Ужасная новость свалилась на деревню, как гром среди ясного неба:
— Девятихвостый напал на деревню!
Гражданские люди в панике убегали прочь в убежище, шиноби еле сдерживали напастие в лице страшного чудовища, что было в несколько раз сложнее с бегающими повсюду детьми, стариками и просто молодыми людьми.
Каге этой деревни бушевал и нервничал не меньше остальных, ведь сейчас решается судьба его любимой деревни, тысячи жителей и семьи. Пока что совсем маленькой, но если он хоть что-то не сделает, то она станет ещё меньше…
— Кушина, когда всё закончится, я запечатаю твою чакру в Наруко. И если она захочет воспользоваться этой силой… помоги ей!
— Наша дочь… она наша дочь! — еле сдерживала слёзы,
безутешная мать вцепилась тонкими пальцами в рукав мужа, — Ты ведь сам знаешь, какая жизнь бывает у джинчурики! И ты хочешь ей такого? Почему используешь печать бога смерти только для моей встречи с Наруко… даже на несколько минут? Это не причина для твоей смерти! Я хочу, чтобы ты был рядом с Наруко, растил и защищал её! Я не понимаю! Ради баланса всех хвостатых зверей?! Ради процветания страны и деревни?! Почему мы должны пожертвовать Наруко?! Почему ты должен пожертвовать собой ради меня?!
— Отвернуться от собственной деревни это — то же самое, что отвернуться от собственной дочери, — голос мужа звучал тихо, но непоколебимо твёрдо. Он знал на что идёт и знал какие последствия будут. — Твоя родная деревня разрушена, так что ты должна понимать, какого это — жить без деревни. Кроме того, наша семья — шиноби, мы обязаны ставить на защиту деревни наши жизни! И наконец, если я останусь живым, то не смогу заменить тебя. Даже если у тебя будет мало времени с ней, есть то, о чём ты должна ей сама рассказать. О том, о чём я не смогу. Это роль матери, — голос шиноби совсем стих, сливаясь с шумом ветра. Как же это больно — идти на верное самоубийство, — Я делаю это не только ради тебя, Кушина, но и ради Наруко! Я счастлив умереть ради дочери — это мой долг отца.
Кушине нечего было сказать, она лишь непокорно склонила голову, оставив своё мнение при себе. Минато был прав, и этим всё сказано. Пол дела было сделано — часть чакры девятихвостого была запечатана в теле Четвёртого Хокаге, оставалось совсем немного, только запечатать Ян-чакру Демона.
— Будь ты проклят, Четвёртый Хокаге! — бился в конвульсиях хвостатый, пытаясь вырваться из золотых цепей, что окутывали его тело.
— Печать! — громогласно кричит Намекадзе, начиная складывать тысячи печатей,
— «Моё тело немеет, я не ожидал что такая сильная чакра!» — истерично думает мужчина, по впалым щекам скатилась капля пота.
— Будь ты проклят!
— Отлично, — выдыхает Минато, чувствуя слабину в противнике, — осталась печать восьми триграмм, я запечатаю девятихвостого внутри Наруко.
— Ритуальный алтарь? Он снова хочет меня запечатать? К тому же внутри этой девчонки? — такие факты оскорбляли лиса, они его злили. Всё это оставляло лишь один выход — убить нового джинчурики.
Что-то пошло не так, девятихвостый свирепо глянул на беззащитного ребёнка и замахнулся своей конечностью на маленькую корзину. Перед глазами изумлённых шиноби, что контролировали весь процесс, предстала душераздирающая картина. Родители спасли своего ребёнка ценой своей жизнью, они стали для Наруко живым щитом. Кровь и слёзы перемешались на лицах двух героев. Было больно видеть сильнейших людей вот такими: убитыми и растоптанными.
— Кушина, это ведь долг отца, я же говорил…
— Я её мать, тебане! — даже в такой горькой и трагичной ситуации отчаянная Кушина не упускала момента приструнить своего мужа. И даже жуткая боль во всём теле ей не мешала.
В эту ночь девятихвостый демон лис был повержен и запечатан в неизвестном ребёнке. Четвёртый Хокаге — Минато Намекадзе, и его жена — Кушина Узумаки, были навеки погребены, как герои Скрытого Листа. Лис проклинал Хокаге и всю его семейку, этот демон разрушил почти всю деревню, поэтому вместе с спасителями погибло множество других людей, шиноби.
Многие дети остались навсегда сиротами, одной из таких и стала Наруко Узумаки — неизвестный ребёнок по документам, и герой по человеческой морали. Жаль, что эта тайна так и не станет раскрытой…
Но… она слышала последние слова, пусть девочка и не вспомнит их, но она слышала голоса почти мёртвых родителей, шепот отчаянья и горе от невозможности встреч в будущем…
— Наруко, кушай много, чтобы стать сильной, но не торопись сильно… Принимай ванну к-каждый день… — слова давались всё тяжелее и тяжелее, — будь в тепле и дари тепло сама… Не ложись спать поздно… и заведи друзей, не надо много, достаточно одного, но самого верного, которому ты сможешь доверить жизнь. Учись хорошо, прилежно… не ленись главное… И…и помни… у каждого есть свои слабые и сильные стороны, не расстраивайся, если у тебя не будет получаться что-то с первого раза… ты вставай и делай дело в два, а то и в три раза лучше… Уважай своих учителей, но не дай Джирайе-сану научить тебя чему-то плохому… С этого момента тебя ждет много боли и страданий, помни, кто ты есть, найди свою судьбу и добивайся её, пока она не воплотится. Полюби человека с такими же глазами как у твоего отца, и который сделает комплимент твоим алым волосам. Не смотря, как будет больно и тяжело, ты обязательно найдешь человека, который полюбит тебя такой, какая ты есть. Как же много я хочу тебе ещё сказать, я надеюсь, что смогу остаться с тобой подольше, я люблю тебя. Минато, прости, я потратила твое время.
— Нет, всё нормально. Наруко, я хочу сказать тебе, слушай свою болтливую маму… Печать восьми элементов…
***
Прошло около двенадцати лет.
Шли года, девочка становилась взрослее, искуснее, но ненависть и злоба по отношению к ней — не менялись. Всё те же подзатыльники от прохожих, презрение и холод во взглядах людей… и несбыточные мечты о любимой семье.
Девочка росла скромной в силу характера своего отца, да и постоянные стычки с одногодками и детьми чуть старше дали своё — у девочки серьёзная травма психики. Стоило только ей услышать грубый оклик в свою сторону, как всё тело пробивало в дрожь, а каждый мускул сводило в страхе за свою жизнь.
Однако, не всё так плохо, из-за постоянного риска смерти пришлось в ускоренном темпе перегонять программу академии, только, как ей говорила интуиция, раскрывать свои секреты она не спешила. Приходилось сражаться чуть медленнее, но совсем не уступать Саске-теме и другим овощам из класса.
Милая девочка медленно передвигалась по улице, стараясь не попадаться на глаза всякой шпане. Её красные волосы слишком сильно выделялись в толпе, так что пришлось завязать их в небольшой пучок и прикрыть чёрной панамой, но это не спасало от язвительных взглядов в тощую спину. Цепкие взоры цеплялись за худую фигуру, оценивая старую одежду и бледное лицо, что от страха становилось почти прозрачным.
— Эй, смотрите, это же Демон, — сводящее зубы слово всегда слетало с губ обидчиков легко, будто им ничего не стоит её оскорбить, и это обижало. Но страх за жизнь был сильнее, колени задрожали, выдавая панику девчонки.
-
«Н-не сдвинуться!" — Узумаки попыталась уйти с траектории удара одного из мальчишки, пятнадцати лет на вид. Высокий и с хорошим телосложением — было понятно, что не победить —
"Ну же! Ноги, двигайтесь!»
Она резко развернулась лицом к подбегающей банде, что являли собой кошмар наяву, по округлой щеке пришёлся удар крепким кулаком.
Девочка повалилась назад, ударяясь хрупкой спиной о деревянную стену какого-то старого магазина, парни надвигались на бедного ребёнка огромной тенью ужаса. Не в силах выговорить и слова, она заплакала, держась за горящую огнём щёку. Обидчики опешили от такой новизны поведения и замялись, заметив это, хитрая Наруко вскочила на ноги, но не успела и шагу сделать, как её схватил за шкирку один из парней.
— Вот ты и попалась! — девочку повалили на землю, от очередного толчка причёска не выдержала, и алые волосы разметались по грязной земле, смешиваясь с кровью из носа. Человечек свернулся в гульку, она вспомнила уроки Ируки-сенсея, который зная отношения Наруко и других людей, решился потренировать «очень страшного монстра».
Толчки ногами по животу, спине и голове были очень сильными, девочка уже откровенно харкала большими сгустками крови и совсем отчаялась, очень больно, но эта боль не шла ни в какое сравнение с душевной болью от унижения и бессилия перед чуунинами — Когда же это всё кончится?» Она обогнула мутным взглядом пару тройку фигур людей столпившихся над ней, отмечая, что лица ей знакомы.
— Вы… кха-кха!.. Слабаки. — Хрипло прошептала Наруко, поднимаясь на ноги, последовал очередной толчок недовольного мучителя, — только и можете, что издеваться над слабыми… а над сильными…
— Чё ты там вякнула?! — голову полумёртвой подняли за волосы, ей плюнули прямо в лицо, — последние слова?..
— Д-да пошёл ты, даттебайо…
Резкий удар головы о твёрдую землю, по мозгам прошлась волна боли, уши заложило. Все звуки были слышны словно через вакуум, глаза и тело затекли. Она видела, как какая-то женщина что-то кричит, как с досадным видом парни уходят и даже не оборачиваются на уже холодный труп…
А она всего лишь… хотела быть любимой…
