будто ты совсем дурак

Между ними изначально — кардинальная разница. Даже не в возрасте, не в составе группы и не скорости набора хайпа. Женя — изначально — певец для девчонок. Все эти его «дождь за окном» и «разрывание нервов» с две тысячи какого-то там года разбивает сердца целевой аудитории — от десяти и до того момента, когда женщинам становится не до песен. Он в какой-то мере счастлив широкому кругу и своим аккордам, играющим во время медляков по российским лагерям. Вот с этого момента они и были разными. Женя, пройдя стадию ненависти ко всему миру, повзрослел. Возможно, не интеллектуально, возможно, не закончил два высших, но начал понемногу пропитывать свои песни мудростью. Мудростью не то чтобы взрослой и настоящей — скорее философией подъездов и собственным возом переживаний. С этого момента они и были разными. Кирилл начал примерно так же — говоря про возраст — в свои двадцать набрал популярности и денег так много, что некуда стало девать. Они встретились в странный период их жизней. Когда Кирилл еще все ненавидит, вставляет английские слова в припевы и тужится строить из себя сексиста — обиженного и злого, а Женя уже ничего не тужится и спрашивает, «why you leave me?» без всякого реального интереса. Когда Кирилл все еще гордится, но скрытно, что Женя Мильковский зовет его пить вместе с ним, когда записывает диссы в инстаграм и ночью, уставший и похмельный, монтирует их. Когда Женя чувствует почти отцовские чувства. Семь лет — почти не разница, если так уж задумываться, но Женя ходит на концерты Кирилла, смотрит на то, как толпа из детей и их обид прыгают под песни Бледного в самый дождь, и чувствует себя покровителем. Не то чтобы он много сделал для этого — совсем нет — просто иногда Кирилл звонит ему по ночам, под наркотой, с барыгой на второй линии и спрашивает, хорошо ли они отыграли. Понравился ли Жене концерт, и Женя всегда отвечает одно и то же — да, охуенно сделано. продолжайте в том же духе, — и каждый раз добавляет — не переборщи с феном. Женя не любит Питер. Ему не нравится постоянный дождь за окном, туманные станции и сырость, просто потому что собственные старые песни вдруг все как одна ассоциируются не с бывшими подружками. Поэтому он пишет новые. Они больше не печальные, даже немного похожи на самые первые — про лето, плавки и рок-н-ролл. Агрессивные и веселые. Тем не менее, он все равно приезжает на концерт к Кириллу. Он уверен — пойдет дождь, а Кирилл, как обычно, берет открытый стадион, потому что правила — не для него, потому что на женино извечное «не рискуй» Кирилл всегда рискует. Женя тогда стоит отдельно от всех фанатов, но с каждым «делай, что хочешь» борется со своей головой. По окончанию он крепко обнимает Кирилла, похлопывает по плечу, говорит — «молодчина, хлопец» и потом запивает все это стаканом холодного пива, пряча нос в воротнике ветровки. В эту ночь они не расходятся по домам. Они делают забавные фото в инстаграм, Кирилл обнимает его со спины, и Серега снимает в тот самый момент, когда им обоим становится немного неловко. Камера всегда все спасает. Это шутка. Это для фэнов. По дороге в клуб Кирилл пахнет злостью и пивом, а Женя смеется, глядя на то, как младший машет кулаками в сторону отъезжающего сконфуженного таксиста. — Ебанутый! — кричит ему мужчина, и Кирилл топает ногой, чуть не падая на мокрую траву. Женя придерживает его за плечи и пытается заглянуть в лицо. — Мужик, ты в норме? — и Кирилл только пожимает плечами, отталкивая от себя руки Жени — не потому что неприятно, а из принципа, из потребности в видимости независимости — и идет вперед. Женя решает не говорить ему, что клуб в другой стороне. Они доходят до парка, пустого и холодного, как и весь Питер. Женя думает. Кирилл пытается попасть плевком в мусорный бак. Наконец, бросив бесполезные попытки, Кирилл откидывается на спинку скамейки и раскидывает руки в стороны, тяжело дыша. Внезапно он открывает рот. — Я слишком влюблен, — поет Кирилл, и Женя оборачивается, — я снова начал слушать Земфиру-, — он внезапно прерывается. — Что за ебаный текст, Женя? — и имя Мильковского выходит как-то с отвращением. — Какой есть, — пожимает плечами он и правда думает, что за ебаный текст? Кирилл подскакивает с места, озираясь по сторонам. — Где мы вообще? — и вот тут Женя понимает, что самое время сказать Кириллу — ты переборщил с феном. Но ничего не говорит. Кирилл допивает свою банку пива и бросает ее в мусорку — конечно, не попадает. Он вдруг пошатывается и летит вперед, прямо на Женю, буквально опрокидывается на него всем телом, заставляя громко ойкнуть. — Блять, ебанулся что ли? — шипит Женя, пытаясь встать, но Кирилл и не думает уходить. Он с силой жмется щекой к груди Жени и закидывает ноги на его колени. — Ща умру, — бормочет он и громко икает. Женя растеряно пялится на свои руки и не знает, куда их деть. Возможно, он слишком много думал об этом раньше. Возможно, он вообще слишком много думает. Он кладет ладони на спину Кириллу. Кирилл никак не отзывается. И больше ничего не происходит. Потому что Женя хочет смотреть на вещи прямо, а Кирилл — сквозь стекло пивного стакана. Потому что никто из них никогда не заговорит о ночи, когда они в пустом и холодном питерском парке сидели на лавочке, и женины руки были у Кирилла на спине, а Кирилл хотел умереть. О ночи, когда Женя делал, что хотел, а Кирилл — забывался.