Непроницаемость

Непроницаемость. Это слово идеально вписывалось в картину, завершало обряд и выплескивало могущественную энергию, заключённую в его взгляде. Непроницаемый. Взгляд скользил спокойно и равнодушно, как бы вскользь, цепкий и по-рыбьи противный. В нём нельзя было прочитать любви или одобрения, нельзя было прочитать ненависти или злости. Они встречались уже — она и этот его взгляд. Было ли это в Москве при грандиозном пожаре, когда поляки были изгнаны, а она сама заточена в башне, или, быть может, было ли это в тринадцатом веке, когда под градом стрел кочевников — духов степей и тьмы — пала Рязань? Она не помнила. Помнил ли это он? Сказать однозначно было нельзя: взгляд оставался холодным и отстранённым. В круговороте теней и света этот взгляд преследовал её ночами, виделся в переулках и тёмных парках, куда она заходила выплакать слёзы недооценённости и непонятости. В общем, обычный подросток. Сейчас она повзрослела. Груз тысячелетий вовсе не кажется неподъёмным, когда учишься принимать его вновь и вновь. Когда она впервые увидела этот взгляд? Нечто древнее, могущественное и сладкое было в нём и тогда, она уверена. В ушах тяжело шумела кровь. Когда-то несколько тысяч лет назад, когда она столкнулась с ним, эта кровь лилась по её рукам. Она пила её вместе с ним. Кто он? И, что важнее, кто она? Вопросы появляются и тут же рассеиваются, уступая место новым. Привычные стены аудитории сужаются, превращаются в арену, где под светом софитов он идёт к ней. Блаженная пустота поднимается в её голове, когда вместо рукопожатия он припадает губами к её руке. — Я рад с вами познакомиться, Марина.