Полтора метра привлекательности

В какой момент что-то пошло не так — Шо не понял, а Нино не запомнил. Точнее, он-то всё понял и запомнил, он наблюдательный, память хорошая, а ещё умный и хитрый, расчётливый, если надо, не слишком приятный малый — в общем, они даже в чём-то похожи; но Шо — правда не понял и поэтому не запомнил. А это важно. Наверное. Так говорят. Важнее — Нино; полтора метра привлекательности. Ладно, больше полутора метров. На десяток с лишним сантиметров больше. И это важно: Шо учится не задевать чужие больные места. Но привлекательность всё ещё важнее, и это больное место Шо, а Нино задевает его каждый день; каждый час; каждую минуту; вот прямо сейчас. Маленький, сгорбленный, сосредоточенный, выглядит неловко, жмёт по кнопкам, спасает миры; проедь перед ним сейчас танк, не обратил бы внимания. Нахмурился бы, поднял взгляд и вернулся к мирам; танк — подумаешь, всякое бывает, мир странный, так чему удивляться. Что у него с приоритетами? Сидит. Жмёт по кнопкам. Шо занят. Шо очень занят. Работа, семья, учёба — семья, работа, учёба — учёба, семья, работа — его собственные попытки расставить приоритеты не слишком обнадёживают. Но не об этом речь, как-нибудь прорвёмся, другое дело, что тремя пунктами всё не ограничивается — было бы идеально, если бы да, но — но — но. Было бы идеально, если бы друзья оставались друзьями, работа работой, а Нино — Нино. В смысле, этим странным, но забавным парнем, немножко с проблемами, у кого их нет, и комплексами, у кого их нет, с которым интересно проводить время. Так всё и было, пока Шо не поймал себя на сомнительных мыслях и чувствах; крайне сомнительных; Нино-то, наверное, давно отрефлексировал, а Шо всю жизнь не до рефлексии. Так что приходится ориентироваться в гуще событий, так сказать. Шо ориентируется — или ему кажется, что у него получается, а потом Нино показывает, что Шо всё это время двигался вообще не в ту сторону. Как — показывает... Шо, конечно, доводилось целовать девушек, парней — нет; если закрыть глаза, так никакой разницы; если забыть, что это Нино — совсем отлично; если помнить, что это Нино — о, чёрт, а вот это нехорошо. Или очень хорошо — как посмотреть. Шо неловко. Нино — немного тоже. Всем — неловко. То есть случайные свидетели не планировались, как так вышло, господи, ну почему нельзя было закрыть дверь. Серьёзно. «Давай их всех положим и сбежим, — предлагает Нино страшным шёпотом, — как в крутых фильмах». О господи. Правда. Шо ищет глазами свою футболку, будто бы чтобы... ну, он даже не помнит момента, когда оказался без неё; на самом деле — не смотреть никому в глаза. «Мы же как вроде теперь работаем вместе, всё такое. У нас не должно быть секретов друг от друга, — тихо смеётся Нино. — Но я не шутил, если что. Про избавиться от свидетелей. Если ты хочешь». Шо — хочет; не совсем то, что предлагает Нино, просто — Нино. Он нервно натягивает футболку, приглаживает волосы, уходит за водой. Возвращается — Нино спасает миры. Словно не он недавно один разрушил. Не пиксельный, не игрушечный — но вот в чём дело: если спасти такой мирок, его пиксельные жители будут тебя благодарить — Нино говорил о какой-то такой фишке, у него точно проблемы; мирок Шо, наоборот, немного разрушен — и ему тоже хочется благодарить Нино. Что-то не сходится. У Нино сходится всё. Он бьёт рекорды в игре, чем невероятно доволен — и оттого невыносим ещё несколько часов. Шо нравится. То, как они находят время, — и место, Шо теперь нервный, больше, чем всегда. То, что время находится на работу; с трудом находится на учёбу — но график можно двигать, это проблемно, но Шо всю жизнь проблемный, так или иначе, ему не привыкать; находится на Нино — откуда в нём столько изобретательности, что у него вообще с мозгами, а ещё он учится потрясающе быстро, Шо даже завидует, и способности... ну, учиться быстро разным вещам — тоже; а вот на рефлексирование и прочие сомнительные, хотя и в чём-то полезные, вещи не находится — Шо нравится и это. Учёба — семья — работа. В какой момент что-то пошло не так? Или — так? Это не совсем тот вопрос, которым следует задаваться, когда пытаешься не запутаться в одежде. Это сложно. Костюмы для выступлений тут и рядом не стояли. Без костюмов лучше. Те из пластика — жесть, хотя теперь Шо бы посмотрел на Нино в нём. Ну просто... почему бы и нет? В смысле они же прозрачные и... да вообще кошмар, кто одевает детей в такое, что за мечта фетишиста? Очень хорошая мечта фетишиста. Но можно и без этого всего. И так — отлично. Прекрасно. Замечательно. Правда. Ну вот... вот так ещё лучше. Завтра, наверное, ужасный день. Как и вчера. Как и сегодня. Как и всегда. Нино отвратительно сжимает, и облизывает, и прикусывает губы, когда о чём-то сосредоточенно думает. О важных вещах, должно быть. Можно хмурить брови, напрягать какие-то мелкие мышцы, складки там, морщинки маленькие, вместо этого он быстро складывает губы трубочкой и тут же — вот будто вообще ничего не делал. Ни сейчас, ни раньше, да и... Вот правда, мало того, что ему не кажется, что он и сексуальность — понятия не слишком совместимые — по общепринятым меркам, и он прав, что ему не кажется, потому что — очень совместимые, Шо проверил на себе; мало ему. Шо — тоже мало. С ума сойти. Это потом всё встаёт на свои места. Шо как белка в колесе — энергией можно освещать Токио. У него приоритеты, принципы, ответственность, чёрт знает что и Нино. Сначала-то Шо не до того было, потом он отучается каждый день с ужасом ждать заголовка в какой-нибудь газетке, в конце концов — даже нервничать начинает меньше, не только из-за этого — вообще. Приучается к кофе и сигаретам — одно того не лучше, но что делать. «А знаешь что, — говорит однажды Нино, — может, стоило убрать свидетелей?» О господи.