Солнышко

Иногда я начинал здорово скучать по тем временам, когда Черный шарахался от меня, как от прокаженного, и когда я ему был лучшим другом чуть меньше, чем сейчас. А теперь от этого гордого звания никак было не отмазаться, даже и не знаю, чем эдаким мне нужно разочаровать Черного, чтоб он снова от меня отрекся, раз самое страшное в его понимании я уже совершил — встал на голубую дорожку. Как лучший друг я был обязан периодически заходить к Черному «на пиво», где он изливал мне свою душу. А событий в жизни Черного было немало. Взять хотя бы невесть откуда взявшегося единокровного брата — сына его гулящей мамани. В родстве сомневаться даже не приходилось — новоявленный брат пусть и не похож был на Черного как две капли воды внешне, зато мимикой, манерой ходьбы, жестикуляцией почти его копировал, что со стороны смотрелось даже немножечко крипово. Брата среди своих и по аналогии с Черным сразу же окрестили Серым, хоть и звали его Володей. Черный, между прочим, проникся, он вообще чувствительный, стал проводить с приобретенным родственником много времени, а в социальных сетях постить немудреное «брат за брата так за основу взято», «бро-братишка-братулечка-родной мой-человек» и тому подобное. И всё шло гладко, пока Черный избегал знакомить Серого с нами, здраво опасаясь, что Серый воспримет новости о сексуальной прогрессивности конкретно взятого района не очень положительно. Сам-то Черный уже давно привык: Вера даже умудрилась припахать его к общественной деятельности в своем центре, и теперь Черный вел там просветительские лекции, пользующиеся бешеным успехом, в основном потому, что лекцию вел «от души душевно в душу». Вера как-то тайком записала видео, и мы с Солнышком знатно поржали над «ну это… долбитесь и долбитесь. В смысле, какая разница, кто кого шпёхает, главное, чтоб того… по согласию». Надо сказать, что по поводу Серого переживания оказались напрасными, ибо тот, когда все-таки узнал, вовсе не принялся проклинать нас на все лады, а обрадовался и полез к Черному обниматься, воодушевленный тем, что брат так толерантно к вопросу пидорства относится, потому как сам Серый давно осознал в себе пагубную страсть к мужикам и теперь собирался переехать в наш район: раз уж столько людей обрело здесь свое счастье, кто знает — может, и Серого оно где-то ждет-дожидается. На Черного было жалко смотреть: в который раз он наступил на одни и те же грабли. Так бы и пребывал, наверное, до сих пор в депрессии, если б не Вера, которая вовремя подсуетилась и залетела. Такого блаженно-идиотского выражения лица у Черного я не видел до этого никогда. Ему мгновенно стало пофиг, кто там кого хочет, кто там голубой, а кто серо-буро-малиновый, он даже на нейтральное «привет» непременно начал рассказывать о том, что скоро станет батей маленькой принцессы. Черный твердо решил, что у него будет дочь — потому что ее будущее влечение к мужикам было абсолютно нормальным. Вера только хмыкала загадочно — видать, не хотела разочаровывать любимого мужа раньше времени. Бабка Черного, к слову, узнав о правнуке, сначала счастливо рыдала, потом надавала Черному оплеух, потому что «ни кола, ни двора, а всё туда же», а потом взяла и подарила «любимым детям» двушку в соседнем доме. Мол, откладывала на похороны, но раз так получилось… Судя по сумме накоплений, видимо, предполагалось, что гроб с хладным бабкиным телом понесет лично Стас Михайлов. В общем, Черный с Верой переехали в новую квартиру, а их съемная досталась Серому, который устроился к нам в автосервис — руки у него были золотые, хоть и росли из жопы. А меня Черный вызванивал, чтоб поделиться новостями — он был крайне ответственным папашей и после работы сразу бежал домой, хотя Вера уже выть была готова от свалившегося на нее внимания, но разбеременеть обратно уже не получалось. Попиздеть с Черным было, конечно, здорово, но лучше бы я это время с Солнышком провел — у меня на работе была запара и куча заказов, что, конечно, хорошо, ибо заработанные деньги медленно, но верно приближали меня к мечте, а у Солнышка были экзамены и курсовая, графики у нас не совпадали и нам отчаянно не хватало времени на друг друга. Вот уж никогда не думал, что буду скучать по человеку, который живет со мной в одной квартире. Сегодня выдался первый более-менее разгруженный день, и не хотелось и минуты терять, но Черный прилип как банный лист к заднице. Да и как отказать будущему папаше. Зато теперь я был свободен, как ветер, уже отписался, что мчу домой, и предвкушал, как сниму с Солнышка всё лишнее и… — Дэн! Постой! Привет! Я чуть не взвыл в голос. Блядский Куколка! И ведь по пути нам, не отмажешься от компании. — А я смотрю, вроде ты чешешь, — радостно затараторил он. — Я-то думал, ты сегодня дома… За следующие пять минут я узнал, что Макс лох и умудрился где-то простыть и отказывается лечиться, но Куколка непреклонен и даже затащил его в поликлинику, а там поругался с бабкой, и было здорово, потому что он победил; и что у нас на районе новый человек — их новый сосед, который то ли по жизни злобный, то ли от того, что в Олеговы каки вступил, а Куколка так-то всегда за собакой убирает, но в тот раз пакетики забыл, а сосед посмотрел надменно, но это ничего, встретятся ещё на узкой дорожке, а Кудаблю водили к ветеринару, и теперь она обиделась и ссыт в тапки, но только Максу, а Макс… Я делал вид, что внимательно слушаю, прекрасно зная, что Куколке на самом деле собеседник не особо-то и нужен, просто ему нужно было выплеснуть накопившееся, не умел в себе держать. — А Ильдару что подаришь? — А? — зацепился я за знакомое имя. — Подаришь-то что? — Зачем? — удивился я. Макс как-то рассказывал, что они с Куколкой любят отмечать всякие даты, дарить подарки без повода, устраивать друг другу интимные вечера, но мы-то с Солнышком были нормальными, четкими педиками, не извращенцами какими-нибудь. Я, правда, разок предложил купить Солнышку кожаные трусы с прорезью — вдруг ему разнообразия хочется, — а он сказал, что да, можно, очень ему эти трусы пригодятся, когда его внезапно понос разберет. — Ты что, не помнишь, что у вас сегодня годовщина? — возмутился Куколка. — Меня пугает, что ты это помнишь, — честно признался я и принялся прикидывать в уме, как долго мы уже с Ильдаром вместе. Какую-то определенную дату мой мозг наотрез отказывался помнить. — А ведь он ждет, надеется, — упрекнул меня Куколка. — Хоть бы цветочек ему какой подарил, романтик. Ладно, я пошел, мне ещё Олега выгуливать. Цветочек… И на кой Солнышку цветочек? Хотя он, конечно, цветы любил. Вполне определенные — кактусы, у каждого из которых было свое имя, и я поначалу считал это ебанутостью, пока однажды не осознал, что когда Ильдар просит меня полить Иннокентия, я иду к вполне определенному кактусу, не путая его с другими, да и как Иннокентия можно спутать, например, с Афанасием, у них же иголочки совсем разные. Но дарить кактус это как-то… К тому же, практика показала, что лучшими подарками Солнышку являются еда или секс. Или две еды. Или два секса. В праздничном сексе я всегда был снизу — я и в обычное время не отказывался, хули метаться, коли уже открыл коробочку-то, но обычно отказывался Ильдар, мол, для него мое доверие навсегда осталось чем-то особенным и он хотел бы, чтоб так это и осталось. Я согласился, конечно. Было в этом даже что-то философское. Вот так посмотришь на свой зад — ну жопа и жопа, а кому-то твоя жопа — особенная, а кому-то она праздник. Ну, раз уж, как выяснилось, у нас сегодня годовщина, придется и в пиццерию зайти, и жопу к празднику подготовить. *** Пицце Ильдар обрадовался чуть меньше, чем мне. — Я тебя люблю! — пылко признался он, с блаженным стоном запихивая в рот горячий ароматный кусок пиццы почти целиком. — Ты как знал, что я голодный! Спасибо! — Да не за что, — отмахнулся я, гадая, понял ли Ильдар, что это был подарок, или нет. — А к чему, кстати, у нас сегодня пицца? — тут же спросил он. — Повод есть? — Ну… а ты помнишь, какая сегодня дата? — глупо ляпнул я. — Что? Да не-е-е-е, у тебя в мае день рождения… В мае же, да? — взволнованно переспросил Солнышко. — Ага, — разулыбался я, расслабившись. И стоило слушать Куколку с его советами! — Что, деду год? — совсем испуганно спросил Солнышко, откладывая обгрызенный кусок. Мой идеальный парень, который совсем как я, не помнил дат. Эта была идеальная годовщина. Или нет, потому что хуй ее знает, когда она у нас на самом деле. Но секс Солнышку я решил всё-таки подарить, потому что это ведь здорово — иногда дарить подарки без повода.