Желтая комната в дыме от кальяна манит, словно магнитом. Красные глаза зазывают, как сигарета курильщика. Пыльная одежда падает, притворяясь сухими палками, что пожирает огонь и превращает в темный пепел.
Он лишь кивает головой, и я приближаюсь, встаю рядом с ним на колени и кладу голову на его бедро, ожидая, что будет дальше. Его рука наводит на моей голове беспорядок, а в мыслях становится пусто, дыхание затрудняется от одного его довольного вида, когда он делает глоток ярко-зеленого алкогольного напитка. Меня пьянит один лишь вид этого мужчины. Он убирает руку с моей головы, дотягиваясь до трубки кальяна, делает крупную затяжку и выдыхает мне прямо в лицо. Глаза слезятся, и я пытаюсь увернуться от едкого дыма, прижимаясь сильнее к бедру. Ощущаю, как от смешка подергивается все его тело, поднимаю глаза, сталкиваясь с его пронзительным взглядом, от чего по коже проходятся мурашки. Он снова затягивается дымом, уже откидывая голову назад, раздвигая ноги и позволяя делать мне все, что я захочу. Закусывая губу, нерешительно дотрагиваюсь до ширинки, снова глубоко вдыхая воздух, набираясь смелости, а затем решительно расстегиваю пуговицу и молнию. Я так давно этого хотел. Он настолько притягателен, его запах одурманивает до зубного скрежета. Приспускаю штаны вместе с бельем, нерешительно проводя кончиком языка по члену. Неудобно, грубая ткань на бедрах все еще мешает, но Намджун, похоже, и вовсе не собирается ничего делать. Аккуратно начинаю вбирать еще опущенный член в рот, жмурясь от нового потока дыма в лицо. В нос пробирается резкий удушливый запах кальяна, от чего приходится отстраниться, но, чувствуя снова руку в волосах, натыкаюсь умоляющим взглядом на разозленный - Намджуна. Густая дымка режет глаза, ему нравится наблюдать за моими терзаниями, он резко насаживает меня ртом на твердеющую плоть, заставляя давиться, и не позволяет отстраниться. Намджун отбрасывает в сторону трубку кальяна, не заботясь о ее дальнейшей пригодности, выпивает залпом из своего бокала и поднимается, роняя меня спиной на пол, после аккуратно опускаясь на колени, обманчиво мягко поглаживая плечи и грудь. Он резко дергает меня на себя, а из глаз разве что искры не летят, и больно вгрызается в шею, несдержанно рычит, я лишь крепко сжимаю пальцы на массивных плечах, чувствуя, как руки немеют, проклинаю ненавистную ткань рубашки под ними. Хочу ближе, теснее, горячее, кожа к коже. Когда Намджун отстраняется, его холодные как лед глаза пронизывают каждый миллиметр моего тела. Он не собирается останавливаться. Не сегодня. Прижимает грудью к полу и снова хватает за волосы, притягивает к себе, заставляя выгнуться в спине, я могу только безвольно скрести ослабевшими пальцами по грубому ворсу ковра, когда он резко входит, удосужившись смазать лишь свой член. Я подготовил себя, но все равно не ожидал такой режущей боли, поэтому от шока не смог издать даже глухого стона, лишь слезы брызнули с новой силой. Размашистые толчки, руки, сковавшие локти за спиной, грубые слова хриплым голосом, болезненные засосы и глухие приказы. По завершении всего он перенес меня на мягкую кровать, стоящую там же, открыл окно, и это было последнее, что я запомнил, прежде чем провалиться в бездну ночи без снов. Ему нравится грубость, а мне нравится он. Но я счастлив. *** Будучи зависимым от человека, погрязшего в чужих грехах, даже не мыслишь наперед, потому что это страшно. Страшно представить, что может быть дальше, и что такой человек может сделать. Ведь ты не откажешь. Выполнишь любой приказ, каприз, не скажешь поперек ни единого слова.Захочет, чтобы ты молчал неделю, не издавая ни звука - выполнишь. Захочет, чтобы не ел и не пил дня три - сделаешь. Захочет тебя на острых копьях, впивающихся в кожу грязным железом, раздирая ее до крови - раздвинешь ноги.
Но Намджун только смотрит, наблюдает за подростком, мнящего из себя взрослого, в своей квартире высотки в центре Токио, обхватывает руками талию и пьет из бокала ярко-зеленый алкогольный напиток. Изумрудная жидкость словно выткана из улиц ночного шумного города, простирающегося за широким окном, такая же ядовитая, подожженная зависимостью, и крепкая, как запах травки, сочащийся из каждой расщелины там, внизу, в пороке и похоти. За ними, наблюдающими вдвоем из широкого окна, пристально следящими за нелепыми передвижениями людей, кажущимися сейчас такими маленькими, словно мухи, в комнате стоит лишь длинный стол. По центру - низкая круглая ваза с давно пожухлым сухоцветом, и Чонгук, мечась по постели, не в силах заснуть в одиночестве, думает о том, что могло случиться, чтобы сухой цветок с напыщенной многолетней красотой мог завянуть. Намджун усаживает парнишку за тот самый длинный стол, силясь начать разговор, сам отходит дальше, садится напротив и задумчиво любуется визави в течение долгих минут, ловя такие же изучающие взгляды в ответ. Усмехается и делает глоток обжигающей жидкости. - Чонгук, - гулко раздается среди тишины, что, кажется, звенят несуществующие бокалы в отсутствующем комоде, - я хочу, чтобы ты был со мной. Мальчишке стало трудно дышать. А разве он сейчас не с ним? Еще не достоин? Что нужно сделать? - Навсегда, - Намджун смотрит прямо в глаза: он уверен в своем решении. Мужчина встает и с трепетом, который ощущается лишь внутри него самого, подходит к парнишке, смотрящему на пожухлый черный цветок. Тот не понимает и робко поднимает глаза на стоящего впритык Намджуна. - Но для этого тебе нужно стать одним из нас, - мужчина ставит перед мелким стакан, ожидая действий. Даже если тот откажется, он все равно заставит его выпить это. Чонгук ненавидит алкоголь. И наркотики. Его отец, который променял семью на эти "прелести жизни", служит примером, чего делать нельзя ни в коем случае. Чон понимает, что наследственность плохая - и по материнской, и по отцовской линии мужчины спивались. Без исключения. Его руки дрожат, в глазах подсохшие слезы. Да, он сам до сих пор не понимает, почему его тянет именно к Намджуну - к тому, кто управляет частью этих "прелестей", почему прикипел к тому, что сам ненавидел всей душой и мечтал никогда в жизни не прикасаться. Но сейчас нет выбора. Все, что Чонгук может вымолвить трясущимися от страха губами - беспорядочные гласные, а широко округленные глаза наверняка вызвали бы жалость у всех, кто не Намджун. Тот сильной рукой давит на затылок, другой вливая оставшуюся часть алкогольного напитка прямо в горло Чона, послушно глотающего все до последней капли. Того мутит сразу, он ошалелыми глазами смотрит на мужчину, будто не ожидал, будто не знал, что так будет, будто не знал, на что шел на самом деле. На глазах появляются слезы, в горле першит. Намджун его отпускает к себе в комнату, и снова подходит к окну, задумчиво смотря на ярко мерцающую надпись "motel" на уровне двадцатого этажа, такую бессмысленную, зато придающую шарма этой комнате без ламп каждую ночь. Намджун с наслаждением вдыхает аромат алкоголя уже из опустевшего бокала, одобрительно хмыкает, ставит его на стол и идет к выходу из комнаты, попутно расстегивая рубашку на себе - его мальчик уже заждался. ***Кажется, Чонгук все же переборщил с алкоголем. Кажется, Чонгук пресытился своей новой жизнью. Кажется, Чонгук хочет убежать (нет).
В чистом пафосном клубе он уже не чувствует себя лишним, сидя за VIP-столиком и ожидая Намджуна. Тот скрылся пару часов назад то ли наверху, то ли уехал куда-то в другое место - Чонгук уже не может вспомнить. В центре большого зала крутятся стриптизеры - как девушки, так и парни - под ритмичную музыку, бьющую по барабанным перепонкам. Чонгук точно знает, что их можно снять, а соседнее здание как раз для таких нужд и приспособлено. Рядом с ними никого нет, но некоторые все же смотрят издалека на плавные отработанные движения и наслаждаются томными взглядами из-под длинных наклеенных ресниц. Они получают достаточно - Чонгук знает это лишь потому, что однажды Намджун не успевал завести его домой и взял с собой на какую-то встречу. Чуть позже оказалось, что это было обсуждение графика работы с одним из стриптизеров. Чонгук тогда не понял, каким взглядом наградил его тот парень - Юнги, как оказалось, - в его глазах металось сочувствие напополам с пренебрежением. Чон в силу своего юного возраста просто не обратил внимание на приподнятую в насмешке губу. (Намджун обратил и все объяснил Юнги, поставив тому четырнадцать дней работы подряд) Прошло часа четыре с момента ухода Намджуна, и Чонгук уже не в себе. У него закрываются глаза, он не может нормально мыслить, в голове все перепуталось, а мягкая обволакивающая музыка раздражает. Тот наконец приходит, какой-то немного разбитый, грубо целует, не обращая внимания, что Чонгук даже не успел проглотить напиток, проталкивает язык между чужих губ, чувствуя, как алкоголь выливается изо рта, посмеивается на это и отстраняется, закидывая назад голову. - Отсоси мне, - хрипит Намджун, расставляя ноги и выпуская плечо из пальцев. Чонгук в удивлении сглатывает и оглядывает людей, сидящих в обычной зоне, мажет ладонями по коленке мужчины и отстраняется, поднимаясь, на что тот открывает один глаз, смотря за действиями мальчика, который закрывает штору. Ему все еще неловко. Чонгук подходит и снова неуверенно гладит по бедрам, смотря на резкую линию подбородка снизу вверх, снова сглатывает и уже решительно и быстро расстегивает и стягивает чужие штаны и белье до щиколоток. Намджун сверху хмыкает и поднимает голову, когда Чонгук аккуратно берет головку в рот, протягивает руку к его волосам и с напускной нежностью треплет, превращая уложенные волосы в бардак. Мальчишка старается, высовывает язык, проходится им во всей длине члена, смачивает, зажмуривается, когда пальцы на голове сжимаются сильнее. Чонгук старается сделать так, как нравится Намджуну - резко, быстро, чтобы до слез и хрипов, но чужая рука все равно направляет, заставляет задыхаться. По подбородку текут слюни, а подводка и тени неаккуратно размазались по лицу. Мужчина все еще не издал ни одного громкого стона: лишь глухие, зажатые в легких звуки, выходящие наружу в виде тяжелых вздохов. Последний звук дотягивает до грудного стона, Намджун напрягает бедра, сдавливая шею Чонгука, и кончает в горячий рот, заставляя того проглотить. Чон помог натянуть белье и штаны на место, оставаясь сидеть в ногах, обессилено сжимая кулаки на своих коленях от возбуждения. Он пытается вытереть лицо от слюны и спермы, но Намджун протянул руку и стер последнюю белую капельку над губой, Чонгук лишь принялся ластиться, словно кот, к этим длинным пальцам, выпрашивая ласку или хотя бы легкие поглаживания. Мужчина наклонился ниже, поднимая и сажая мальчика к себе на колени, снова держа в одной руке ярко-зеленый напиток и следя за хмельным взглядом Чонгука. Намджун опустил руку на член мальчика, наблюдая за нервным выдохом, крепко зажмуренными глазами и нерешительными поглаживаниями по талии. Ким приставил к его закушенным губам бокал, полностью наполненный абсентом и приказал: "пей!" По подбородку снова потекло, а его кохай даже не зажмурился от крепкого алкоголя, как делал это буквально неделю назад. Намджун откинул уже никому из них ненужное стекло куда-то вбок, и грубо взял парнишку за подбородок, заставляя приоткрыть глаза, видя в них сплошное желание. - Когда это ты так научился пить, малыш? - хриплый голос только ввел в еще большую дрему разум Чонгука, от чего он плотно прижался к мужчине, всхлипнув и спрятав голову в районе плеча. Намджун полез сразу к штанам мальчика, расстегивая ширинку, и тот издал тихий стон, почувствовав пальцы на своем органе. - Тише, Гук-и, не давай им повода дрочить на твои стоны, - тот лишь кивнул, еще сильнее вжимаясь в крепкое тело. Намджун достал из кармана пиджака бутылочку смазки, и Чонгук понял это лишь когда услышал характерный звук открытия крышки, вздрагивая. - Что? - в грубом голосе сквозит ухмылка, пока сам мужчина стягивает чужие джинсы и белье, отбрасывая их куда-то рядом на пол. - Я тебя так просто не отпущу. - И сразу протянул уже смазанные пальцы к горячему колечку мышц. Член Чонгука трется о грубую ткань штанов, одновременно доставляя неудобства и возбуждая. Внутрь проникли сразу два пальца, от чего Намджуну пришлось придержать мальчика за плечи, пока тот зажимал себе рот рукой, снова сжимаясь в один маленький комочек. Мужчина убрал руку с чужого плеча, начиная грубо массировать член по всей длине, отдельно проходясь большим пальцем по головке и сильно надавливая в область уретры, от чего у Чонгука полились слезы от разности ощущений: его почти подбросило от боли и удовольствия, поскольку Намджун в тот же момент попал пальцами по простате, так что ощущения чего-то незабываемого затопили до самой кромки глубокой вазы и выплеснулись в оглушающем быстром оргазме прямо на белую рубашку Кима. Чонгук пораженно и сбивчиво дышит, обхватывая Намджуна трясущимися руками. Грудь неравномерно вздымается, когда его все же откинули вбок, на диван. Чонгук все еще мутными глазами смотрит на Намджуна, когда тот снова приблизился, теперь помогая надевать обратно одежду. - Тебе и без белья идет, - ответил на вопросительный взгляд Чонгука Намджун, похлопав того по щеке. Надолго они в этом клубе не задерживаются: мальчик уже засыпает прямо на руках, сворачиваясь клубочком на кожаном диванчике, а Намджуну удобнее размышлять дома в тишине, не смотря на то, что плавная музыка - Чонгук упускает момент, когда она успела смениться с динамичной - вовсе не напрягает. Когда они выходили из своей приватной зоны, Ким заметил, как их внимательно буравит взглядом из-за барной стойки Юнги. Намджун лишь крепче прижимает Чонгука за талию и уходит, больше не оглядываясь и не обращая внимания на полный презрения взгляд.