Все в порядке, просто дни паршивые

      Ему было всего двадцать три, а он уже лицом к лицу столкнулся со смертью. Это была не старуха с косой и не скелет, облаченный в черную мантию с капюшоном, нет. Она явилась к юноше затхлым запахом гниющих в доме тел членов семьи, что мучились долго, кашляя, изнемогая от лихорадки, и при каждом возможном случае просили Всевышнего забрать их. И кто-то их забрал. Она.       Вскоре она придет и за ним. По крайней мере, молодой человек на это надеялся, ведь сил более не было никаких. Шел третий день после того, как он подхватил эту заразу. Проклятье в чистом виде, катастрофа, что настигла внезапно и оказалась наказанием для всего человечества.       Чума.       Кто бы мог подумать, что он, счастливый и жизнерадостный мальчишка, не причинивший никому зла, заслужил подобное наказание? Ад наяву, тьма, застилающая рассудок. Тьма, схожая с той самой черной слизью, что отхаркивал он при каждом удушающем приступе кашля. Тьма, что стала частью его организма, циркулируя раскаленной жижей по кровеносному руслу.       Было больно. Больно настолько, что тело стало ощущаться, как защемленное нервное окончание.       «За что?» — прорывалось в мыслях среди неясного бреда.       «Злой колдун, — отвечал ему шипящий голос. Не его собственный, это уж точно. — Ведьмак, это он погубил нас, наслав Черную Смерть! Ты только посмотри на цвет его глаз! Порождение Дьявола!»       Юноша смежил веки, сгорая живьем. Кровь, густая, почти черная, словно кипятилась в жилах, доставляя неимоверные страдания.       Он не виновен, что родился с таким странным цветом глаз — янтарно-желтым. И не виновен, что теперь, из-за негатива жителей города, преследующего его, подобно буре, страдал.       Мальчишка не заслужил такой ужасной участи.       Грохот. Топот чужих ног. Кто-то ворвался в помещение, куда его забросили всего пару часов назад. Зараженный «ведьмак» даже понятия не имел, где он находился. Он не чувствовал ничего: ни земли под собой, ни запаха, ни холода. Только сожаление, что как-то успел навредить людям, ничего абсолютно при этом не делая, и…страх. Страх перед ней — перед смертью.       Что бы кто ни говорил, а он был таким же человеком, как и все. Даже необычный цвет глаз никак не повлиял на его участь.       — Ну и вонища! — голос незнакомца доносился до сознания страдающего молодого человека, будто сквозь толстый слой ваты. — Что мы здесь только забыли, господин?       — Закрой рот, — этот мужчина был, казалось, построже. — Ты слышишь? Сердце бьется. Ищи источник звука.       — Но господин, — вновь начал перечить первый. — Почему мы пришли именно сюда?       Кажется, эти двое увлеченно разговаривали между собой, но молодой человек был просто не в состоянии их расслышать. Сознание, такое хрупкое и полностью бесполезное, мутнело с каждым разом все больше.       Ему было суждено быть «одним из», пусть все почему-то и выделяли его, как Исчадие Ада. Вскоре он станет таким же, как и те люди, что окружали его. Как та гора сгнивших трупов, что небрежно бросили в это забытое богом место, якобы, предотвращая распространение чумы. Чушь собачья все это.       Сколько времени прошло — неизвестно, но юноше стало еще хуже, хотя казалось, что хуже уж быть никак не могло. Голова начала болеть так, что начинало казаться, будто мозг превращался в кровавую кашу, бесполезную и отвратную; кровь словно расплавляла хрупкие артерии и вены, поражала все внутренности, разжижала тонкую ткань мышц и связок.       Ему хотелось кричать. Кричать во все горло, до потери голоса, до последнего вздоха и, казалось, он этим и занимался. Но почему никто не слышал? Почему никто не пришел на помощь?       «Посмотри на него! — вновь услышал парень в дальнем уголке сознания. — Совратил наших девочек! Светловолосый демон! Я добьюсь того, что его спалят на кострище!»       Ах, да. Идея глупая. Его ненавидели все, кроме людей, что звались его семьей.       Людей, что ныне разлагались вместе с остальным чумным мусором.       Страшно это было — умирать в полном одиночестве, но, быть может, судьба у него была такая?       Приступ. Кашель, резь в глазах, боль в суставах, сердце, что вот-вот было готово пробить грудную клетку, вырвавшись из костяной тюрьмы. Затишье, полнейшее. Ни боли, ни жара, ни холода. Вновь вспышка кошмара, разъедающего плоть и ломающего волю. Снова тишина.       Глаза молодого человека резко распахнулись.       Боль…исчезла. На коже не было ни следа от чумных бубонов. Дыхание стало спокойным, размеренным.       «Мои ли это руки? — успел грешным делом подумать он, сжимая руки в кулаки. — Мое ли тело?»       Тот, кого за спиной вечно обливали грязью, поморщился от тошнотворного запаха. Стошнило, прямо на распухшее тело покойника, лежавшего рядом.       Глаза юноши расширились, он поспешил отползти прочь, стараясь осмотреться по сторонам. Кругом трупы: свежие, полуразложившиеся, совсем гнилые, высохшие и походящие на мумий. Где он, черт возьми, находился?! Что это за место такое жуткое? А кто же…кто же он сам?       Он не помнил. Не помнил ни своего собственного имени, ни как тут оказался. Ничего. Только боль и чувство жажды, что заседало в теле и до сих пор, беспокоя отвратительным горьким привкусом в горле.       Жуткая атмосфера ужаса и смерти постепенно начала отходить на второй план, уступая другому чувству — необъяснимому голоду.       Юноша зябко обнял себя за плечи, уставившись на относительно свежий труп. Хотелось подползти к нему, наклониться совсем низко и…вцепиться прямо в шею зубами, откусив кусок плоти.       Мотнул головой. Да о чем он вообще думал? Нужно было срочно выбираться из этого места!       Встав, молодой человек оглядел белую робу, что болталась на нем, подобно мешку. Вся в крови и в чем-то черном. Он был болен, но…почему не погиб?       Потому что в Раю для него не было места, только в Аду, да и то счел кто-то, что рано.       Неприятно, когда тебя гнали отовсюду, но, возможно, там, наверху, где-то вне этого склепа, для него нашлось бы пристанище?       Проверить. Нужно было просто проверить.

***

      Больно. Ему вновь было больно настолько, что хотелось выть, заставив содрогнуться весь маленький городок. Кожа краснела, покрываясь крупными волдырями, что лопались, стоило ему сделать одно неловкое движение.       Как? Почему? Он ведь просто вышел на улицу, чтобы попросить о помощи, а солнце ни с того, ни с сего, начало вредить ему, сжигать живьем, будто до этого юноша пребывал в раю, а этот яркий диск света решил напомнить ему о суровых реалиях жизни.       Да что с ним такое? Это ненормально! Он…ненормальный.       — Что со мной такое? — спрашивал себя пострадавший, спрятавшись в старом хлеву. Даже не знал, чей он, и не выгонят ли его кто-то отсюда. Крайне сомнительно, учитывая, что запах здесь был…отвратительнейший. Такой резкий, что глаза, казалось, выедало.       Здесь тоже пахло смертью, пусть и было пусто. Должно быть, совсем недавно сгинул скот или кто-то еще.       Плевать, были проблемы посерьезнее.       — Хочу домой, — со стороны молодой человек мог казаться полоумным, не от мира сего, но то, что он вспоминал дом, такой родной и уютный, когда было совсем плохо — нормально. Так по-человечески.       А был ли он теперь человеком? Ведь кожа людей не горела на солнце, как кусок бумаги, воспламеняющийся под лупой, что пропускала тонкий луч света.       Тот, что болел чумой, с силой впился в собственные плечи, скользя по язвам, оставшимся после лопнувших пузырей. Писк. Слишком громкий, совсем рядом. Он слышал, как зараженные крысы скребли стену, слышал, как что-то хрустело в их пасти, и это сводило с ума.       Слишком громко!       Одну из них он смог увидеть буквально в пару метрах пробегающей от него. Серая толстая разносчица заразы. Вестник смерти. Наблюдая за тем, как эта тварь что-то тащила в пасти, парень ощущал, как неприятно, почти до боли начинали зудеть десны, а глаза стало щипать настолько неприятно, будто алкоголем додумался кто-то плеснуть. Дыхание стало чуть глубже, сердцебиение участилось, перед взглядом выстилалась красноватая пелена.       Всего момент, жалкая секунда — и он уже потерял себя. Юноша перестал быть собой окончательно, когда распарывал отросшими клыками жирное тельце, буквально рвал его на части, невзирая на пронзительный писк.       Вкус у крысы отвратительный.       Он сам стал отвратительным.       Чудовищем, природу которого обуздать было просто невозможно, как ни пытайся.       На потеху всем остальным, теперь он соответствовал прозвищам, коими его наградили другие жители поселка — «Ведьмак», «Смерть несущий», «Дьявольское Отродье», «Светловолосый Демон». Словно желание многих людей осуществилось в один миг.       Вытерев рот тыльной стороной ладони, блондин несчастно заплакал.

***

      Девушка сделала глубокий вдох, толкая дверцу хлева. Она боялась, и тому была вполне веская причина — полная тишина, хотя буквально пару минут назад могла слышать, как надрывались отчего-то обеспокоенные свиньи. Юная гречанка была наслышана о том, что неизвестные вот уже на протяжении пары недель убивали скот, абсолютно бессовестно и беспощадно. София — знакомая девушки, довольно богатая крестьянка — ведала, что овцам на пастбище буквально разорвали глотки, а затем оставили прямо на месте, пусть и странно это было. Многие задавались вопросом: зачем? Шкура была нетронута, шерсть на месте, мясо не срезано, так что же получалось? Кто-то убивал животных ради забавы? Да кто же мог совершить такое?       Только изверги. Монстры без принципов и чувств сострадания и жалости.       Изумленный вскрик застрял в горле, стоило молодой крестьянке лицезреть поистине ужасающую картину: убийцы добрались и до хозяйства, принадлежащего ее семье. Свиньи — взрослые и совсем маленькие поросята — были распотрошены до такой степени, что их несчастные тушки были схожи на открытую книгу: грудная клетка нещадно проломана, являя на всеобщее обозрение внутренние органы, целостность которых тоже являлась относительной.       Девушка всхлипнула, накрывая рукой дрожащие губы. Ее мутило, голова начинала кружиться от подобного зрелища. Было необходимо рассказать об увиденном отцу, да вот только не успела она толком сделать пару шагов, как почувствовала резкую хватку сильных рук и болезненную резь в области шеи. Предпринимать что-то было равносильно тому, что попытаться разорвать толстые ржавые цепи нежными девичьими руками — бессмысленно.       Когда сознание начинало откровенно покидать юное тельце, а глаза стало будто застилать темной шалью, наивную дурочку грубо откинули в сторону, зная, что ей осталась совсем недолго.       Зверь упивался, глядя на предсмертные муки своей жертвы.       Зверь ликовал, осознавая, что последнее, что запомнит гречанка — пару отливающих плавким золотом глаз и окровавленную пасть с острыми, как бритва, клыками.

***

      Он стоял на балконе, ощущая, как на кожу попадали брызги холодных капель осеннего дождя. В руке тлела сигарета, неприятно обжигая пальцы, на перилле стояла чашка с уже остывшим кофе, к которому мужчина так и не притронулся за все время.       — Чио? — обеспокоенный голос послышался за спиной, отвлекая блондина от болезненных воспоминаний. Арика, никто больше и не мог иметь столь мягкую бархатистость в голосе. — Тебе что-то тревожит?       Перед глазами напуганное лицо девушки, кричащей и молящей пощадить ее. Он вколачивался в ее хрупкое тело нещадно, с силой стискивая тонкие запястья. Что их сломать стоило? Можно было только сильнее надавить — и уже послышался бы хруст сломанных костей.       Мужчина продолжил смотреть перед собой, надвое ломая сигарету, нещадно опалившую и без того изувеченную кожу на пальцах.       В какой-то момент, под аккомпанемент восторга внутреннего зверя, ему надоело. Клыки с легкостью вошли в мягкую кожу, выпуская наружу главное лакомство — кровь. Ароматную, манящую и пьянящую лучше алкоголя, запасами которого так любила хвалиться элита общества.       Не понимают. Они ничего не понимают.       Чио тряхнул головой, выбросив сигарету, и повернулся к возлюбленному, касаясь ладонью бледной щеки.       — Все в порядке, Арика, — улыбка блондина была столько натянутой, что его лжи был не в состоянии поверить даже самый глупый ребенок. — Просто день паршивый.       Тот, что звался чудовищем в местной округе, не почурался подбросить членам местной элиты труп их собственной дочери, оскверненной и убитой.       — Все в порядке, — прошипел блондин нечеловеческим голосом, скрываясь в лесу. — Просто дни паршивые теперь будут у вас.       Будто и не истекало никогда девять с лишним сотен лет.