Залог визита

Филипп уехал, и Лизелотта понимает, что за короткое время их знакомства она находила в нем поддержку. Она смотрит, как отъезжают кони вдаль от великолепного Версаля. Страшно отправлять на войну мужа, но для нее еще страшнее - друга. Под тесно стянутым корсажем бьется сердце. Еще ниже, под животом, кажется, что-то трепещет тоже - но она знает, что это лишь иллюзия, и жизнь в ней еще не настолько окрепла, чтобы ее можно было ощутить физически. Шевалье де Лоррен смотрит на уходящего Месье тоже, и она не может решить, кому из них двоих тяжелее отпускать Филиппа. Де Лоррен обнимает ее за плечи, и они молча стоят, пока легкая дрожь его руки не становится заметной - по красивому лицу шевалье текут слезы, а она не может сказать ему что-то в утешение. Только сжимает руку. Шевалье проводит с ней время. Лизелотта не обольщается - он вряд ли проникся к ней в мгновение, просто хочет почувствовать свою причастность к принцу хоть так, ведя светские беседы с принцессой, иногда насмешливо, иногда задушевно. Лизелотта не против. Ей нужно говорить хоть с кем-то, кроме глядящих в рот служанок. Король не смотрит ей в глаза, после вестей с ее родины. Двор не может дать удовлетворения от общения. Хуже всего по ночам - они холодные, но она мечется по постели в поту. Тело претерпевает изменения, и она не знает, что нормально, а что нет. Это тяжело. Она чувствует предательство ото всего, чему раньше доверяла. Будь чуть меньше силы воли, она бы молила короля отпустить ее домой. Не рожать Франции ее очередного раба. Но выбора никто не дает. Мысли о том, что Месье после поблагодарит ее за наследника и тот путь, что она сейчас проходит, греет, но не дает особого утешения. *** Лизелотта привыкает выходить ко двору и заставлять себя искать развлечения, в которых не нужно слишком много говорить с окружающими. Во время игры в карты, к ней подсаживается Софи, и скоро они оказываются за столиком лишь вдвоем. Она печальна - не то из-за гибели мужа, не то из-за того, что, по слухам, поэт-шпион был ее любовником. У Софи задумчивый взгляд. Раньше она казалась цветущей кокеткой, пустышкой в плену двора. Но человек претерпевает удивительные метаморфозы, пережив горе. Лизелотта выкладывает козырную даму. Софи вскидывает на нее глаза и улыбается уголком губ. Такая красивая, почти счастливая, как только на ее щеках не остались шрамы от дорожек слез, как только не угас свет в глазах. Она была удивительно живой и тогда: когда в ту ночь пришла именно к ней, Лизелотте, заморской принцессе, вся в синяках, слезах и следах омерзительного человека. Софи кроет королем. Это было удивительно и страшно. Даже не из-за самого акта насилия, а потому что Лизелотта оказалась для Софи ближе прочих, не будучи с ней даже близко знакома. *** Лизелотта вспоминает этот случай, когда в очередной приступ бессонницы меряет шагами комнату. Ее знобит, хотя в комнате и душно. Она кличет служанок, чтобы те исправили ситуацию, а сама выходит в холл. Ночной Версаль так же шумен, как и дневной. Но сейчас в этой части замка людей не так много, а потому все становится проще - ее никто не зовет, ни о чем не спрашивает. Лучше бы спросили. Очень не хватает Филиппа, которому можно было бы рассказать, насколько омерзительны душные комнаты, насколько сильно ее пугает будущее и как суров двор к тем, кто не вписывается в его рамки. Софи находит ее, глядящую в темное окно. - Все в порядке? - встревоженно вопрашает она и, дождавшись кивка, добавляет: - Я провожу вас до комнаты. Час уже поздний. Лизелотта соглашается, хотя сон не придет. Они замирают у дверей и молчат. В комнате стало лучше: ее проветрили, кинули дерева в трескучий камин. - Не желаете зайти? Меня мучает бессонница, - зовет Лизелотта Софи, желая найти собеседницу на вечер. Ей кажется, что они могли бы подружиться, кажется, что Софи не оттолкнет сейчас, раз не отталкивала раньше. Софи проходит в комнату, но не садится. Она выглядит откровенно бледной и неожиданно хрупкой. - Софи, все в порядке? - Простите, но я очень утомилась, Ваше Высочество. - В таком случае, вам лучше идти. Я не желаю принуждать вас к чему-нибудь. - Если позволите, - кивает Софи и делает реверанс. Уже в дверях она оборачивается и спрашивает, не позволив принцессе успеть расстроиться. – Возможно, вы пожелаете видеть меня завтра? - Приходите. *** Лизелотта не выходит ко двору назавтра. Благо, ее положение позволяет валяться в постели и не покидать покоев столько, сколько только захочется. Софи приходит вечером, прикрыв за собой дверь. Она садится напротив, Лизелотта откладывает книгу. Молчание становится тяжелым. Лизелотта никогда не была особо хороша в том, чтобы развлекать других людей болтовней, а потому радуется, когда Софи начинает говорить: - Сегодня был чудесный день. Король пообещал, что нас ожидает невероятный сюрприз. - Он всегда обещает, - отвечает Лизелотта, сама не замечая, насколько двусмысленно может прозвучать ответ. Но Софи ничего не замечает. - И выполняет обещания. Я надеюсь, что это будет новая пьеса. - Было бы неплохо. Но мы не можем видеть будущего, - отвечает Лизелотта неопределенно. Она удивляется, когда Софи, озорно на нее глянув, вдруг встает и берет со столика карты. - Да? - спрашивает она с улыбкой. - Моя мать говорила, что есть вещи, которые все же можно предугадать. Софи тасует колоду и протягивает ее Лизелотте. - Вытяните карту. Они больше играют, чем действительно пытаются предугадать будущее. Но, что удивительно, иногда карты складываются очень удачно и забавно: благодаря им они вспоминают о забавной и почти невероятной интрижке, о новом коне короля и даже намек на будущий сюрприз - что бы не говорили карты, они знают толк в том, чтобы прогнать скуку. Они расслабляются. Служанки приносят теплое вино, когда за окнами темнеет. Софи вытаскивает червового короля, который ложится на пики. Почему-то она не начинает шутить над комбинацией, как делала раньше. Только замирает. Вдруг очень серьезно спрашивает: - Я могу тебе доверять? Лизелотта кивает. Ей бы следовало думать больше, прежде чем соглашаться на заведомо нелегкий разговор, но ситуация не располагает к закрытости. Софи продолжает: - Спасибо. Знаешь, мне больше не с кем говорить. Разве что с пастором, но это другое. Я сотворила кое-что страшное, но не чувствую вины. - Может быть, не так ужасен был поступок? - уточняет Лизелотта. - Просто омерзителен, - вздыхает она, и Лизавета замечает, как по ее плечам бежит дрожь. - Меня бы за него могли казнить. Но не совершить этого я попросту не могла. - Это как-то связано с гибелью твоего мужа? - аккуратно уточняет Лизелотта, идя на поводу у дикой догадки. Единственной, которая пришла в голову. По тому, как замирает Софи, Лизелотта понимает, что попала в точку. Невероятно. Она не верит, что девочка напротив нее совершила нечто, что сгубит ее бессмертную душу навек. Не верит, что она решилась. Не верит, что отпор был дан. В груди теплится схожее с трепетом чувство ужаса и восхищения. Она терпит тишину, а после понимает, что нужно что-то сказать. - Он не заслуживал иной участи. Твой муж должен быть опорой, а не угнетателем. Я... Я помню, какой ты ко мне пришла. Он уничтожил тебя в тот вечер, а ты уничтожила его после. Нет ничего более справедливого, - Лизелотта не верит, что ее слова звучат здраво, но ничего более хорошего для того мужчины она и желать бы не могла. Софи кивает. - Спасибо, - говорит она неожиданно твердым голосом. - Ты не права, но спасибо. Софи немного сидит, а после уходит. Лизелотта лишь говорит ей вслед, что она может прийти сюда в любой момент и сказать все, что угодно: у каждого человека должно быть убежище, где его выслушают, не осудив. И вряд ли Софи могла бы использовать для этого твердящую о покорности церковь. Там не могли бы оценить кошмарное деяние, протест, прекративший чьи-то бездонные страдания. *** Они разговаривают о детстве когда Софи приходит следующим вечером, прямо в халате поверх ночной рубашки. О сладостях, о родных краях и деревьях, на которые иногда взбиралась Лизелота, когда удавалось сбежать от нянек. За окном бушует едва ли не ураган. Ей холодно, несмотря на то, что она с самого прихода Софи была готова ко сну и лежала под одеялами. Лизелотта решается сказать об этом вслух, и Софи как-то очень доверчиво на нее смотрит. - Можно? - спрашивает она, притягивая край простыни на себя. Лизелотта кивает, и Софи, скинув халат, забирается к ней под одеяло. - Мне тоже бывает холодно по ночам, - говорит она негромко, когда Лизелотта уже подумала, что та уснула. - Но каждый раз я вспоминаю Касселя и понимаю, что лучше так, чем с ним. Что я настоящая счастливица, когда лежу в прохладной, но полностью безопасной постели одна. Когда могу не бояться. - И тебе никогда не хочется, чтобы тебя обнимали? - интересуется Лизелотта, невольно спрашивая о том, что волнует лично ее. - Иногда хочется, - пожимает она плечами. - Но с этим можно справится. Действительно, можно. Лизелотта понимает, о чем говорит Софи. Она помнит ее слезы: никто не заслуживает такого обращения. Но мир жесток ко всем, а особенно к женщинам. Дай Господь им всем сил продержаться. Пусть у всех будет столько сил, как у Софи. Лизелотта не верит, что может радоваться чей-то смерти - но Кассель ее заслуживал. Лизелотта должна бы чувствовать отвращение, лежа в постели с убийцей, но вместо этого восхищается храбростью хрупкой девочки. Она вдруг говорит, потому что откровенность требует ответной откровенности: - Месье часто обнимал меня. И, когда думал, что я сплю, уходил. Я благодарна ему за то, что он пытался мне дать, но это выше его сил и его природы, - она не позволяет отвлечься на мысли о том, как это все несправедливо. - Я думала, что скажу ему. Объясню, что не нуждаюсь в такого рода жалости, но не нашла в себе сил отказаться хотя бы от видимости любви. Они лежат и молчат. Проходит немного времени, когда Софи касается под одеялом ее руки. Лизелотта чувствует, что это приятно: Софи тянется ближе и обнимает ее тонкими руками, прижимается горячим телом и пытается защитить, утешить. Когда-то она постояла за саму себя, и сейчас кажется, будто ее силы хватит, чтобы укрыть и ее, Лизелотту. Она нежно обнимает в ответ, и становится легче. Они спят сном без сновидений, а на утро улыбаются друг другу так, будто никаких проблем нет. *** Лизелотте даже становится лучше. К обеду она зовет Софи на прогулку, и та соглашается: от ночной непогоды нет следов, кроме разметавшихся по дорожкам сухих листьев. Они негромко и весело переговариваются. Лизелотта рассказывает о своем здоровье и том, как непросто переживать изменения в теле. Она позволяет Софи коснуться своего живота. За слоями ткани легонькое касание почти не чувствуется, но Софи все равно легко поглаживает, улыбаясь так, будто ей позволили коснуться сокровища. Сама она признается, что не хочет детей. Лизелотте постоянно кажется, что Софи что-то недоговаривает, часто сворачивая на довольно легкомысленные темы, но после понимает, что так действительно проще. Разговоры не обязательно должны быть глубокосмысленны, а болтовня, если она с нужным человеком, бывает неутомительной. Софи говорит, что ей нравится новое платье королевы, что месье Маршаль очень к ней добр, и она хотела бы с ним общаться побольше. Лизелотта нелепо ревнует, но не позволяет себе высказать хоть что-то. Они сидят на скамье и греют руку о ладони друг друга, негромко переговариваются о погоде, и вдруг становится понятно, что Лизелотта уже очень давно не была так счастлива. Ей неясно, от чего Софи проводит с ней так много времени, когда у нее есть двор, в котором она уже своя, который ей очень нравится своими балами, музыкой, легкомыслием. Всем тем, что Лизелотта не успела принять. Но пока ее девочка рядом. Она слушает и даже забывает о том, чтобы держать осанку, что свидетельствует о высшей степени комфорта и расслабленности. Дни летят проще, а проблемы со здоровьем становятся куда легче - Лизелотту перестает скручивать спазмами, головная боль уходит с отшумевшими грозами и духотой. Лизелотта пропускает момент, когда это становится необходимостью - видеть Софи, улыбаться ей, слушать ее щебет обо всяких глупостях, который почему-то все никак не надоедает. Софи любит гулять и смеяться. Она часто в порыве чувств хватает Лизелотту за руки и тянет кружиться, что не очень удобно, но как-то по-особенному приятно. Ее девочка похожа на фонтан чистой радости. И это удивительно: то, что простое человеческое существо способно сиять золотым светом, даже пережив грязь. *** Она не приходит в один из вечеров. Лизелотта предсказуемо не может уснуть. Она волнуется, что все это было временной терапией, продолжением того поручения, что король дал Софи в самом начале. Неопределенность изматывает так сильно, что Лизелотта перестает бояться быть назойливой, перестает держать себя в руках и идет в сторону нужной спальни. Она стучит, прежде чем зайти, всерьез тревожась настигнуть Софи в компании кого-либо - хоть Фабьена Маршаля, хоть короля, который общается с ней слишком часто для рядовой придворной дамы. Но опасения рассеиваются. Ее девочка задремала в кресле с книгой, толком даже не раздевшись. Лизелотта подходит ближе и слегка касается ее плеча. Софи пробуждается медленно и смотрит на весь окружающий мир слегка удивленно. - Который сейчас час? - спрашивает она. - Уже поздно, - говорит Лизелотта и вдруг понимает, что ей нечего тут делать. На нее нападает робость. - Я думала, что ты... Потерялась, но раз ты здесь, то я... - Стой, - вдруг кличет ее Софи и хватает лежащую на плече ладонь Лизелотты в свою. - Оставайся. Я виновата. Надо было попросить кого-то меня разбудить. - Все в порядке. Она встает на ноги и трет глаза пальцами. - Помоги ослабить корсаж, - просит Софи, развернувшись к ней спиной. Лизелотта помогает ей, легко и аккуратно ослабляя ленты. С каждым разом дыхание Софи становится чуть глубже, а щеки, кажется, чуть розовее. Они ложатся в постель и Софи снова ее обнимает. Лизелотта чувствует, что все очень правильно. Наверное, только поэтому и набирается храбрости спросить: - Ничего, что я пришла? - Конечно, - чуть удивленно говорит Софи. - Я и сама хотела. Мне нравится. С тобой. В груди становится тепло-тепло. - Мне тоже, - тихо отвечает Лизелотта и крепче ее обнимает. Так лучше. Так куда лучше, чем одной. И нет никакого чувств опасности. Никакой тревоги. Ей кажется, будто она сейчас, в этих объятиях, дома. *** Вернувшись утром в покои, Лизелотта настигает там шевалье. Она прекрасно понимает, как ее возвращение под утро выглядит со стороны, но испытывать стыд перед любовником мужа просто не может. Уж точно не за то, что стало ее необходимостью. - Хорошая была ночь? - интересуется он. - Неплохая, - отзывается Лизелотта. Ей нужно переодеться, но время слишком ранее, и слуги еще даже не думают приходить. Де Лоррен имел наглость заявляться тогда, когда ему самому хочется. - Я слыхал, что женщины в определенных положениях испытывают голод всех смыслов, но не ожидал, что вы поддадитесь искушению так быстро, дорогая Елизавета-Шарлотта, - говорит он холодным насмешливым тоном, и Лизелотта сжимает кулаки покрепче. Упоминание ее беременности и ее последствий почему-то уязвляет. Шевалье продолжает: - Нужно ли мне говорить, что на ваших плечах тоже лежит забота о чести королевской семьи, и ее нельзя очернять недопустимыми связями? - Говорить нужно, - отвечает Лизелотта резко, вдруг встав с кресла. - Но явно не вам. Шевалье удивленно на нее глядит. Напряжение в воздухе едва не искрит, и Лизелотта малодушно рада, что на нее не могут броситься с кулаками. Не ему говорить, что любовники должны скрываться или хотя бы не выставляться напоказ. Но Де Лоррен, быстро приходит в себя и негромко, как-то очень спокойно смеется. - Он не был бы против, на самом деле, - говорит он негромко, когда смех сходит на нет. Лизелотте нет никакой необходимости слышать эти слова. - Я знаю, - отвечает она. Запоздало доходит понимание, что она едва не рассорилась с де Лорреном из-за любовника, которого у нее даже нет. Есть лишь Софи. И, прямо говоря, Лизелотта уверена, что ее дела не могли сложится лучшим образом. *** К середине дня утренний разговор с шевалье кажется Лизелотте скорее забавным, нежели странным или смущающим. - Представляешь, - говорит она, поправляя цветы в вазе на комоде у Софи. – Де Лоррен подумал, что по ночам я пропадаю у любовника. Софи смеется в ответ. - И что же, сильно он ошибся? – игриво спрашивает Софи и скрещивает руки на груди, приподняв одну бровь. У Лизелотты при взгляде на нее становятся ватными колени, а внизу живота сворачивается комок. Она открывает рот, чтобы ответить, но нужные слова просто не идут. Эта девчонка с ней играется. Принцесса отворачивается, почувствовав вспышку обиды и раздражения. Она отвечает невесело: - Едва ли. - Да? – тихо переспрашивает Софи и подходит ближе. Забирает из букета кремового цвета розу с шипастым стеблем. – Ну, как скажете, Ваше Высочество. В ее голосе ни толики почтения, и это от чего-то злит. Лизелотта забирает розу себе, случайно уколовшись. Софи ловко пытается вырвать цветок из рук. У нее не получается, после чего она со смехом следует за Лизелоттой, кружится, ныряет под руку и мельтешит так, что голова идет кругом. Она дразнится, это должно раздражать больше, но вдруг только успокаивает: эта девушка похожа на одну из граций, на ее лице чистый восторг и озорство. Она не желала обижать. В итоге Лизелотте удается схватить ее за оба запястья и толкнуть на кровать. Софи звонко смеется и не выпускает руку, чтобы после дернуть ее и уронить Лизелотту рядом с собой. Та все же решает отдать цветок и заправляет его Софи за ухо. Легко касается ее щеки, поглаживая – лицо еще покрасневшее после их перепалки, а дыхание частое. Лизелотта хочет убрать руку, но Софи предугадывает движение и не позволяет. После глупой обиды нежность накрывает еще больше, чем обычно: Лизелотте трудно дышать от щемящего чувства в груди. Они смотрят друг на друга очень долго. Улыбка постепенно сходит на нет. Софи кладет руку Лизелотте на плечо и давит, принуждая перевернуться на спину, сама нависает сверху. Она действует так решительно, будто боится передумать. Ее кудри и ее дыхание щекочут лицо какие-то бесконечные секунды, а после она наклоняется и касается губ Лизелотты своими. Это длится едва ли пару мгновений, но сердце сбивается на совершенно иной ритм, а руки, обнимающие Софи, начинают подрагивать. Она отстраняется так же быстро, как и начала целовать – вся румяная, с горящим взволнованным взглядом. Поднимается, оправляя свои юбки и поворачивает голову, даря оставленной на кровати Лизелотте теплую улыбку. - Я приду сегодня к тебе, хорошо? - Да, - говорит Лизелотта негромко. – Я буду ждать. Ей стало немного легче и спокойнее. Яснее. Софи одарила ее придирчивым взглядом, вынула из-за уха цветок, который отвоевала таким трудом, и положила его на постель прямо перед Лизелоттой. Роза источала приятный аромат и оставалась абсолютно прекрасной, несмотря на их игры. - Вернешь, вечером, - шепотом, будто по секрету, сказала она и выпорхнула из комнаты.