Бог

Мой Бог приветливо улыбнулся, поправляя отвернутый воротник кожаной куртки. Подмигнул мне, перекатил сигарету из одного уголка губ в другой, втянув голову в плечи, чтобы было потеплее. Он, конечно же, зонт не носит, как я. Не любит. В шарф закутаться по самые глаза - это вот всегда пожалуйста, а в руках таскать... По работе бегает много, жалуется, мол, представляешь, перчатки опять потерял! Не знаю, были ли они вообще, но таковых у него отродясь не видела. Улыбка трогает морщины у рта. Характерные, очень добрые, хотя добротой от него не пахнет - только свежими духами (кориандр, вроде бы), табаком и кожей. Он еще смеялся одно время - не алкаш, а благородный (или аристократичный, я точно не помню) маргинал: дешевый портвейн не пьем, а впрочем... Главное, чтоб покрепче было. И лица я его целиком никак запомнить не могу, только нижнюю часть. Темная густая щетина, уголок голой кожи на шее. Там пахнет особенно приятно. Руки по-мужски изящные, вечно красные, заледеневшие, вены наружу. Он матерится, потому что зажигалка щелкает вхолостую. Ни разу не появился летом. Все осенью да зимой, будто специально. Высокий и поджарый как выставочный пес он каждый раз удивительно мерзнет и зачем-то сдвигает пряжку ремня на бок. Рассеянный взгляд нелепо селится в пронзительно темных глазах, под которыми достаточно давно залегли глубокие тени. Он такой сколько я его помню. Взрослый, самостоятельный, вечно куда-то спешащий. Я усмехнулась и по-дружески пихнула его в плечо, но Бог внезапно притянул меня к себе и рассмеялся. Так, что я едва не ударилась носом и широко раскрытыми глазами я уставилась в воротник голубой хлопковой рубашки. Ладони уперлись в грудь, позволяя пальцам ощущать ток приятного низкого тембра его голоса. Я, в силу отсутствия этого чувства или по другой из тысяч причин, будто не успевала по нему соскучиться. Будто он и не уходил вовсе. Будто не хмурил идеальные черные брови год назад, когда я говорила ему, что уезжаю. Насовсем. Сказал "Ладно", по-отечески поцеловал русую макушку и кинул на стол сотню за чай, подняв во мне волну отчаяния, которое, по итогу, все-таки унялось. Иначе, ведь, я — не я, а он — это не он. — Я рад тебя видеть, знаешь? - хмыкает Бог, а я утыкаюсь носом ему в шею и выдаю еле разборчивое "Угу".