Театр теней

      Почему-то на окраине любого города всегда есть склад, про который все забыли, который напоминает самолетный ангар — половинный цилиндр оцинкованного железа, вросший в землю. Вокруг по обычаю не горит ни один фонарь. Ворота обязательно зубодробительно скрипят, привлекая внимание ночи и бездомных псов.       Собаки лают, когда черное запыленное тело автомобиля протискивается внутрь склада: открывается только одна створка ворот, вторая заржавела намертво. Боковые зеркала едва не задевают проем — дюйм до осыпающегося тонкими рыжими пластинками железа и справа, и слева. Но водитель хорош — свое дело знает. Фары разрушают темноту, дремлющую здесь долгие годы, и она щерится на них, выставляя сломанные кости своего скелета: косые рассохшиеся полки, колченогий стол, одинокий стул, спинка которого обмотана веревками. Видимо, кто-то до них уже приезжал сюда «поговорить». Но судя по слою пыли и побуревшему пятну на полу, это было давно.       Он выходит в спертую складскую тишину. Звук мотора кажется утробным рычанием, но смягчается и замолкает, когда брат поворачивает ключ.       — Аккумулятор сядет, — говорит Лис. Пыль, поднятая движением, медленно скользит в воздухе в лучах света, стараясь вернуться назад, улечься обратно на крошащийся бетон.       — А мы быстро, — весело отвечает Джерико, играючи перекидывая в руке нож и открывая багажник. — Ты же любишь болтать, да, Теренс?       Связанный парень с кляпом во рту мычит и неуклюже отодвигается, испуганно вжимаясь в стык между стенкой багажника и днищем. Половина лица — кровоподтек: рассчитывать силы не в стиле Джерико. Бить — так бить наверняка, до сломанных костей и вывернутых челюстей. Лис хмурится, когда брат, не особо церемонясь, выволакивает парня на пол и тащит к стулу, словно гигантского тунца. Теренс бьет перетянутыми пластиковым хомутом ногами, брыкается, что есть мочи — получается херово, — и только больше бесит Джерико. Лис уверен, что брат бы давно перерезал ему глотку, но информация, которая может облечься в слова благодаря этой глотке, чересчур ценна. Им хорошо за нее заплатили.       — Полегче там, — негромко просит Лис, скорее для собственного успокоения. — Это все же беседа, а не резня.       — Кто сказал? — усмехается Джерико, и Теренс в ужасе округляет глаза, видя блестящее лезвие ножа, приставленное к уголку своего века. Лис недовольно качает головой и устало прикрывает глаза. Джерико, очевидно, расценивает это, как разрешение. — Ну-ка, птенчик, начирикай мне то, что я хочу услышать, — говорит он, вынимая кляп из Теренсова рта. Парень, на удивление, не заходится криком, а молчит, глядя на Джерико исподлобья.       Лис думает, что Теренс идиот, хоть поначалу и казался умником: смог провести таких шишек, как их заказчики, сперев у них несколько крошечных, но жутко важных файлов. Парень гений, но не орел. Джерико таких на дух не переносит.       — Что, голосок пропал? — насмешливо спрашивает Джерико, но Лис прекрасно слышит за этим угрозу — жаль, Теренс ни черта не понимает и таращится, упрямо поджимая губы.       Значит, все-таки резня.       Лис хмыкает и закуривает, отходя в сторону, не желая смотреть на братовы методы ведения разговора, и прислоняется к черному боку Импалы, смазывая ладонью и пиджаком дорожную пыль. По стенам ползут неровные искореженные тени, то вытягиваясь, то комкаясь от движений Джерико.       Теренс орет.       Всегда одно и то же.       Лис стряхивает пепел, и темная узкая тень повторяет за ним. Лис ухмыляется, вдруг вспомнив их детское развлечение. Пальцы сами собой складываются в нужную фигуру — и вот теневой пес лает срывающимся голосом Теренса. Голубь взмахивает темными крыльями, пугаясь крика и мольбы прекратить. Лось склоняет голову и щиплет чужую боль, густую, как июльская трава. Кролик испуганно замирает во внезапной тишине, возникшей на месте оборвавшейся жизни.       — Ну надо же, — говорит Джерико, походя со спины. Лис тревожно оборачивается. Брат ухмыляется и вытирает нож о рукав пиджака — ему все равно никогда не нравился этот костюм. — Ты не староват для?..       — Что с парнем? — обрывает его Лис и заглядывает за плечо брата. Теренс сидит на стуле, свесив голову на грудь, и кровь, капающая изо рта, пачкает футболку, порванную у ворота.       — Сдох, — коротко отвечает Джерико и не отрываясь смотрит на Лиса, будто ожидая его реакции, но потом добавляет: — если бы я не был таким душкой. Отрубился, а я только разогрелся… Все они — слабаки.       — Ты узнал, что нужно? — спрашивает Лис, глядя на братовы руки: ладони красны.       — Обижаешь, Сэмми, — бросает Джерико и довольно улыбается. У Лиса по спине бежит дрожь: он уже забыл, каким может быть брат — в последнее время они промышляли кражами и не особо крупным мошенничеством, да и четыре года разлуки затерли воспоминания о жестокости, безразличии и странном удовольствии чужой боли, граничащим с безумием. На ум почему-то приходят слова отца, что из Дина вышел отличный пес, бешеный, правда, но так даже лучше: пригодится для жизни в ублюдском мире. Лис тогда не смог вовремя нажать на спусковой, прострелив лишь стену вместо отцовского лба. — Ну-ка сбацай еще раз кролика, — говорит Джерико, и Лис подчиняется. Брат, кажется, немного удивлен такой покладистостью.       Фигурка кролика замирает на стене. Дин замысловато складывает ладони — и еще одна тень появляется и косовато накладывается на кролика.       — И что это? — Лис приподнимает брови.       — Кролик в шляпе, естественно, — смеется Джерико. — Сечешь? Кролик в шляпе.       Лис вздыхает и опускает руки. Тени распадаются.       — Что у тебя в голове, братец, — говорит Лис и устало трет глаза: день был длинным, а ночь еще длиннее.       — Много всего, — ухмыляется Джерико, достает сигарету и закуривает. Пальцы оставляют красные отпечатки и липнут к тонкой бумаге. — В том числе, и то, где этот мудак спрятал сраную флэшку. Пилить двенадцать часов.       — А он не наврал?       Дин поднимает на него взгляд и затягивается, выдыхая дым ему в лицо. Лис безошибочно читает в этом: «Ты идиот?» — и цокает.       — Сволочь.       — Когда я спрашиваю, Сэмми, — холодно говорит Джерико, –никто не лжет. Никогда.       Лис предпочел бы услышать короткое «стервец» вместо этих слов, острых, как осколки льда, но, видимо, время, когда такое было возможным, упущено навсегда.       — Звякни в 911, пусть заберут этого птенчика. — Дин кивает на Теренса. — У тебя лучше получается изображать обеспокоенных законопослушных граждан.       Лис закатывает глаза.       — Стервец, — усмехается Джерико, тушит сигарету о подошву ботинка и забирает окурок с собой — никогда не оставляй после себя ничего. Ну разве что, трупы или полуживых чуваков, которые стопроцентно будут молчать, потому что им доходчиво объяснено, что случится, если они раскроют рот.       Дин садится в Импалу и заводит мотор. Путь в Луизиану займет двенадцать часов, еще примерно столько же займет поиск неудачника, которому Теренс поручил охранять флэшку. Что ж, послезавтра у кого-то будет очень плохой день.       — Неопределяющийся телефон есть? — говорит Сэм, захлопывая дверцу.       — В бардачке. Серый, — отвечает Дин, ювелирно выгоняя автомобиль задним ходом через узкий проем.       Сэм выуживает старенькую «Моторолу» и жмет экстренный вызов.       — 911. Что у вас случилось? — произносит оператор.       — На человека напали у заброшенных складов на Колониал-Лейн, — взволнованно произносит Сэм. Дин поднимает уголок губ: братец врет как дышит — его школа.       — Пожалуйста, успокойтесь, сэр. Как вас зовут?       — Рэббит Инхет, — говорит Сэм и отключается.       Дин хохочет и вдавливает педаль газа в пол.       Свет фар распугивает тени, но они собираются толпой и следуют за ними, темные, вытянутые, неживые. Вдалеке воют сирены — копы и медики легки на помине.       Сэм закрывает глаза. Ничего не меняется.       Всегда одно и то же.