Flowers And Birds

Он находит его в заброшенной квартире на Уолл-Стрит и даже не удивляется этому, ведь раньше это место было единственным, где клептоман мог спрятаться от всего мира и залечить свои раны, чтобы не беспокоить никого больше. Здесь он переживал страшные приступы, когда никто не мог ему помочь, а он мог навредить, здесь отсыпался после особо бурных ночей. Здесь он был, когда галлюцинации гнали его прочь. После каждой серьезной ссоры, заканчивающейся дракой до крови и сломанных костей, он был здесь. Эмси его не осуждает. Завидует, возможно, потому что он не мог себе позволить уйти из дома на все триста шестьдесят. Он не хотел заставлять братьев волноваться и о нём тоже, как о старшем из них, но они все к этому привыкли давно, поэтому не возлагали особых надежд на то, что однажды Свифт одумается. Он находит брата в небольшой, пахнущей пылью, сигаретами и палёным мясом комнате, где есть только кровать и старый платяной шкаф с разбитым зеркалом, осколки которого еще остались в раме и были испачканы кровью и грязью. Клептоман обнаруживается сидящим на полу, упершимся в край кровати спиной; его глаза закрыты, руки сложены на животе, колени почти вплотную прижаты к пластрону. Он бы создавал впечатление спящего, если бы не блестящая в свете разбитых редких фонарей за окном алая-почти-черная дорожка, растекающаяся по черной майке вора. Умник быстрым шагом пересекает расстояние между ними и опускается на корточки перед братом, берёт его руки в свои и рассматривает. На левой, там, где раньше, он успел заметить, был серийный номер, он находит рваную рану. Блестящий рядом осколок зеркала красноречивее слов говорит, чем именно эта рана была нанесена. Он помнит, как несколько недель назад увидел, как старший остервенело тёр кожу; она была красной от того, насколько сильно он на неё давил, чтобы стереть клеймо, что было под ней. Эмси поднимает взгляд на лицо лидера и смотрит в приоткрытые и совершенно спокойные, умиротворённые даже, глаза цвета топаза. На губах у клептомана лёгкая улыбка, затаившаяся в уголках рта, и он совершенно расслаблен, не совершает никаких попыток освободиться. Мастер паркура издаёт тяжёлый вздох и снимает бейсболку, потом стягивает с себя майку и рвёт на лоскуты, чтобы завязать рану брата. Свифт наблюдает за ним отрешённо, но кажется осознающим происходящее, и это вселяет надежду. — Ты пил таблетки? — негромко спрашивает Эмси, опираясь на край кровати над плечом брата рукой и заглядывая ему в лицо. Свифт достаёт из кармана толстовки наполовину пустой блистер и покачивает им возле своего лица, демонстрируя, что он в своём уме. Насколько это возможно для него. Панк в оранжевой маске ощущает, как падает груз с плеч и становится легче дышать. — Хорошо. Свифт кивает в ответ и откидывает голову назад, на край кровати, закрывает глаза и делает глубокий медленный вздох, после которого его тело расслабляется. Эмси думает о том, что рад, что всё обошлось меньшими жертвами. Думает о том, как бы повёл себя на его месте Рэб, и радуется, что бунтарь остался дома. Думает о том, как бы вёл себя Призрак, но отчего-то не имеет ни малейшего понятия. Он редко когда видел вообще какое-либо взаимодействие между двумя старшими братьями. Хотя вряд ли Призрак оставил бы всё, как есть, скорее, доставил бы лидера домой побыстрее, а там уже Рэбел пустил бы в ход всё, что у него есть, вплоть до тактики молчаливого запугивания. Панк садится рядом с самым старшим из братьев и берёт его руку в свою, поправляет повязку и жалеет, что не додумался взять с собой ничего медицинского, чтобы обработать рану. Он ощущает, как слегка наваливается на него клептоман, и закидывает руку на его плечи, обнимая. — Замёрз? — спрашивает он и склоняет голову, чтобы заглянуть в лицо брата. Глаза у Свифта закрыты по-прежнему, только глазные яблоки немного дёргаются, а пальцы слегка сжимаются, но тут же расслабляются снова. Холодные, как лёд, но по-прежнему мягкие, с лёгким налётом гари на подушечках. Эмси обнимает ладони своей и прижимает к своей шее – непозволительный отчего-то жест в их семье, но он помнит, как когда-то очень давно Свифт так делал с ним, когда у него замерзали руки. Внутри него замирает и звенит напряжение в ожидании, что его оттолкнут, но руки на его шее расслаблены, лишь слегка касаясь водят по коже, одобряя. — Зачем ты это сделал, бро? — Умник касается раны под тканью на чужой руке и замечает, как лёгкая складка появляется между бровными дугами клептомана, а губы поджимаются в тонкую нервную полоску. Он видит порез на нижней губе рядом с кольцом пирсинга, пару царапин на скуле и на краю глазницы, видит сбитые костяшки на его руках, когда отстраняет их и рассматривает. — Ты… У тебя снова был приступ, да? — Нет. — Свифт приоткрывает глаза, его взгляд опускается на их руки и задерживается на ткани. — Ты знаешь, наверное, даже лучше всех остальных, насколько сильно я ненавидел это клеймо. Вот, пытался даже выжечь… Не получилось. По крайней мере, теперь ему понятно, почему тут пахнет палёным мясом. Эмси вздыхает беззвучно и склоняет голову, прижимается к макушке брата щекой и обнимает крепче. — Как всегда, необдуманно и глупо, — парирует он, и Свифт тихо смеётся в ответ на это. Его смех звучит обнадёживающе, он звучит сильно, энергично, по-настоящему. — Так и есть. — Клептоман согласно кивает и расслабляется рядом с тёплым телом брата, пригревшись. Комната погружается в тишину и приятное умиротворение. Эмси рад просто тому, что брат жив, пусть и успел натворить делов, за которые ему ещё дадут по башке хорошенько. Но он уверен, что Рэб поймёт, как только увидит рану. Рэб должен, он ведь так много времени провёл с клептоманом, разговаривая с ним о том, что было. Когда тело Свифта наваливается на него сильнее, он понимает, что лидер уснул. Ровное тёплое дыхание едва касается костяшек пальцев, прикосновения кажутся призрачными и несуществующими, выдуманными; каждый вдох – новое перерождение, и Эмси чувствует себя сейчас особенным, потому что происходящее кажется нереальным, а он – свидетель. Может, он спит? Может, это его первая галлюцинация? Панк достаёт телефон из кармана накидки и сообщает братьям, где именно они находятся. Рэбел не выглядит особо довольным, когда появляется на пороге чужого убежища, но каким он точно не является, так это удивлённым. Видимо, он в курсе о существовании этого места и причастности лидера к нему. Бунтарь раздражённо рычит при виде новой повязки на руке брата и поднимает его на руки; несмотря на то, что их тут двое, способных идти, он решает нести самостоятельно. Эмси задерживается только на пару минут, чтобы захватить из чужого шкафа футболку взамен испорченной, и идёт следом. Не то, чтобы Рэбел не справился самостоятельно, но Эмси просто так спокойнее. Дома, как он и предполагал, мастер ближнего боя обрабатывает рану старшего, пока тот что-то отвечает ему и негромко смеётся — Эмси не слышно отсюда, но видно. И он видит, как хмурится и бурчит бунтарь, но вскоре тревожное выражение уходит с его лица и остаётся привычное. Панк в оранжевой маске уходит к себе в комнату, а когда в следующий раз проходит мимо зала, там уже никого нет. *-*-* Он бесшумно подкрадывается к комнате Свифта и заглядывает внутрь, смотрит на спящего в горе одеял брата. Забинтованная рука свисает с кровати, пока кучка постельного белья поверх его тела мерно поднимается вместе с каждым вдохом и опускается с выдохом. Это умиротворяет, а царящая тут тишина с еле слышными искусственными звуками сверчков из угла дарит ощущение покоя. Младший из панков проходит внутрь и прикрывает за собой дверь, садится на край чужой кровати и смотрит на еле видное лицо мечника с лёгким налётом серьёзности и собранности, какое в жизни увидишь только во время усиленных тренировок и когда кто-то в опасности и от него зависит жизнь попавшего в ловушку брата. На самом деле зависит ото всех, но именно он даёт им знать, что делать, и именно он ответственен за то, как пройдёт операция по спасению, и именно он должен был это предотвратить, потому что он старший. Рэб может говорить много плохих вещей, может кричать и махать кулаками, крушить всё на своём пути и проклинать Свифта на чём свет стоит. Но Эмси знает, что и сам бунтарь принимает лидерство панка в синем и признаёт, что он хороший вожак. По крайней мере, они все до сих пор живы, а интуиция в тандеме с паранойей мечника спасала им жизни не раз. Самый младший из панков сжимает здоровую руку лидера и поднимает взгляд с его лица на стены. Голые, чем-то изрисованные, холодные, обклеенные местами чем-то непонятным, завешенные тканью, они кажутся непонятно тёплыми, не отталкивают, а наоборот притягивают — Эмси с любопытством читает некоторые надписи, бледно светящиеся в темноте, и рассматривает рисунки, изучает брызги красок, словно созвездия, в еле ощутимом свете ночника в изголовье кровати. Мягкий голубой отсвет ложится на скулу мечника, когда Эмси убирает край одеяла. Глаза клептомана неожиданно открываются и смотрят тёмной спросонья синевой, пронзающей и острой, а когда вор понимает, кто перед ним, его взгляд резко меняется и он становится расслабленным снова. — Что ты здесь делаешь? — спрашивает он хрипло, и это недостаточно громко, чтобы кто-то услышал, но в этой тишине кажется почти что оглушающим. Свифт выворачивает шею, щурится и находит на часы, стоящие у кровати, издаёт короткий недовольный стон и смотрит на подбирающего слова брата сапфировыми глазами. — Чел, всего час прошёл, что случилось? Тебе приснился плохой сон? Эмси опускает плечи, как-то разом выдыхая, и почему-то кажется младше. Он словно оказывается в далёком прошлом, когда мог вот так прийти после ночного кошмара (после смерти Розы особенно их много было, он даже думать не хочет, каково было Призраку) и его пускали под стопку одеял, которая в то время была намного меньше. — Нет, я просто… — Голос у Эмси хрипит тоже, но не так, будто он спал, а по-другому. Сипло, застывши комом в горле, неприятной тягой у носоглотки. Они оба хмурятся: Свифт встревожено, Эмси — неуверенно. — Может, мне стоит пойти и заварить тебе чаю или, не знаю, сходить за… — Но Эмси перебивает: — Испугался за тебя. Твоё странное поведение, оно, типа, знаешь, это как будто не ты, ты другим стал после всего. Опять. — Свифт вздрагивает, понимая, что умник говорит о Падении сейчас, и закусывает внутреннюю сторону губы. — Мы не знаем, чего от тебя ждать, ты ведёшь себя, как всегда, ничего такого особенно, но ощущаешься по-другому и это, ну, типа, пугает? Это как будто ты, но не ты, и мне реально не по себе было, когда у тебя по рукам ток пошёл, а Рэб даже не дёрнулся, как будто это нормально. А потом все эти твои всплески агрессии, ты даже в клубы меньше ходить стал, мы стали видеть тебя меньше, потому что ты зачем-то вспомнил о той квартире, о которой я уже успел забыть множество сотен раз. Эти твои непонятные взгляды и разговоры с кем-то, когда ты один вообще-то, долгие посиделки на крыше и на мосту. А когда ты тогда пытался шкуру с себя снять мочалкой, я вообще уснуть не мог потом. Ты вообще свой взгляд видел? Я думал, у тебя пена изо рта пойдёт! Свифт невесело усмехается и издаёт вялый смешок. Он не думал о том, что пугает братьев, потому что они никогда об этом не говорили – не с ним точно. Сейчас, видя это, он понимает, насколько зациклился на себе и своих попытках обуздать новые способности. Он сжимает пальцы Эмси в своих некрепко, но надёжно. — Испугался за тебя сегодня, когда дома не нашёл, ты ведь обещал мне помочь, помнишь? И на крыше не нашёл, и на мосту тоже. Испугался, что ты снова сорвался. Испугался, что не успел, что ты умер уже. Идиот. Клептоман виновато смеётся и притягивает брата к себе ближе, двигается подальше, чтобы тому было больше места, и кладёт голову ему на колено. — Извини, — еле слышно говорит он, не привыкший извиняться, тем более перед младшими, но умнику хватает и этого. — Завтра помогу, если ещё есть, с чем. В повисшей снова тишине слышно сверчков и скрип половиц, как если бы по ним кто-то ходил, но свет не горит нигде. Эмси смотрит перед собой, на стайку листов с рисунками на стене, на метры белого скотча и изоленты, наклеенных поверх и между, словно сеть паука. Он видит, как нити лент уходят вверх рано или поздно, и ему интересно, где они все сходятся. И внезапно он понимает, что это — ловушка. А потом Свифт начинает говорить тихо, словно демоны и призраки, живущие в его комнате, услышат их: — Я сделал это потому, что мне не нравится мысль о том, что я кому-то принадлежу. Они смогли поймать меня, смогли сделать это со мной, смогли убить. Но удержать не смогли, и ты видишь это. Но каждый раз мне казалось, что я всё ещё… — Он замолкает и хмурится в пространство, хотя взгляд у него сконцентрированный, будто он что-то видит. — Всё ещё там. Что это всё мне лишь снится в очередной раз. Теперь знаю, что не снится. Теперь Эмси понимает чуть больше. Он слышал, о чём говорили братья, но не всё, часто не было слышно ничего, кроме непонятного бормотания. Призрак даже не пытался подслушивать, хоть и волновался, сгорал от любопытства (он не показывал, но Эмси прожил с ним всю свою жизнь, он знает, как выглядит желающий что-то узнать Призрак, просто поверьте ему на слово), но принципиально держался подальше, часто просто закрываясь в оружейной. — Это не сон, — говорит умник и проводит по голове брата рукой, как когда-то давно делали с ним, и улыбается в ответ на счастливую улыбку. — Тебе не снится. Ты действительно дома. Всё закончилось. И когда ты проснёшься завтра, я буду здесь. Свифт сворачивается в калачик и утыкается носом в чужой живот, пока их с Эмси пальцы сплетены. — Поможешь мне с током? — Клептоман улыбается доверчиво и его глаза светятся от странной, непонятной радости. — Ты всё-таки умный, и я тебе доверяю. Эмси замирает на месте, но, как только приходит в себя, кивает. Спустя какое-то время, когда лидер уже спит, младший из панков укладывается рядом и прижимает голову мечника к своей груди, зная, как тому это нравится. В голове у него много всяких мыслей, но все они становятся вялыми и ленивыми по мере того, как он проваливается в сон. Засыпая, он видит тёмно-алые цветы на белом листе, окрашенном в тусклый голубоватый. Такие же алые, как капли крови на полу в квартире на Уолл-Стрит. *-*-* А потом Свифт просыпается — резко, будто в стену влетел на баснословной скорости, – и