A brave new world

- Да не будем мы её записывать, Глеб, - последний посмотрел на него с неприкрытой ненавистью, как частенько глядел на посторонних, когда никто не видел, - Сам подумай, - развёл руками Вадим. Он прикрыл глаза и откинул голову на спинку дивана, продолжая вслушиваться в тянущуюся по кругу мелодию, пытаясь выискать недостатки, постукивал ногой в такт. Глеб с чувством захлопнул крышку советского пианино, которое за каким-то стояло тут с незапямятных времен. Вадик иногда наигрывал на нём что-то с переменным успехом. Деревяшка стукнула и оно обиженно загудело. Вадим приоткрыл глаза и хмыкнул. *** - Выключи, - Глеб потыкал пальцами во все кнопки на приборной панели и всё равно не нашёл ту самую. - Да пусть играет, чего ты, - Вадим с удивлением бросил на него короткий взгляд и вернулся к дороге. Тонкая линия губ Глеба стала ещё тоньше. Он уставился в белую полосу разметки, быстро ускользающую под колёсами и какое-то время так продолжалось. Проще было игнорировать и пропускать мимо ушей, чем объяснять Вадиму, который никогда не понимал намёков, почему в два часа ночи ему не хотелось это слушать. - Останови здесь, - он тоскливо уставился в окно. - Да кури в машине. Глеб приоткрыл дверь, воздух засвистел, Вадик резко прижался в левой полосе, затормозил почти плавно, насколько это было возможно. Глеб выскользнул на обочину и закрыл за собой дверь. Посмотрел на тихо колышащееся поле, из-за темноты было не совсем понятно, что там произрастало – можно представить море, если закрыть глаза. Он побрёл по кромке дороги, разглядывая свои ботинки. Через какое-то время достал сигарету, благо пачка болталась в нагрудном кармане рубашки. Было немного зябко, зажигалки в кармане рубашки не оказалось. Он хлопнул себя по карману джинсов, чёрт. Наверное, выпала в машине. Он безнадёжно повертел сигарету между пальцами. Тихо зашуршали колёса за спиной, высунулась рука с зажигалкой, щелчок и дрожащий огонёк осветил его лицо. Глеб подкурил и выпустил дым. Вадик ехал медленно рядом с ним, оставил только габариты: кусок дороги, а остальное погрязло в темноте. Он протянул руку и Глеб по привычке передал сигарету. Было зябко, лето выдалось не очень-то и это даже радовало. Может из-за холодного воздуха он закашлялся. Тревожное лицо Вадика отразилось в наружном зеркале заднего вида. Глеб тихо рассмеялся, но снова закашлялся. Выпустил сигарету и упёрся ладонями в коленки. - Там на заднем сиденье вода валяется. Глеб постоял какое-то время, открыл дверь, шаря рукой по кожаной обивке. Вадик потянулся включить свет. Глеб остановил его. - Нашёл. Пил, пока Вадик съехал на обочину, дожидаясь его. - Дай мне тоже, - он высунулся в окно и ветер развеял его волосы. Глеб опустил бутылку горлышком вниз и мелкие камушки возле его ботинок потемнели. Чтобы брат не успел возмутиться, пояснил: - Она тёплая была. Кинул бутылку со склона вниз, где колыхалась какя-то трава, она исчезла бесшумно. Уселся обратно на переднее сиденье, ремень пристёгивать не стал. Ехали в тишине без радио ещё около получаса. За двадцать километров до Москвы Вадик съехал с трассы на обочину и включил аварийку. *** Глеб неистово размахивал стойкой, успел вмазаться прямо перед концертом и теперь, спустя сорок минут его по-настоящему накрыло. Впрочем, петь ему это никогда не мешало. Он покрутил бёдрами, оглядываясь по сторонам. Вадик как раз вылил на себя бутылку воды и он направился к нему. Проорал на ухо, но страший ничего не услышал, он отвернул голову от зала, ожидая пока Глеб повторит. Тот повис на его плече. - Хрен с ней. Губы Глеба были слишком близко к его уху и мурашки расползлись по позвоночнику. Вадик улыбнулся ему и кивнул, Глеб направился к своему краю сцены, размахивая руками. *** Вадик любил нюхать после концерта. Тогда порошка требовалось меньше и приход был лучше. Расслабление наступало моментально и можно было прочувствовать всё. Какой был смысл в том, чтобы упороться как Глеб и отыграть весь концерт на автопилоте, а после получить отходняк и лежать живым трупом на стрёмном диване в гримёрке, чувствуя как отпускает. Вадим воровато оглянулся и скрылся в темноте подсобки, заваленной каким-то хламьём, вроде того старого пианино, что стояло у них в студии и тарелок от перкуссии, в хаотичном порядке болтающихся на клэмпе. Он нашел более-менее горизонтальную поверхность и сразу высыпал весь пакетик. Дороги сделать было нечем, поэтому он наклонился над горкой, зажал ноздрю и попытлся вдохнуть не слишком сильно. Привалился спиной к стене, ожидая первую волну. Вслушался в звуки, долетающие со сцены. Там ещё бесновалось море фанатов, а он вот какой молодец, уже успел вмазаться. Он улыбнулся своим мыслям. Жалобно заскрипел микрофон - это звуковые техники убирали сцену. Дверь приоткрылась, впуская свет и Глеб ввалился в подсобку, сверкнув в проёме неизменно красными штанами и такой же кофтой – всегда чувствовал, когда Вадик кайфует где-то без него. Вадик ухмыльнулся этим мыслям. - Ну чо, есть? Грудь его вздымалась, он огляделся вокруг. Вадик отрицательно помотал головой. - Самому мало. Глеб бешенно водил глазами и вперился взглядом в обломок стола на котором брат минут десять назад опрокинул пакетик. Белый след ещё остался расплывчатым пятном, он порывисто наклонился и коснулся языком. Пальцы судорожно сжали край стола. Он почувствовал руки брата на своих бёдрах. - Ну, чего ты снова всё до концерта сожрал, Глебушка? Нам скоро так вообще давать не будут. Глеб неразборчиво завыл. Вадим хорошо знал это чувство разочарования и досады, но было в этом и что-то такое, что заставляло сильнее хотеть Глеба. Кокаин уже просочился сквозь его слизистую в капилляры и потом, дальше, будто в самый мозг. Провёл ладонью по его спине, убрал с шеи влажные завитки. - Вадик, - жалобно застонал Глеб. С дикцией у него итак было не очень, а уж теперь он бы вообще не понял, что это его имя, если бы не слышал такое сотни раз. Он почувствовал, что вот оно. Мелко задрожала перкуссия, как если бы барабанщик в самом конце песни отбивал быстрый ритм. Грязно загудели струны в деревянном остове пианино – Глеб хватался за него руками. *** Проснулись они на одной кровати. Рука у Глеба затекла – он наверное не повернулся ни разу за всю ночь. Плечо Вадика придавливало его локоть. Они оба были во вчерашней одежде, Глеб поморщился и попытался сесть. Хотелось пить. Жмурясь от серого света за окном, он добрёл до кухни и включив кран, долго глотал прохладную воду. Затем вытер губы рукавом, оставив влажный след на плотной кофте, распахнул холодильник. Есть после таких ночей ему хотелось всегда адски, хорошо что холодильник встретил его пустыми полками. Он не без некоторого разочарованного удовлетворения захлопнул его и заглянул в комнату, где большим чёрным пятном спал Вадик. На несколько секунд ему захотелось прилечь рядом и никуда не выходить сегодня. Дождаться пока тот сварит ему кофе, может даже сходит в магазин… Но Глеб быстро справился с этим чувством. Натянул свои истоптанные ботинки и начал спускаться вниз. *** - Да не будем мы там играть. Ну, Вадик, нахуй это нужно? Костя заметно напрягся, уткнулся носом в свои клавиши, будто пытаясь пропустить всё мимо ушей. Он ещё не привык к такому. Снейк переводил взгляд с одного брата на другого, но как обычно казался довольно равнодушным. Подбрасывал вверх одну палочку и ловил её после того, как она сделает несколько замедленных сальто. Играть на Нашествии или не играть – всё едино. - А ты что молчишь? – Вадик неожиданно обратился к нему, хотя казалось, те двое вообще никого кроме себя последние десять минут не замечали, - Скажи ему. Снейк вздёрнул бровь и в очередной раз поймал палочку. Глеб стоял к нему спиной, резко развернулся и поджал губы. Даже Костя поднял голову с некоторым беспокойством поглядывая на собравшихся. Дима пожал плечами. - Нет, ну концерт-то никогда лишним не будет… - Значит решили. Вадик подошёл к столу, сгребая какие-то бумажки. - Вы что блин все сговорились что-ли… - Глеб растерянно остался стоять посреди комнаты. - Всем пока, хороших выходных, - Вадик не оглядываясь зашагал по еле освещённому коридору, прикрыв за собой дверь. - Вадик, иди нахрен, сколько мы ещё кататься будем, - он шёл за ним по пятам, - Ты обещал, - капризный голос Глеба раздражал и он дёрнул плечами. Тот схватил его за рукав, Вадик застыл как вкопанный. - Ты обещал, - настойчиво повторил Глеб. - Мы, между прочим, все контракт подписали, - он медленно повернулся к нему лицом. Глеб сдвинул шляпу на затылок. - Так Вадик, я ж его не читал даже, - от недоумения на его лице, как обычно хотелось сжалиться, только это, конечно, ничего не даст. - А надо читать, Глеб, - он смотрел на него словно не понимая, в чём вообще его проблема. Больше, как он полагал, обсуждать было нечего и он снова направился к выходу. Но тот взялся основательно. - Да заебало меня уже этот труп перекладывать! – истеричные нотки в его голосе говорили о том, что скоро он разревётся как девчонка. Вадим бы даже утешил его, если бы тот не был таким манипулятором. Жаль, что он так поздно понял это, всё могло сложиться совсем по-другому. - Иди, репетируй. Это ж твои будущие одногруппники. Уже в машине Вадик устало откинулся на спинку водительского кресла и прикрыл глаза. Заебало его это всё невероятно, но и отпустить его он не мог. *** В один из дней перед Нашествием они остались наедине. Молчали, как и весь последний год. Один из шнуров на полу перетёрся и Вадик обмотал его изолентой, хватит на первое время, пока не заменят. Поводил штекером из стороны в сторону, прислушиваясь – влияет на звук или нет. И вдруг почувствовал на своём плече еле тёплую ладонь Глеба. Не спешил оборачиваться, не понятно, что тот задумал, но он сжал пальцы и тогда Вадик схватил его запястье, дёрнул резко поднимаясь, впечатывая того в стену. Видел удивлённые глаза Глеба, что случалось нечасто и от одного этого уже можно было словить кайф. Всё ещё держал его запястье, кожа вокруг пальцев побелела – значит останулся синяки. Глеб проследил его взгляд и тихо засмеялся. Такая боль его не пугала. Его смех стих, когда Вадик влепил ему пощёчину, разбив губу в кровь. Глеб опешил на секунду, а потом забился, но был он лишь тенью себя прежнего и куда ему теперь тягаться с ним. Первый раз за всё то время с самого рождения Вадим увидел в его глазах страх, вызванный им самим. - Пусти, - он вывернул руку под невообразимым углом, - Снейк может вернуться, - он попытался обрести самообладание, как обычно перескакивая на другое, не важное. Вадик знал, что Снейк сейчас с Наивом и никто-то сюда не придёт. Они остались вдвоём со всем багажом дерьма, что успели накопить за всю жизнь. Умудрился расстегнуть его ремень, даже фальшивые заклёпки не помогли. Ловко увернулся от острой коленки Глеба, целящейся то ли в пах, то ли в живот. Тот зарычал действительно страшно, и Вадик развернул его лицом к стене. Может он бы и остановился, если бы Глеб заплакал, но он знал, что тот не даст ему шанса насладиться. Вадик шумно вдохнул, чёрная прядь упала ему на лицо. Он всё ещё держал его запястья одной рукой, побелевшие пальцы Глеба сжались в кулаки, а потом ослабли. Он провёл носом по его завиткам, достающим уже до шеи. Пробрало не хуже наркотика. Глеб попытался уйти от проникновения, издав отчаянный стон, повёл бёдрами, но впереди была стена. Вадим часто на концертах ловил те же самые стоны в окончаниях строчек песен и представлял всякое. Когда он начал двигаться плотно, не размашисто, но всё равно сильно, Глеб уже не издавал ни звука, кроме редких задушенных хрипов и Вадим молчал тоже. Потом он закончил и отступил на шаг назад, звук застёгнутой молнии был громче всего, что здесь происходило. Глеб так и остался у стены, когда он покинул студию. На первом этаже была кофе-машина. Он сделал два эспрессо, одно опрокинул залпом, не отходя от автомата: противная горечь разлилась во рту, затмевая всё остальное. Второй картонный стаканчик он взял с собой – надо было привести Глеба в порядок. Он спустился, почти вслепую двигаясь по тёмному коридору, а в конце пути что-то заставило его остановится, застыть и прислушаться. Снова резкий стук крышки старого пианино и Вадим решился заглянуть в приоткрытую дверь, которую сам оставил такой, чтобы Глеб не думал, что он его тут запирает. Вадик прижался спиной к прохладной стене, прикрыл глаза, чувсвтвуя как его сердце забилось чаще. Что-то такое нахлынуло, какие-то чувства и мысли смешались. Он увидел, наконец, впервые за всю его сорокашестилетнюю жизнь то, что искал. Глеб опёрся рукой о захлопнутую крышку и похороненные под ней клавиши, и разрыдался.