какими-то наглыми девицами. Мария попыталась меня успокоить. О, да! Я был таким же! Но. Боже. Если бы Стив узнал об этом. О том, что его родственная душа — вот это порочное существо. Стив, который смущенно прятал взгляд всякий раз, когда кто-нибудь пытался его закадрить. Все в лагере знали, Баки рассказал, что даже на свидание Капитана Америка можно заполучить, только если он увидит копию своего номера на чужой руке. Как-то раз я не выдержал и спросил «Почему?» Он тогда так задумчиво покрутил в руках кружку с водой и таки ответил: — Это же всё не просто так, Старк. Где-то кто-то ждёт меня. Я часть той души, а та — часть моей. Запятнав свою, я могу испачкать чью-то. Я бы не хотел начинать знакомство с такого. — Сейчас многие не обращают на это внимание. — Потому что война, знаю, — кивнул он, — говорят, что надо жить сейчас, потому, что завтра может не наступить… — Ты так не думаешь? — Я был готов умереть, когда закрывал собой гранату. Был готов к тому, что эксперимент пойдет не так и от стенок камеры даже оттирать будет нечего, а я не узнаю, ведь от меня ничего не осталось. Был готов к тому, что не вернусь, когда уходил за Баки. А если бы не был, то сейчас здесь не сидел. Жил бы всё там же и всё так же возмущался фашистскому беспределу… — Не думаешь, что вдруг что-то случится, и ты пожалеешь, что отказывал стольким и в итоге… — Так и не пожил? — эту улыбку я запомню навсегда. Мечтательная и томная. Именно такая являлась мне во всех моих фантазиях о совместном доме, о Стиве, который будет всегда рядом. — А ты не чувствовал, когда общаешься со всеми теми девушками, которых вокруг тебя всегда так много, что это все не то, м? Что ты говоришь, а они кивают, но видно, что не понимают? — я кивнул и тут же глотнул пива, якобы отвлекаясь на что-то. Я не понял, о чём говорил Стив. Для меня все были одинаковыми. Кроме него… План, кажется, рождается сам собой. Конечно, это не то, что искал Тони, но ему не принципиален способ. Главное прекратить войну. Главное результат. И если таково слабое место Капитана Америка… — Ты не достоин своего соулмейта, Тони. — усмешка кривит губы гения, и он поднимается, впервые за несколько часов разгибая колени, — может, это врождённое у Старков.***
Всё с самого начала идёт не так, как запланировал Тони. Он просто хотел поговорить с Роджерсом. Рассказать то, о чём узнал. Использовать преимущество, что подарил ему отец. Но, не обменявшись и парой слов, они снова дерутся. Это не битва. Идут боком лозунги, призывы, мораль и честь. Даже Капитан участвует в этом банальном мордобое. Снова рушатся здания. Снова умирают герои. Роуди падает рядом, «ранен», — подсказывает Джарвис. Вдова держится за бок, сквозь тонкие пальцы просачивается кровь, настолько красная, что Старка поражает оттенок. Он не хочет больше видеть это. Надоело. — Хватит, — кричит Железный человек, скидывая шлем. Капитан удивлённо замирает, впервые за несколько месяцев видя лицо бывшего соратника так близко. Щит пока не опускает. Слишком много уловок Старка сработало на нём, и Стив не хочет попасться на ещё одну. — Что ты хочешь сказать? Сдаёшься? — идеальное тело, затянутое в форму цветов американского флага, нависает над Тони и, возможно, действительно стоило бы подумать о белом флаге, ведь щит занесён над головой, и с силой Капитана, он вряд ли переживет этот удар. Но… У него всё ещё есть знание, подаренное Говардом. — Если сделаешь это, опустишь щит, подтвердишь все эти теории о соулмейтах, которые стали смертельными врагами, когда не встретились вовремя, — голос, как всегда насмешливый, как всегда с издёвкой, именно так, как Стива раздражает больше всего. Бесит до пелены перед глазами, так, что он не понимает смысла сказанного ещё с минуту. Молчит. Тяжело дышит. А когда понимает, из его груди вырывается страшный звук. «Он рычит!», — поражённо понимает Тони и старается не думать о том эхе эмоций, что, кажется, чувствует. В конце концов, если постараться, можно придумать, что это его сумбур в голове, а не чей-то. — Ты не можешь просто кидаться такими словами! — Роджерс не глядя откидывает щит, и гений просто надеется, что никому не достанется по голове. — А тебе, конечно, нужны доказательства! — злится Железный Человек, а может это и не он злится, но какая сейчас разница. — Извини, показать не могу. Я не раздеваюсь на публику, это приватное шоу! — Не ёрничай! — Не говори со мной, как отец! — Говард… — Не смей! Уставившись друг на друга, мужчины замолкают. Это чувство, что каждый знает, о чём думает другой, пугает их. Тони отползает от Капитана как можно дальше. Точнее, хочет отползти. Получается всего на пару метров: — Да оглянись же ты наконец, Роджерс! Посмотри вокруг! Этого ты хотел, когда шёл на эксперимент? Чтобы тебя боялись? Тебя! Символа Америки! Что прикажешь делать простым смертным, а? Кэп? Тем, кто не так идеален? Кого может убить даже обычная простуда, а приходится жить среди злодеев, которые могут взорвать целый район? Или среди героев, которые не могут договорится и поэтому полгорода разрушено? — Старк срывается на крик, оглушающий своим бессилием. Битва стихает. Герои осторожно косятся на лидеров и непонимающе переглядываются между собой. Но Железный Человек не видит этого. Так же как и Капитан Америка, который не отрывает от него взгляд этих своих поражённых глаз. — Что ты молчишь! — хрипит гений, глотая так и не пролившиеся слёзы, не перед Роджерсом, — Долбаный символ! Чувство обиды как будто бьёт блондина поддых. Обида и страх. И он не знает, чьи они. «Это так странно», — напряжённо думает Кэп. Нет больше сил смотреть на Старка, и Стив отводит взгляд, смотрит вокруг, крутит головой. И, кажется, только теперь понимает, о чём говорит Тони. Замечает перекошенные в страхе лица нью-йоркцев, не успевших убежать до начала их стычки. Лица раненых, искривлённые в гримасах боли. И осуждение на лицах настоящих героев, тех, кто пытается помочь горожанам перевязать раны подручными средствами. Тела гражданских, кто не вернётся сегодня домой. «На самом деле уже никогда не вернется», —понимает Кэп и эта мысль прибивает его к земле, ноги не выдерживают, он падает на колени. Тони пытается сказать хоть что-то. Предугадать определённо опрометчивый поступок соулмейта, но лёгкие будто стянуты раскалённым железным обручем. Дышать тяжело. Кажется, будто сердце снова травит палладий, и он ничего не может с этим сделать. Только научится отстраняться от того, что чувствует Капитан, понимает миллиардер. Но сейчас почему-то это не кажется таким уж важным. — Я сдаюсь, — шепчет Стив, так, что это слышит только Железный Человек и не верит своим ушам. — Слышите? Сдаюсь властям Соединенных Штатов Америки! — маска летит в сторону, показывая всем потемневшие от пота светлые пряди, — Арестуйте меня! — кричит Кэп и с его белесых ресниц срываются слёзы. «Слезы раскаяния», — знает Старк. С его губ срывается только судорожный вздох. Он не может заставить себя помешать тем, кто сначала застёгивает наручники на широких запястьях, а потом уводит Первого из Мстителей в полицейский фургончик.***
— Ты приедешь сегодня? — такой родной голос Пеппер звучит очень приглушённо, словно сигнал, который пытается пробиться сквозь толщу мыслей гения. Сейчас в его голове их миллиарды и ни одной о Поттс. Старк понимает это как-то отстранённо. Просто ещё одна идея в круговерти таких же. — Да, конечно, просто… — Просто пока не знаешь когда, да? — без укора. — Да. Ты видела новости? — В офисе никто так и не отошёл от телевизора. Он сдался. Поздравляю. Ты закончил это дело. — Угу, — брюнет стоит у лифта и никак не может решится нажать кнопку вызова. Хилл позволила поговорить с Роджерсом. Строго посмотрев и буркнув, что-то по поводу десяти минут. — Что-то не так? Ты не доволен? — Я… — «Я не знаю», — хочется сказать Старку, — просто устал. — Буду ждать тебя. — Не стоит. Завтра тебе рано вставать. Ты летишь в Вашингтон. — Я не представитель ЩИТа… — Но Старк Индастриз. — И что? — Понадобится адвокат. — тишина. — Для Роджерса. — Ты сошёл с ума? — от возмущения голос женщины уходит в фальцет и Тони приходится отстранить трубку от уха: — Нет. Подожди! — Это бред какой-то. — продолжает рыжая, — его только собрались судить по всей строгости, а ты хочешь ему помочь уйти от ответственности? Разве ты не хотел, чтобы он ответил за всё? — Нет, на самом деле. Никогда. — вдруг вспоминается, что Кэп сказал о непонимании и не соулмейтах, Говарду сказал, приходится напоминать себе, — Это его инициатива сдаться. — Так не мешай ему! — Если ты не хочешь лететь, я пошлю кого-нибудь другого, — устало вздохнув. Это был и без того долгий и насыщенный событиями день, — это не проблема. У меня нет времени спорить. — Тони… — Я уже всё решил, Пеппер, — категорично, — А ты решай помогать мне или нет. — Я помогу. — Спасибо, — кивает Тони и сбрасывает вызов. Он всё-таки нажимает кнопку вызова лифта. Ему нужно поговорить с Роджерсом.***
— Кто просил тебя сдаваться? — с порога недовольно заявляет миллиардер, словно продолжая разговор, который они, почему-то, не закончили, — будто не знаешь, что в Правительстве одни идиоты, которые захотят устроить показательное судилище над лидером сопротивления. — Разве это не то, чего хотел ты? — Стив даже не смотрит на него. Сидит на скамье в дальнем конце камеры, всё в том же костюме, и не смотрит на гения. — И почему все думают, что мне именно это было нужно? — качнув головой, Старк садится на стоящий рядом с решеткой стул. — Это ты сказал про смертельных врагов, там. — Железный Человек кивает: — Сказал. — Ты никогда не был мне смертельным врагом. И не смог бы стать. Мы просто заигрались. — А вдруг мне понравилось бы, — хитро усмехнувшись, тянет Тони. — Что? — Быть твоим врагом. — Перестань, — строго требует Капитан, и мужчина, сидящий напротив, сдаётся почему-то очень легко: — Ладно. — Что теперь? — Тебя собираются судить. Под давлением президента, слушание будет открытое. Кто-нибудь ещё верит в демократию в этой стране, — суровый взгляд голубых глаз словно пронзает сотней стрел, — ну, кроме, тебя. — Тони… — устало покачав головой. — В общем, — не задумываясь, скороговоркой произносит гений, — у тебя будет адвокат, который попытается доказать, что «мы просто заигрались» и это всё не было предательством Родины. — Бесполезно. — Посмотрим. В конце концов. Предвыборная президентская кампания скоро начнётся… — Не будешь же ты подкупать президента США из-за меня, — не веря в то, что говорит это, Капитан поднимается с сидения. Камера небольшая, чтобы оказаться у противоположной стены, а точнее у прутьев рядом с которыми сидит Тони, нужно сделать всего пару шагов. — Не говори мне, что на тебя так действует вся эта соулмейтская тема, потому что я был о тебе лучшего мнения! Я об участии в выборах. — Президента ЩИТа не выбирают путем голосования, — предполагает Роджерс самый возможный вариант, — по крайней мере, не такого, к какому ты привык. — Ты заставляешь меня сомневаться в своём айкью, Кэп, — качает темноволосой головой Железный человек. — Ты об участии в выборах президента Америки! — поражённо. — Я вроде так и сказал, — пожав плечами, Тони максимально старается сделать вид, что это что-то очень незначительное. — Ради меня? — тишина, — Ты шутишь, — кивок со стороны гения: — Знаешь мне разрешили поговорить с тобой всего минут десять, — глянув на свои навороченные часы. — Да, конечно. Тебя наверняка дома ждёт мисс Поттс. — и мгновение на то, чтобы решиться, — Тони? — Что? А ну да, ждёт. — Я хотел попросить тебя. Ты многое для меня сделал, за последние часы. Но… — Не телись, Роджерс, тебе это не идёт, — нарочито грубо заявляет Старк. Кажется, догадываясь, о чём сейчас попросит Капитан. Пытаясь за этой грубостью скрыть какое-то нервное возбуждение, волной накрывшее каждую клеточку тела. — Покажи мне, — блондин так близко, почти вжимается в прутья, — пожалуйста. Ему даже не нужно уточнять, о чём просьба. И вот уже Тони мнётся, но всё-таки заворачивает рукав рубашки до локтя. Стиву не нужно смотреть на свое предплечье, чтобы уверенно сказать, цифры на смуглой коже точно такие же как у него. — Баки рассказал, что это только код, что за ним скрываются другие цифры, — осторожно скользя подушечками пальцев по разгоряченной после душа коже. — Так, — сглатывает Старк, — так и есть, — это волнение, что он сейчас испытывает, оно берёт начало в Роджерсе, гений уверен. Как и это еле заметное покалывание тока между их кожей, там где она соприкасается. — Это. Это просто номер. — Какой? — Назвать число? — Ну да. Это же ты у нас компьютерный гений. — 5471. — Хм, — загадочно улыбается Стив, — вот оно что. — Что это ты ухмыляешься? — хмурится Тони, пытаясь вырвать запястье из крепкой хватки сильных пальцев. — Мы должны были встретиться впервые незадолго до твоего первого дня рождения, — то как говорит это Кэп. Старк просто надеется, что это не нежность. — Это только одна из множества теорий, что число обозначает дату. У родителей это был только год, например. — и вдруг осознав сказанное Капитаном, — Стоп. Ты знаешь, когда мой день рождения? — Ты же знаешь, когда мой, — пожав плечами. — Это другое. — Ладно, я знаю досье всех Мстителей, это тебя успокоит? — Меня не надо успокаивать, — снова категорично, словно отрезав, заявляет Старк. — Я знаю. — Перестань, — Кэп молча кивает, — Мне пора. — Конечно. — Я приду завтра. — Я никуда не денусь, — усмехнувшись, заключенный разводит руками будто показывая свои владения. Ещё немного и он бы смог дотянуться до обеих стен одновременно. — Ну да. — Старк разворачивается, но не успевает сделать и несколько шагов: — Тони, подожди! — М? — брюнет оборачивается. — Ты же не думаешь, что я буду вешаться на тебя? Или зажимать тебя по углам? Ну, если у тебя всё-таки удастся меня вытащить отсюда. — Нет, с чего вдруг, — напряжённо кивает гений, не понимая, что ожидать дальше. — Не знаю. — Мне казалось ты романтизируешь всё… всё это, — прищурившись. — Родственная душа дана человеку, как наставник. Оба учатся друг у друга. Становятся лучше. — Тогда как получается? — Что кто-то любит, а кто-то враждует? — кивок, — Люди увлекаются общением и становятся ближе. Либо, как и в любых отношениях ученика и учителя, кто-то вырастает, кто-то остаётся на месте и они конфликтуют, пытаясь отстоять свою точку зрения. — Ты много думал об этом, не так ли? — Особенно после того, как очнулся, — они снова молчат, но миллиардер знает, что время данное Хилл скоро закончится. — Из твоего определения следует, что пара не совсем верный термин, так? — Только, если ты этого захочешь. Ну, или просто, как обозначение цифры два. — Да, конечно. Два, — и румянец, который печёт скулы, не принадлежит ему. Определённо. — Я рад что мы поговорили, — спокойствие разливается по телу впервые за долгое время. Тони решает, что это точно его, ведь с чего Роджерсу быть спокойным: он арестован, его будут судить, а спасение, так это вилами по воде писано. «Спокойствие точно моё», —довольно улыбается гений. — Да. Я тоже, Кэп. Спокойной ночи. — Спокойной, — Стив садится обратно на скамью, провожая взглядом спину Старка. Как только за гением закрываются двери лифта, мужчина умиротворённо прикрывает глаза. В первые за долгие годы на душе спокойно, понимает он. «А всего-то и нужно было, найти правильного человека».