Вне отчётов

— О нет, мой хомячок! — обычно собранная и невозмутимая коммандер сейчас не могла сдержать проступившие слёзы. — Шепард… Я… Я не знаю, что сказать. — Покойся с миром, Бу Ослепитель…       Несколькими часами ранее.       Шепард всегда мечтала о какой-нибудь животинке, о которой можно было бы заботиться, а она за эту заботу в ответ всегда радостно встречала возвращение хозяйки. Но увы, в армии домашние животные были запрещены. Шепард с тоски как-то пыталась выдрессировать паука, живущего в каюте на «Токио». Но ничего не получалось: паучок либо никак не реагировал на её потуги, либо вообще убегал куда подальше. В конце концов, всё закончилось довольно печально — зашедший по делу сослуживец хладнокровно пристукнул паука лежащим неподалёку томиком стихов Байрона. Так лорд Байрон стал убийцей, а сослуживец ещё долго не мог понять, почему Шепард так разозлилась.       С какой-то стороны материнский инстинкт коммандера чуть утих, когда под её полное командование перешла «Нормандия» вместе со всем детским садом личного состава. Шепард заботилась почти о каждом члене экипажа, разруливала конфликты, укладывала спать напившегося в Цитадели до розовых пыжаков Рекса… Ну чем не домашние животные? Одно только горе: в глазах команды не наблюдалось того счастья преданного питомца, когда Шепард возвращалась с миссии, вся помятая. Только сочувствующие взгляды… направленные в сторону напарников, которые пережили гонки на «Мако».       После воскрешения желание заботиться о ком-нибудь никуда не пропало, как можно было надеяться. Но и возможностей удовлетворить его стало больше. И напарников стало в два раза больше, вместо шести — двенадцать, и каюта просторнее. В ней даже аквариум был! Шепард не замедлила поселить в нём рыбок нескольких видов. С тех пор вся команда мечтала получить задание покормить их, особенно когда сама капитан пропадала на миссиях или в лазарете после них. Что ни говори, а в космосе очень одиноко.       Но всё-таки чего-то душе Шепард не хватало. — Рыбки — это, конечно, хорошо… Но они же глупые. Говорят, у них память три секунды, — всплеснула руками коммандер и чуть не смахнула бокал с вином. — Отнюдь, это заблуждение, — заметила Касуми, наливая себе и подруге. — Да в любом случае, они выглядят такими апатичными, будто их не интересует ничего, кроме корма и медитации.       Воровка взглянула на капитана, словно говоря «А ты чего ожидала?», но из-за вечного капюшона (никто не понимал, зачем она не снимает его на корабле, и все спорили, снимает ли в душе) все старания пропали втуне. — А я хочу, чтобы меня радостно встречали, когда я возвращаюсь с миссии. Чтобы сразу подбегали и просили внимания… — продолжала делиться мечтами Шепард, а японка едва удержалась от смешка. Под такое описание попадала почти вся команда: стоит только капитану вернуться с миссии, а к ней уже подбегают Миранда с Джек или Тали с Легионом, Джокер по интеркому ругается с СУЗИ, у Грюнта чешется горб, Джейкоб нашёл камеры Касуми, Тейн собрался помирать, эксперимент Мордина вышел из-под контроля, из-за чего вся лаборатория в дыму… И все проблемы может решить только Шепард. — Ты же знаешь, собаке на корабле не место. — Знаю, — грустно вздохнула капитан, топя своё горе в вине. — А кошка ещё хуже рыбок, будет бегать по всей «Нормандии». Ещё застрянет где-нибудь в вентиляции и сдохнет. Э-э-эх… — Знаешь, кажется, я видела где-то на Цитадели хомячка. Настоящего, земного хомячка. Как думаешь?       Капитан подняла голову и задумалась. Постепенно её лицо светлело. — Касуми, ты прелесть! Хомяк — вот моё спасение! Я назову его Бу Ослепителем!       И, желая отметить такое гениальное решение, Шеп одним залпом осушила стакан. Воровка только улыбнулась, поняв мысль капитана.       День спустя.       Двери каюты Шепард с шипением открылись, явив самого капитана. Коммандер торжественно (СУЗИ, включи подходящую музыку! «Имперский марш»? Ладно, выключи!) внесла клетку с домом для хомячка внутри и, предположительно, самим хомяком где-то в самой его глубине. Почти сразу же встал вопрос, куда поселить нового жильца. На столе и так слишком мало место из-за всевозможных бумаг… «А, ладно, пусть пока поживёт на полке, потом, если что, переставлю», — решила Шепард и водрузила клетку рядом со входом в санузел. — «Немного темно тут, но, наверное, так даже лучше — напомнит ему норку его далёких предков.»       И стала ждать, пока Бу осмелится выглянуть. Через минут пять хомяк решился высунуть нос за границы домика, ещё через пять выглянул уже смелее, несмотря на огромную человеческую голову за стеклом. Наконец он вышел из убежища и тотчас же закопался в опилках.       С тех пор ни он, ни Шепард не знали горя. Капитан не забывала его кормить, убирать за ним, а Бу в ответ давал взять себя на ручки и гладить. Наступила идиллия… До некоторого момента.       Вернувшись как-то раз после миссии, Шепард решила проверить подозрительно тихого в последнее время хомяка. — Эй, Бу, привет. Как поживаешь, старина? — капитан слегка постучала по стеклу. Обычно хомячок хотя бы выглядывал из своего домика укоризненно посмотреть на того наглеца, который посмел нарушить его покой.       Но в этот раз никакого ответа не последовало. Не на шутку встревоженная, коммандер открыла клетку и, покопавшись в собранной куче уютных опилок, обнаружила Бу. Недвижного, словно окоченевшего. Не веря своим глазам, Шепард потыкала в тельце, надеясь, что хомяк просто крепко заснул… Но тот не шелохнулся.       «О нет! Скорее к Чаквас!» — Шепард резко пресекла подступающую панику и, словно тяжело раненного товарища, понесла Бу в лазарет.       По пути, в коридорах и в столовой, её заметили напарники. — Что случилось, Шеп? — Тебя прихватило, хе-хе-хе? — Шепард-коммандер? — Капитан, с тобой всё в порядке? — Нет, не в порядке! — ответила всем им она. — Бу… Он… Карин!       Из-за редкого выражения страха на лице Шепард в лазарет набилась куча народу: все беспокоились за своего капитана… Либо просто хотели узнать, из-за чего весь шум, если Миранда и Джек сидят по разным концам корабля. Чаквас, только увидев Шепард, в отчаянии протягивающую ей руки, сложенные лодочкой, едва удержалась от возведения очей-горе к бездушному потолку. Ну вот, опять что-то стряслось…       Цепкий профессиональный взгляд, которым одарила Чаквас своих гостей, заставил всех замолкнуть, а Шепард — найти подходящие слова. — Карин, спасай! Мой хомячок… кажется, он умер…       Грюнт заглянул через плечо капитана и крякнул: — Да, выглядит мёртвым. Может, в мусоросжигатель его сразу?       Крогана едва спасли от кулака капитанского произвола. Ещё бы немного — и в лазарете было бы одним пациентом больше. Чаквас спокойно подошла к Шепард и, взяв у неё бездыханное тельце, подошла к своему столу. Врач с профессионализмом в движениях начала над ним колдовать. — О нет, мой хомячок! — обычно собранная и невозмутимая коммандер сейчас не могла сдержать проступившие слёзы. — Шепард… Я… Я не знаю, что сказать. — Покойся с миром, Бу Ослепитель…       Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Карин выпрямилась и отошла от стола. По её лицу Шепард прочла самый благоприятный исход дела. Маленький беззащитный комочек рыжей шерсти сонно завозился на столе и принюхался к какой-то бумаге, лежащей рядом.       Капитан ахнула: — Карин, вы воскресили его!       Чаквас, чуть покраснев, улыбнулась. — Вовсе нет, всего лишь разбудила из спячки, — вся команда, дружно выдохнув, стала расползаться по своим обычным местам обитания. — Но на будущее, чтобы Бу ещё раз не заснул, поставь его клетку в более тёплое и светлое место.       Несостоявшийся покойник почувствовал голод и явно раздумывал над тем, чтобы стать хищником или даже зомби, попробовав на вкус палец капитана.