Экзамен в "новой" форме

Было очень душно. За окном назойливо верещали птицы. Стрелки настенных часов неумолимо отбивали конец. Я посмотрел на часы, а затем вернулся к белому листу бумаги, исчерченному синей ручкой. «Боже, дай мне сил, помоги мне», — эти мысли были единственными в моей голове уже на протяжении нескольких часов. Мой взор снова коснулся циферблата, но я тут же забыл положение стрелок, как перевёл свой взгляд обратно. Экзамен по математике. Эта фраза внушала мне ужас, и мои ладони, покрытые липким прохладным потом, были тому доказательством. Всю старшую школу я и делал, что прогуливал уроки, прожигая свою молодость на крышах обшарпанных многоэтажек с бутылкой дешёвого вина и пачкой крепких сигарет. Не знаю, как я сдал экзамен в девятом классе… но то было сделать намного проще, и сейчас, вглядываясь в непонятные мне формулы, я видел лишь бессмысленную галиматью. «Что за чёрт?!» — я снова перевёл свой взгляд на настенные часы, наблюдая за секундной стрелкой. Математика была моим самым нелюбимым предметом. Никогда не понимал её. Хотя… я бы мог учиться, если бы не аппетитная задница моей учительницы по математике, которая только окончила универ. Ладно, ладно, сейчас не об этом. Я посмотрел на одно из заданий, и нервно закатил глаза, потому что ни одно из заданий для меня не было понятно. «Черт, ну я обязан написать это, а иначе на будущем можно поставить крест!» Подкупить препода ничем. Даже самые красивые девочки школы, предлагали ему расплатиться «натурой», но ни одна из них не сдала экзамен. «Ну как-то же тот тупой парень из 11 Б сдал, а я что, не сдам?» Я нервно глянул на часы. У меня оставалось двадцать минут. А я почти ничего не написал. Спустя ещё несколько минут, оставшиеся одноклассники начали вставать и относить свои тесты на стол к преподу, в то время, как я только начал что-то понимать. Осталось ещё пара таких же остолопов, как я. Он назвал их имена, сказал им сдать работы и удалится. Я остался в классе один. «Почему он меняете выгнал, как тех двоих?» — Артём, подойди ко мне. — Голос Ильи Станиславовича сломил хрупкую тишину. Я покорно встал, взял сумку и листок, и направился к нему. Перевернув листок, я положил его на стол рядом со стопкой остальных. — Я могу идти? — грустно пробормотал я. — Свободен? — Я так понимаю, ты ничего не написал? — он вопросительно изогнул бровь. — Да, правильно вы понимаете. — Он что, пытается меня добить? — Ну, что ж ты так, — он улыбнулся. — Я могу тебе кое-что предложить, и ты на сто процентов получишь положительную отметку! — Да?! И что же надо сделать? — в глазах блеснула искорка надежды. Оказывается, я ещё не сломал свою жизнь. — Тебе это может показать странным, — он встал из-за стола, — но я нахожу тебя довольно симпатичным парнем. — Препод ухмыльнулся. — Понимаешь о чем я? Я изогнул бровь и ответил: «Нет», после чего тяжело сглотнул. — Ну, я имею в виду то, что ты мне, так сказать, нравишься. — Илья Станиславович уже обошёл стол и стоял рядом со мной. — Раз ты не смог написать тест, то придётся сдавать его по-другому. — Он слегка улыбнулся. — Подождите, вы мне сейчас предлагаете… — я чутка замялся, потому что сначала не поверил сказанному. — Заняться сексом? — Нет, Артёмка, — он положил мне руку на плечо, чуть сжимая его, — я предлагаю тебе… заработать хорошую оценку. «Что блять?!» Я просто не мог поверить его словам. Этот старикан, который ведёт математику у младшеклассников, хочет меня? К горлу подступил ком, и знаете почему? Наверняка вы все подумали, что Илья Станиславович молодой и сексуальный мужчина тридцати лет с щетиной на лице и пронзительными голубыми глазами. Хуй там. Он был старым и неуклюжим учителем лет шестидесяти с его лысеющей башкой, морщинистыми и обвисшими щеками, тонкими губами, которые скрывали гнилые зубы. — Ну, что, Артёмка, — он улыбнулся и расстегнул ширинку. — Давай, заслужи свою оценку. В другой ситуации, я скорее всего влепил бы ему кулаком в челюсть, но мои родители строили на меня другие планы, и хорошие оценки мне были нужны, как никому другому. Я стиснул зубы и опустился на колени, а Илья Станиславович направился к двери, доставая связку ключей. — Погоди, Артём, — он вставил ключ в замочную скважину и торопливо повернул его пару раз. Ко мне он возвращался, снимая свои штаны, пока не подошёл ко мне, уже будучи с голыми ногами. Преподаватель спустил свои пожелтевшие от мочи трусы, и погладил меня по голове. Его лобок покрывали поседевшие курчавые волосы, кожа под которыми была дряблой и морщинистой, как и по всему его телу. Я бы сказал, она напоминала мне пергамент, который я однажды видел в музее на экскурсии с классом. Это было отвратительно. Но что было хуже всего, так его вялый обрезанный член, головка которого напоминала ссохшуюся шляпку гриба. Я сглотнул подступивший ком, а затем взял член в рот, зажмурившись. Это было отвратительно: ощущения, кислый запах мочи, а Илья Станиславович положил свои костлявые руки мне на затылок и подтолкнул к лобку. Я поперхнулся, а потом мне на ум пришла лишь одна фраза, описывающая ощущения, и я понятия не имею, почему именно она. «Как будто мне в горло пихают дохлую змею…» Я зашёлся кашлем, а из глаз потекли слёзы, но член моего препода начал лишь твердеть, увеличиваясь в размерах. — Ты всё правильно делаешь, Артёмка, — он достал свой член у меня изо рта и начал водить и шлёпать им по моим губам. Я чувствовал себя так плохо, как никогда раньше, а этот мерзкий запах и вкус, могу поклясться, останется в моей памяти навсегда. — Оближи его, — властным голосом приказал мне математик, и я провёл своим языком по всей длине; член пульсировал, становясь всё больше и больше. — А теперь заглотни его. — Мне ничего не оставалось делать, только как подчиняться его приказам. Он начал тихо постанывать, поглаживая себя по обрюзгшему животу, а после и вовсе подмахивать бёдрами, засаживая свой твёрдый член всё глубже и глубже в глотку. Он не останавливался, а его поседевшие волосы на лобке становились всё ближе. В голове промелькнула мысль, что я сейчас блевану, и рвотный рефлекс сработал. Я вынул изо рта до жути отвратный член и начал кашлять. Илья Станиславович погладил меня по голове, запуская руку в волосы. — Ничего страшного, так всегда в первый раз, — медленно протянул тот. — А сейчас бери его в руки. — Властно заявил препод. — Посасывай головку. Я, нехотя, сделал, как тот сказал. Стоны с его губ стали срываться чаще, но все тише, потому что он вдруг понял, что в других кабинетах тоже проходил экзамен. — Вставай. — Сказал препод. — Снимай с себя одежду. Я встал и начал раздеваться под его пристальным взглядом. — А ты и не представляешь сколько я ждал этого момента, — ухмыльнулся тот. — А помнишь, как я зашёл в вашу раздевалку и сказал, что кто-то из моих учеников оставил там мобильный? — математик повёл бровью. — Да, но мы ничего не нашли! — А никакого телефона и не было! — препод рассмеялся. — Давай, снимай с себя штаны! Оставшись перед преподом в одних трусах, я почесал грудь, отводя от мужчины взгляд. Он подошёл ко мне и провел рукой от подбородка, по шее и прессу, до пупка, обвёл его и спустился ниже. Взяв член через ткань, он начал его подрачивать. Мои глаза округлись, а к горлу подступил ком, когда я понял, что у меня встал. — Тебе, я смотрю, нравится, — он улыбнулся, и его лицо стало довольным. Но… но, почему у меня встал, если мне противно каждое его прикосновение? Он оттянул резинку трусов, заглядывая туда, а потом сдёрнул их, оставляя меня голым. Мужчина сверлил меня голодным взглядом. Я стиснул зубы и сжал кулаки, пока он массировал мой напряжённый член. — Красивый, — Илья Станиславович облизнулся. — А теперь становись раком, — он погладил меня по спине. Этого я боялся больше всего. — Ты оглох? Раком, Полшков! Моё сердце замерло. Чёрт подери! На что я иду ради хорошей оценки? Я почувствовал ненависть и отвращение к себе, когда повернулся спиной к Илье Станиславовичу и наклонился, хватаясь за парту. — Хороший мальчик, — он шлёпнул меня по заднице, а затем я почувствовал, как его горячий и толстый член упирается мне в зад. Преподаватель плюнул на свой член, а затем начал его медленно вставлять. Я почувствовал жгучую, резкую боль и напрягся. — Расслабь свою задницу. — Приказал он мне, хватаясь за мои бёдра. — Иначе будет только хуже. Я сжал зубы, но задницу расслабил, и его член начал медленно входить в меня, разрывая мою задницу. Я зашипел от боли, но преподаватель не обратил ни малейшего внимания на это, вставляя свой член. Это был неописуемый дискомфорт, и я понимал, что этой штуки там не должно было быть, а ещё всё жгло и саднило, и мне казалось, что мой мочевой пузырь лопнет. Илья Станиславович застонал, а я почувствовал пушок его лобка у своей задницы. — Вот так, хороший мальчик, — простонал математик и начал двигаться во мне. Я зажмурился, мечтая о том, чтобы всё это закончилось побыстрее, а мужчина шлёпнул меня своей костлявой рукой по заднице и укусил меня за спину. Его толчки были рваные и быстрые, но я терпел эту боль, терпел его зловонное дыхание, обжигающее мою кожу, терпел его укусы. Я мужик. «Я — мужик! Могу и потерпеть», а Илья Станиславович продолжал, поскуливая, трахать меня, пока в один момент я не почувствовал, как горячая жидкость заполняет моё нутро. — Ты был хорош, Артёмка, — преподаватель натянул свои штаны. — Можешь быть уверен в своей пятёрке. — Спасибо, — я начал одеваться, но мою голову не покидали мысли… мысли о его смерти. — Так вы… эм, поставите? Старик улыбнулся и сел за стол. — Конечно, конечно, — он открыл журнал и поставил мне оценку. Я с облегчением выдохнул. — И… Илья Станиславович… — Зови меня Илюшей. — Ил… Илюша, можно поцеловать тебя? — я опустил свой взгляд и прикусил губу. — Ну разумеется, — он расплылся в довольной улыбке, а я дошёл к нему и наклонился. — Это было незабываемо, Илюша, — я повёл бровью, — надеюсь, это тоже будет. В один момент я схватил со стола ручку и что было мочи воткнул ему в глаз. Математик заорал, источая своё зловонное дыхание, но я лишь победно улыбнулся. Мне было приятно слышать его крики. Размяв кулак, я прицелился и впечатал его в кадык своего преподавателя. — И знай, Илюша, — я усмехнулся. — Ты напоролся на ручку нечаянно, а иначе… ну, ты должен догадываться, что делают в тюрьме с такими как ты. Я плюнул ему в лицо и вышел из кабинета, наслаждаясь стонами этого ублюдка.