эпизод один — bad blood
Кровь мерзко капает на белую эмаль раковины, расплывается малиновыми разводами и стекает к сливу, вокруг сырой холод, открытое окно и вонь университетского туалета. И все вокруг грязное и белое, белое, белое — плитка и раковины, оконные рамы, подоконники и небо за окном. Солнца не видно уже месяц и промозглый март, кажется, не кончится никогда. Разумовский в душе не ебет, почему у него идет кровь из носа — нервы, давление, какая к черту разница. Старый телефон издает противный звук нового сообщения. Сережа достает из-под подоконника смятую пачку дешевых сигарет и судорожно ищет зажигалку в карманах.
— Когда ты уже начнешь заботиться о своем здоровье?
Напротив стоит взъерошенный Олег, протягивает салфетки и дешевую пластиковую зажигалку с принтом супермаркета. Разумовский усмехается, но получается рвано и сломано; у него кровь на лице, руки, температура которых совпадает с минусовой за окном. Олег аккуратно стирает подтеки с его губ.
Очевидно, никогда.
Разумовский кутается в его куртку, Олег слегка касается губами его волос и выводит его из университета.
Они трясутся по размывшемуся асфальту в дряхлом троллейбусе, выходят на остановку раньше, чтобы Сережу не вырвало прямо на размахивающего ногами ребенка напротив.
эпизод два — in the middle of nowhere
Олег уезжает завтра.
Завтра будут поцелуи в кровати, дрожащие руки, долгие прощания на вокзале, завтра будет
кровь, сочащаяся из носа, из оборванных заусеницах на пальцах, из прокушенной губы, из расчесанных ссадин на руках.
Завтра везде будет кровь.
В комнате общежития душно пахнет паром от макарон, кипятком и дешевой томатной пастой, «спасибо Олегу, что не ем себя заживо», — думает Разумовский. Соус в полусумраке кажется багряным.
Олег тянет его в скрипучую кровать с мятыми простынями, снимает одним движением футболку: она и так висела на тощем Сереже, как на вешалке. Очередная ироничная подпись и шутка про программистов валяется комком на грязном полу. Волосы Разумовского горят огнем среди тусклой серой комнаты, попадают в рот, нос и глаза, стекают по шее. Они не слышат звуков вокруг, даже чертовски громкий скрип кровати под их телами, даже усталые вздохи за стеной из гипсокартона и просьбы перестать стонать, как в порнофильме. Ебитесь потише, как завещал великий найтивыход.
У них есть около девяти часов. Они в середине пустоты.
эпизод три — petrol blues
До вокзала они доезжают на метро. На перроне холодно и сыро, и Олег опять отдает Сереже куртку.
— Изменяешь Родине со мной? — Разумовский криво усмехается. Уголки губ у него треснули от холода.
— Скорее тебе с Родиной.
Проводница кричит, что скоро уйдет и проверять билеты не будет, а кто не успел — их проблемы.
Разумовский виснет у Олега на шее и утыкается носом в шею.Олег прислоняется лбом к стеклу. Вагон трогается.
Домой — если это можно назвать домом, — Сережа приезжает уже почти мертвый.
По ночам он просыпается от того, что начинает задыхаться, кожа слезает с ребер и мертвенно холодеют пальцы. В комнате пахнет гнилью, как ни проветривай.
Кровь пропитала наволочки, одежду и кожу.
Разумовский открывает блокнот с очередной креативной надписью — «твои гениальные идеи», — на обложке.
«У меня в комнате сгнили все эти кактусы из ашана. Скоро сгнию и я».
