///
Третий год старшей школы начинается так, будто кто-то прописал их жизни в дешёвеньком, полутухлом сценарии подросткового сериала; старшая школа на то и старшая школа, так ведь? В дальнем углу школьного двора парни из баскетбольной команды громко гогочут, наверняка издеваясь над каким-нибудь бедным первокурсником; Либерти — у этой школы от дрянного названия только буквы и ничего более. — Эй, Стэнделл, — Джастин как последний дурак машет рукой, чуть ли не выдавая себя с потрохами, — хочешь увидеть кое-что мерзкое? — Мы с тобой уже сегодня виделись, Фоли, — Алекс даже близко не подходит, обходя их стороной, и быстрее запрыгивает на предпоследнее сидение в школьном автобусе. Алекс честное слово хочет забыть, как Джастин первый раз поцеловал её на вечеринке через два месяца после их знакомства. Он тогда ещё не встречался с Джессикой, может быть, именно поэтому Стэнделл так снесло крышу. А потом были радостные многочасовые рассказы Дэвис о том, как он «волшебно» предложил ей встречаться, и зудящее желание Алекс упиться до полусмерти, а после выблевать всю эту глупую влюбленность прямо под окном Фоли. Она натурально застряла в тупой подростковой драме, заштампованной настолько, что смешно до колик в животе. Каким-нибудь очередным вечером среды ей позвонит Джессика в соплях, рассказывая о том, что Джастин сто процентов ей изменяет; «да потому, что у него засос на шее, огромный!». И Алекс будет её успокаивать два часа кряду, придумывая что-нибудь о том, что, наверняка, мальчишки напились и Брайс заставил Монти поставить Фоли засос; всего-то. И самое странное, что Дэвис поверит в это без оглядки на все другие косяки, просто потому что она, похоже, очень любит Джастина. Именно от этого Стэнделл по ночам гложет ещё сильнее; «тупая, как можно было оставить ему засос на шее». — Джессика скоро жучок на мне повесит, — Джастин лежит на белом пушистом покрывале у Стэнделл на кровати в тех же шортах, в которых час назад играл с ребятами в футбол на школьном стадионе. — Ты этого заслуживаешь, — Алекс пожимает плечами, перебирая бесконечные листы с домашней работой так, словно это не она спит с парнем своей лучшей подруги. — Тебя совесть не грызёт? — Фоли встаёт и подходит к ней сзади, нагнетая обстановку. — Тебя-то точно не грызёт, — парирует Алекс, прикрывая глаза; она ночи напролёт думает о том, что быть такой сукой не в её правилах, но как-то ведь так вышло. Фоли отходит назад, к окну, и смотрит на ту сторону дороги: дом Джессики в двух шагах, как удобно бегать от одной вагины к другой, не находишь, козёл? — Твоя работа по математике, — Алекс кидает пару идеально ровных листков на кровать, — чтобы хоть немного было похоже, что я тебя подтягиваю, — и взгляд невольно застревает на острие скул, скользит по подбородку до ямочки, и у Стэнделл почти не остаётся вопросов в духе «почему же я так поступаю?». — А на деле подтягиваю тебя я, — усмехается своей же шутке Джастин. — Какая же ты сука, Фоли, — Алекс закатывает глаза скорее потому, что вместо желания послать его на хуй просыпается желание с остервенением целовать его до кровоточащих губ; более сериально-заурядного любовного треугольника в этом городе не найти, или любовный треугольник — это по определению заурядно?///
Стэнделл трогает саднящий нос, смотрит на кровавые разводы на подушечках пальцев, и ей хочется вернуться на год назад, когда она ещё даже не знала этого чёртова Джастина Фоли. Джессика не бьёт как блондиночка с сумкой от Прада за три штуки баксов — звонкой пощёчиной, скорее для вида, — она с первого раза разбивает Алекс нос, спасибо мистеру Дэвису за поставленный удар. — Надеюсь, это так же приятно, как трахать моего парня! — кричит Джессика на весь коридор. У Алекс перед глазами плывут звёздочки, а на деле хочется смеяться от стереотипности происходящего; более второсортной её жизнь уже не станет, где комментарии «посмотреть на один раз»? В конце коридора появляется баскетбольная команда: Брайс присвистывает, а Фоли смеется в кулак, будто ничего не подозревает. — Отхватили на распродаже одинаковые кофточки и не можете решить, по чётным ли дням ты будешь её носить, да, Дэвис? — Монтгомери, как самый умный, отпускает не такой уж и смешной, как он считает, комментарий. — Обе в мой кабинет, — директор Болан появляется в коридоре ещё до того, как Джессика успевает открыть рот для ответа де ла Крузу. Стэнделл разбита и в прямом и в переносном смыслах, так похерить всё собственными руками — это, наверное, настоящее искусство. На улице уже включили первые фонари, и последний школьный автобус ушёл минут двадцать назад; она садится на тротуар и от бессилия опускает голову на голые колени, шкрябая их кровяной корочкой под носом. — Неплохо тебе влетело, — Фоли стоит прямо за её спиной, как нашкодивший мальчик; «да ладно, Джастин, ты не так уж и сильно облажался по сравнению со мной». Алекс поднимает голову и смотрит на него снизу вверх, глазами полными отчаянья; к сожалению, выбирать между дружбой и любовью в семнадцать лет — натуральная пытка. Джастин присаживается рядом, скидывая рюкзак, и Стэнделл кладёт ему голову на плечо, будто так сейчас и надо. — Это Брайс ей рассказал, — Фоли говорит тихо, можно было бы замять эту тему, не говорил бы об этом вовсе. Алекс зажмуривает глаза и не хочет слышать ничего про то, что Джастин настолько идиот, что умудрился рассказать кому-то из своих деревоголовых дружков о том, что спит с ней. Лучше бы он сказал что-нибудь о том, что просто пользовался её влюбленностью — зачеркнуть — безотказностью, загнав в наспех склеенное изолентой сердце пару треснувших ещё днём рёбер. — Это я виновата, — вздыхает Стэнделл, ожидая поддержки со стороны Джастина. — И не поспоришь, — но Фоли, похоже, настолько кретин, что страшно даже подумать. Алекс поднимает голову с его плеча и смотрит ему в глаза, пытаясь уловить хотя бы намёк на чёртов блеф, и почему-то не выходит. У неё начинают трястись руки, и хочется влепить Фоли пощёчину, но рука не поднимается. Чувство собственного ничтожества противно тянет в левом боку, и Стэнделл хочется прочистить желудок; может быть, поможет. Она открывает рот в надежде опустить Джастина так низко, что ему уже оттуда никогда не подняться, но ниже ведь некуда. Алекс встает, перехватывая лямку рюкзака и спешно уходит, на самом деле всё ещё ожидая, что Джастин её догонит и скажет, что пошутил; пошутил над твоими чувствами, Стэнделл.///
Стэнделл с неделю прогуливает школу, отмазываясь старым способом с нагретым о лампочку градусником, и отец ей почему-то охотно верит. Алекс чувствует себя не только изгоем: ни одного сообщения за всю неделю, даже если она выстрелит себе в голову, всем будет наплевать, — но и использованной подстилкой; она на сто баксов готова поспорить, что в женском туалете чёрным по белому красуется «Стэнделл — шлюха». Через две недели выпускные экзамены, и Алекс выберет самый дальний от этого убогого городка колледж; жаль, что от себя самой никуда не убежишь. Настенные часы на кухне переваливают за полночь, когда раздаётся звонок в дверь. Стэнделл подскакивает на месте, отец уехал на ночное дежурство полтора часа назад. — Привет, — на её пороге стоит Фоли с разбитыми, похоже пару дней назад, костяшками и без своей фирменной баскетбольной куртки; совсем не типичный Фоли. — Секс-услуги больше не оказываем, — устало выдаёт Алекс и пытается резко закрыть дверь, но Джастин подставляет свои новенькие кроссовки под удар, — чего тебе? — недовольно интересуется Стэнделл, понимая, что от разговора уйти не получится. — Я зайду? — Джастин непроизвольно закусывает губу с правой стороны, чёрт бы его побрал, и Алекс уже не может ему отказать. Она отходит в сторону, пропуская Фоли в прихожую, и мысленно ругает себя за то, какая же она дура; «ну, да, Стэнделл, дай ему ещё раз вытереть о тебя ноги». — Откуда это у тебя? — Алекс указывает на разбитые костяшки, делая вид, что всё как в старые времена, и тут же про себя чертыхается. — Де ла Круз написал на твоём шкафчике, что ты шлюха, — пожимает плечами Фоли, присаживаясь на диван в гостиной так, словно он у себя дома. Алекс закатывает глаза, подмечая глупый фарс происходящего, но Джастину верит. — Поздно начал геройствовать, — сухо подмечает она, стоя за спинкой дивана. Стэнделл чувствует себя настолько дурой, что готова сейчас спустить всё на тормозах и попросить Джастина никогда её не оставлять, выплюнув последние капли гордости с кровью из пробитого рёбрами лёгкого. — Вообще-то я пришёл извиниться, — Фоли поворачивается к ней, и в комнате повисает тишина, Алекс готова поклясться, что слышит, как за окном стрекочет кузнечик. Она перебирает в голове миллион фраз, желая выбрать именно ту, что заденет больнее, но Джастин разбирается в этом лучше. — Я тебя люблю, — он говорит это так, будто и не было никакой Джессики, будто у Алекс на лбу нет клейма «любовница», будто всё ещё может быть хорошо. Стэнделл смотрит на него внимательно и почти уверена, что Джастин не сомневается. Не сомневается в том, что вот сейчас она кинется к нему в объятия и позволит дурить себя дальше, наконец-то признав, что вообще-то тоже его любит. — Пошёл к чёрту, Фоли, — у Алекс свои планы на жизнь, пусть даже она пока что всецело принадлежит Джастину Фоли, но это только пока.