Шрамы солдата Джейн

Джейн никогда не была рыцарем в сияющем бронекостюме — но втайне хотела совершить правильный поступок. — Я остановлю их, — оборвала Джейн тираду протеанского ВИ и быстрым четким шагом направилась на выход, намереваясь уйти до того, как каждый угол займут работники Альянса. Кай Ленг потрепал не только ее, но и Тали — ту пришлось напару с СУЗИ практически нести на себе до самой «Нормандии». Доктор Чаквас заверила, что с ней все будет в порядке. Не стоило поддаваться на настойчивые уговоры кварианки и заменять ею Вегу — теперь еще искать оправдания, если зараза, прицепившаяся к ее восприимчивой тушке, окажется сильнее, чем вначале показалось. Избавившись от бронекостюма и смыв под душем пот, грязь и кровь, Джейн загрузила на свой терминал те видео с базы «Кронос», которые касались проекта «Лазарь», и поставила на воспроизведение по порядку, выведя изображение на стенд с кораблями. Тяжелая травма, длительное кислородное голодание. Необратимые повреждения мозга. А если бы не шлем, не было бы и того. Либо Миранда — второе пришествие Христа, либо подозрения о собственной не совсем человечности на самом деле не беспочвенны. Что, если она мало чем отличается от той же СУЗИ? Да, ее порань — кровь потечет, по сотням и сотням параметров, включая мозг, она так и осталась вполне органической природы, но импланты… Джейн не интересовалась собственной медицинской картой у Чаквас не потому, что плевала на собственное здоровье, а из нежелания подтвердить догадки. После пробуждения на базе «Цербера» три года назад колени и локти будто не видели падений с деревьев и заборов, а лицо носило совершенно иные шрамы. Она могла заявить, что действительно коммандер Шепард, уроженка Мендуара, служащая ВКС Альянса, N7, «торфанский мясник», первый Спектр-человек, убийца Совета и спасительница Цитадели — и заявила бы без единой осечки. Ни Джокер, ни Тали, ни Гаррус, ни Андерсон — никто не выразил сомнений по поводу ее личности. Они поверили, потому что хотели верить. Хотели иметь того, на кого можно возложить надежды. Кто не остановится ни перед чем ради выполнения поставленной задачи. Визитная карточка Альянса, его средство управления, его ценная пешка… Внезапно разговоры в видео сменились громкой музыкой, заставив дернуться и принять защитную стойку. Джек изгибалась в рваном ритме на столе, Тали выписывала пируэты на своих цыплячьих ножках, Кортез и Трейнор даже не пытались их перещеголять. Откуда на ее терминале эта запись? Джейн знала, что когда напьется — ей все равно, что ее талант двигаться под музыку оценят только разве что кроганы. Или когда в Галактике настолько дерьмово, что плевать на вид себя со стороны. Может, все-таки…? От противоречивых рассуждений в голове, соперничающих с гудящей болью, хотелось кричать. Руки бессильно опустились как раз в тот момент, когда дверь с шипением открылась, явив на пороге Гарруса. — Я не вовремя? Джейн оглядела себя: из одежды только трусы, майка, полотенце на плечах и жетоны, а потом заинтересованно присмотрелась к подносу с едой в его руках: — Серьезно? Это то, что ты выбрал из всего того, чем забит камбуз? Турианец стушевался, увидев ее реакцию: — Трейнор сказала, что это полезно и вкусно, тонизирует организм… Фыркнув, она смерила его снисходительным взглядом: — Я ненавижу пропаренные овощи. Но так и быть, ставь их на стол, раз принес. Неоднозначно дернув мандибулами и помявшись, Гаррус все-таки сделал это, не упустив возможности оглядеть ее снизу вверх: — В следующий раз доверюсь чутью и принесу кусок сырого мяса… может, с гарниром и каким-нибудь соусом. — Ага, — скептично усмехнулась Джейн. — Не забудь от сердца Жнеца кусочек. Ужин ты мне носишь первый и последний раз, понял? — Почему? — она затылком почувствовала его уязвленный взгляд. — Это из-за овощей, понятно. Откуда мне было про них знать? — Подумай головой, Вакариан, — развернулась она на пятках и скрестила руки перед грудью. — Как будет смотреться командир, который даже из своей норы не может вылезти, чтобы элементарно пожрать? Гаррус с тяжелым вздохом поскреб когтями шею: — Шепард… не делай вид, что не понимаешь. Я хотел сделать тебе приятно. — Незачем. Мне приятно уже оттого, что ты здесь. — Вау, — несказанно удивился турианец, — Вот теперь я верю словам Джокера о том, что ты радикально изменилась. В лучшую сторону. Потирая пульсирующий висок и прищурив угрожающе глаза, Джейн, как ни странно, не ощутила злости: — Может быть. Тогда правда за Кайденом, — отвела задумчивый взгляд в сторону. Гаррус медленно приблизился и, проведя пальцами по сетке светящихся шрамов на ребрах, приобнял ее за талию: — Я рискую нарваться на гнев коммандера, но все-таки скажу: несмотря на это, он горд был идти за тобой. И Эшли, и Тейн… все, кто сложили головы на пути к этому моменту. — А что, если я просто ВИ, запрограммированный быть, как коммандер Шепард, и это на самом деле было дешевым фарсом? Напрягшись, он повернулся к по-прежнему развернутому экрану, на котором была поставлена на паузу запись разговора Призрака с учеными. С минуту от него не было никакого ответа или реакции, что хотелось вспылить и оттолкнуть от себя. Но тут он тихо сказал с хитрецой: — Даже ИИ не способен скопировать твой ужасный нрав и невыносимый стиль вождения. Что уж говорить о ВИ. Резко рассмеявшись, Джейн уткнулась любом ему в грудь: — Когда-нибудь… ты допрыгаешься у меня! — и, отдышавшись, обронила шепотом, чувствуя облегчение не только морально, но и от мигрени: — Но спасибо. Значит, Миранда действительно Иисус. — Шепард, повтори еще раз, а то у меня переводчик, похоже, барахлит… Она тут же взяла себя в руки и, прочистив горло, отстранилась: — Забудь то, что я сказала. Спускайся в бар — мне нужно срочно обыграть кого-то в карты.

***

Тело буквально разваливается на кусочки. Вся кожа превратилась в сплошной ожог, спекшуюся броню если и придет время снять — получится только с той пульсирующей коркой, что образовалась под ней. Из простреленного плеча, силой удачи критично не влияющего на работоспособность руки, сочилась кровь: лениво и медленно, но не останавливаясь. Рана в животе заставляет едва не сгибаться, грозя снова отключить сознание. В животе? Разве налетчик выстрелил не один раз? Наверно, осколок… Свет, льющийся от Горна к центру Цитадели через место стыковки, слепил и так уставшие и воспаленные глаза. С каждой минутой передвигаться все труднее, на ногах будто повисли гири. Передвигаться где? В этом месте нет поля эффекта массы для удержания воздуха. Нет, наверно, это несколько иное место… Катализатор, обладающий собственным разумом, рассказал о причинах появления Жнецов, о неизбежности войны между органическими создателями и их синтетическими детищами. То же самое, о чем говорил Левиафан. Он будто явился из очередного кошмара — призрачная фигура мальчишки в толстовке, противным голосом вещающего о высоких материях. Почему этот мальчишка? Откуда Катализатор узнал про него? Потому что даже Гаррусу она про него не говорила. Наверно, образ взят из памяти Жнеца, уничтожившего тот челнок… Цикл за циклом происходила жатва, собиравшая зрелые цивилизации и создававшая новых и новых Жнецов, делавших и без того разрушительную армаду могущественней, добавляя их достижения и знания в общую копилку. Но теперь схема нарушилась, их решение перестало работать. Впервые органики дошли до этой точки, впервые закончили оружие и находятся в одном шаге от его активации. Нужно новое решение. Она — первый органик, находящийся здесь, за ней выбор. — Горн не сделает исключений ни для кого. Под удар попадут все синтетики. Ведь даже ты отчасти синтетик… — Нам многого удалось добиться. Мы уничтожим вас, не используя устройство. Она не верила, что Горн — единственная надежда. Она не могла полагаться на него и уничтожать заодно себя и гетов. Из нее создали символ для этой войны, геты — значительная часть силы, противостоящей Жнецам. Если удар получится недостаточной силы, и на каких-нибудь задворках Галактики Жнецы останутся невредимы, а то и где-то в «темном космосе»… Это будет конец. Притом… пусть она и не боится смерти, но и терять жизнь совсем не хочет. Ведь… теперь у нее появился смысл. Попахивающий ксенофилией, но все же… — Ты умрешь. Ты будешь управлять нами… но потеряешь все, что имеешь сейчас. — Я сражалась не затем, чтобы отказаться от всего, что у меня есть. Стать объединяющим разумом Жнецов? Но это все равно, что самой стать одним из них, стать той силой, что устроила все это. Силой. Да, в этом случае осечки в виде не попавших под удар не произойдет. Жнецы будут под ее властью, будут слушаться ее приказов — и уберутся туда, куда она их пошлет. Но отказаться от самой себя, смириться… — Запущенная цепная реакция объединит всех синтетиков и органиков в общую сеть. Создаст… новую ДНК. — Ты просишь меня изменить все… и всех. Я не могу принимать таких решений. Не стану этого делать. Слишком фантастично. Слишком идеалистично. Объединение, которое сделает целиком бессмысленным противостояние. Вливание органической составляющей в синтетическую и наоборот… Но и возможность существования Жнеца, обернувшегося против своих, была нелепа. А оказалось все глубже и фантастичней. Это стало силой. Почему бы и этому не оказаться из числа тех «фантастических возможностей»? Война закончится, более — никогда больше не начнется. Это не укладывается в голове простого смертного органика — тем более, гудящей, больной и пережившей не одно сотрясение за сегодня. Но такая возможность… — Пора заканчивать с этим. — Делай, что должна. Андерсон хотел уничтожить их. Призрак грезил властью над ними. Помнится, Сарен строил план по слиянию с ними. В пустоте эхом отдавалось хрипящее дыхание и вязкие звуки падающих на пол капель крови. Понадобилось убедиться зрительно, что правая рука на месте и функционирует, потому что ощущение ее наличия пропало. Мутное от усталости и разбитости сознание желало покончить со всем этим. Покончить… К черту идеальные концы. Идеальных исходов не бывает. Благополучие всегда требует жертв: соизмеримых, но всегда для кого-то непосильных — и всегда приносимых. Ее одной, песчинки на фоне всех масштабов, отличной лишь тем, что заиграла переливами от внимания, направленного на нее, сумела задать пинка для всех и каждого, кто воюет там, на горизонте. Она слишком устала носиться с чужими проблемами, чтобы еще что-то решать за какие-то древние машины. Она слишком эгоистична, чтобы позволить Галактике купаться в лучах благодати тогда, когда от нее не останется ничего, кроме матрицы для построения новой сети ДНК. Пусть все заплатят цену, а не она одна. Пусть сами почешутся, чтобы не сдохнуть, если до каких-нибудь Жнецов не дойдет разрушительный удар. Она слишком долго позволяла отдавать себе плохие приказы. Шум в голове расщепился на голоса: Дженкинса, Прессли, Талиты, Эшли, Тейна, Кайдена, Мордина, Кайла, даже Легиона, Гарднера и Келли — все наперебой твердили, что незачем платить высокую цену тогда, когда можно заплатить меньшую. Ведь она готова была умереть ради победы на этой войне — неужели ее манит шанс, что тело не умрет, когда спекутся ее синтетические составляющие? Она оступилась и едва не упала. Нет, смерть в любом случае неизбежна. Она не протянет до того момента, когда о ней вспомнят и решат разыскать. У Андерсона было всего лишь пулевое ранение живота — и он скончался в считанные минуты. Ее же трепыхания не поддаются логике — значит, все держится на чистом упрямстве синтетического жизнеобеспечения. Почему она одна должна напрягаться ради окончательной победы? Почему на нее взвалили так много и считают, что могут отделаться высокопарными «спасибо»? Пусть побудут в ее шкуре, пусть оценят ее жертву — одну из множества. Абстрагировавшись от соблазняющих на слащавое геройство голосов, она вскинула оружие и нажала на курок раз, второй, третий… Взрыв обдал новым жаром — но сколько взрывов за сегодня пытались ее испепелить? Счета им нет, но этот определенно последний… Джокер пытался увести «Нормандию» от ударной волны. На недолгое время Галактика обрела красные оттенки. Цена победы была серьезной, но рук никто не опустил. Получив беспрецедентный опыт, разумные расы стали действовать с оглядкой на него, работая вместе. То, что было разрушено, восстановили. И… Гаррус не повесил табличку с ее именем на мемориальную стену. Секундное ослабление боли позволило вдохнуть полной грудью, хотя разбитое тело все равно не сказало ей «спасибо». Но Джейн должна была подать голос. Не зная наверняка, что добьется этим какого-то положительного эффекта — но должна. Но обожженная гортань выдала лишь задушенный сип. Ноги не чувствовались, руки — тоже, в носу и горле свербело от пыли, но откашляться или даже чихнуть не представлялось возможным. Вокруг одни обломки, камни и прутья — больше ничего. Голова зажата вбок — не повернуть: либо застряла, либо что похуже. Даже звуков, кроме какого-то отдаленного гула то ли двигателей, то ли сирен. Джейн не могла отдать себе отчет, видят ли что-то ее глаза на самом деле — или это лишь продолжение затянувшегося видения. — Шепард, не шевелись. И, прошу тебя, просто дыши! «Гаррус, — она узнала обладателя этого полного тревоги сбивчивого шепота. — Ты же… должен был быть на „Нормандии“… и совсем… не…» — даже застонать не вышло — получился звук, похожий больше на скулеж. — Прошу тебя, потерпи пару минут… Вот так, ровней, хорошая моя… «Переводчик… в помехах… кажется, ему почти конец… скоро», — сомкнув челюсти, Джейн прикрыла глаза, но ощутив, что проваливается куда-то, вновь их распахнула. На каменных обломках двигались тени. — Шепард… несколько проскочили… Предвестник был занят тобой и потому… все не зря… «Отвлекающий маневр… хвалю, Андерсон, Коутс. Я бы поступила точно так же, — будь она сейчас в порядке — посмеялась бы. — Пусть за медальки и признания корячатся другие». — Держись!.. С громким треском вшитый под кожу имплант перестал работать. Но Джейн могла с уверенностью сказать, что Гаррус повторял про то, чтобы она держалась и дышала…