Сыр в мышеловке

Давай, как мотыльки, лететь вдвоем на свет, Движениями нашими сольемся в темноте, Я расскажу историю с названием о тебе, Я столько обыскал и не нашел нигде. Давай с тобою за руки пройдемся босиком, Под майским полотном, когда вокруг ходят с зонтом, Ты не вини меня, и я тебя ни в чем, Ты теперь моя, а значит за моим плечом. Миллионы дней тратим на людей С непохожими. Как могли мы быть, столько лет с тобой Лишь прохожими? Давай досчитаем до ста, закрывай глаза, Я столько тебе не сказал, Судьба перепишет все на свои места, Но ты со мной и все по местам.

                                         — Егор, я не очень люблю сюрпризы. Что там? — спрашивает Аврора с повязкой на глазах, медленно переступая с ноги на ногу.       — Этот сюрприз тебе понравится, обещаю, — улыбается Булаткин, держа за руку Аврору и помогая ей преодолеть ступеньки и выступы.       — Долго еще?       — Сейчас, подожди, — успокаивает Егор, отпускает ее руку и отходит на несколько шагов назад. — Теперь открывай.       Аврора снимает повязку, морщится, хлопает глазами, пытаясь привыкнуть к свету, и замирает от увиденного. Они стоят на крыше какого-то здания, а все вокруг украшено гирляндами и яркими огоньками. По центру стоят два мягких пуфа и небольшой стол, накрытый едой и напитками.       — Это… что? — еле выговаривает девушка, глядя на всю эту красоту. Не может сдержать улыбки от переполняющих ее эмоций.       — Это и есть мой сюрприз, — разводит руками Егор, затем пальцем указывает в сторону. — А это главная его часть.       Аврора поворачивает голову в указанном им направлении и видит виолончель. С ее уст срывается смешок, но не от нелепости или смехотворности ситуации, а от удивления и восторга. Она закрывает лицо ладонями и тихо смеется: не может поверить в происходящее. Давно ей не делали таких подарков. Давно не радовали неожиданными свиданиями.       — Нравится? — спрашивает Егор, в нетерпении узнать ее мысли по поводу его сюрприза.       — Ты шутишь? — заговорила, наконец, Аврора, убрав руки с лица.       Вагнер подходит к виолончели, дотрагивается до грифа, рассматривая инструмент, и легко проводит пальцами по струнам.       — Ты говорила, что когда-то играла на ней, — говорит Егор. — И мне показалось, что это…       Аврора накидывается на парня с объятиями, не дав ему договорить, крепко прижимается к нему со счастливой улыбкой на лице.       — Это самый лучший подарок! Спасибо!       Больших слов он и не ждал. Долго сомневался по поводу своего выбора, учитывая то, как она отзывалась о своих занятиях в музыкальной школе и своем нежелании там учиться. Но сейчас, глядя на ее счастливое искрящееся лицо, понимает, что не ошибся. Она вновь разглядывает музыкальный инструмент, присев перед ним на корточки, не может избавиться от глупой улыбки.       — Знаешь, — начинает Егор, смотря на нее, — я сейчас подумал об одной вещи, которая мне безумно нравится, но которую нельзя купить ни за какие деньги.       — И что это? — спрашивает Аврора, не сводя глаз с виолончели.       — Твоя улыбка.       Аврора поднимает свой взгляд на парня, усмехается его словам, опускает голову и ловит себя на мысли, что сказанное им и не зацепило бы ее несколько недель назад, резало бы слух, вызывало неконтролируемое чувство рвоты и прочие подобные реакции, но сейчас это звучало для нее, как лучший в мире комплимент.       Егор усаживает девушку на пуф и ставит перед ней виолончель.       — Сыграй что-нибудь, — предлагает он, садясь на соседний пуф и разливая им в фужеры сок.       — А что ты хочешь услышать?       Аврора берет в руки смычок, зажимает инструмент между ног, упирая шпиль в «пол», и регулирует высоту струн. Егор несколько секунд думает над ее вопросом и отвечает:       — Твою душу.       Вагнер улыбается и проходится по струнам, проверяя звучание. Пальцы еще помнят аккорды.       — Знаешь, — говорит Аврора, — до встречи с тобой моя душа звучала так.       Она играет музыкальный отрывок из фильма «Ромео и Джульетта», пока Егор наблюдает за ней, вслушиваясь в грустный и печальный мотив. Не прерывает, дослушивает до конца. Такое ощущение, что она заново переживает в голове свои проблемы, старые эмоции, и только Бог знает, о чем думала девушка в этот момент. Аврора смотрит вниз, проходясь смычком по струнам, и ему кажется, что еще немного, и она заплачет, но этого, к счастью, не происходит. Доигрывает последние ноты, плавно убирает смычок и смотрит на Егора, а в глазах, как и прежде, читается боль вперемешку с обожанием.       — А теперь она звучит так.       Слабо улыбается — почти незаметно, выжидает и вновь проходится смычком по струнам, и парень слышит знакомую романтичную мелодию. Это «Happy End». На лице непроизвольно появляется улыбка. Почему-то любая песня в игре на виолончели звучит грустно, но только не эта. Может потому, что он знает, с каким теплом Аврора ее исполняет, вкладывая в это душу, а может потому, что она и сама улыбается в этот момент.       — Красиво, — только и может сказать Егор после ее игры, поскольку других слов просто не находит.       Он никогда не был поклонником классической музыки, но ее исполнение, к тому же, посвященное ему, трогало за живое.       — Спасибо, — Аврора мило улыбается и убирает музыкальный инструмент в сторону.       — Почему у вас такие напряженные отношения с матерью? — вдруг спрашивает Егор. Сам не знает, зачем заговорил на эту тему.       — Они не напряженные, — Вагнер смотрит себе под ноги, ковыряя ботинком «пол», — просто… некоторые люди лишены родительских чувств, и она одна из таких, — она поднимает взгляд, смотрит перед собой и с усмешкой добавляет: — Нельзя винить их с папой за то, что они меня не любят. Я сама себя еле выношу, а уж они и подавно.       — Я не понимаю, — тихо говорит Егор, мотая головой, и накрывает ее руку своей ладонью. — Как тебя можно не любить?!       Аврора поворачивает к нему голову, и он видит в них скопившиеся не выплаканные слезы.       — Да ты и сам меня все это время ненавидел, — с легкой усмешкой проговаривает девушка. — Так что не стоит меня этим успокаивать.       — Ненавидел, да, — соглашается Егор, крепче сжимая ее руку и попутно кивая, — и сам не понимаю, в какой момент я так провалился, что меня перестали интересовать другие девушки. Я ведь никогда не отличался моногамностью, — смеясь, продолжает он, затем медленно переводит взгляд со своей обуви на Аврору и смотрит ей в глаза с такой нежностью и теплом, что этот взгляд говорит сам за себя, не требуя дополнительных словесных доказательств. — Может, когда узнал тебя получше, или когда ты впервые мне улыбнулась. Я не знаю. Просто чувствую это.       Аврора не отворачивается, смотрит ему в глаза, пытаясь прочесть в них знак для себя, и находит его. Она переворачивает свою руку под его ладонью и сжимает его руку, переплетая пальцы.       — Помнишь, ты как-то спрашивал меня о том, что я к тебе чувствую?       — Ну да, — просто отвечает Егор, не надеясь, что она скажет что-то новое.       — Я не знаю, любовь это или нет, но… — Аврора опускает голову. Заметно, как она нервничает и как тяжело ей дается это признание. Снова поднимает голову и серьезно добавляет. — Я чувствую к тебе настолько сильные эмоции, что мне больно произносить твое имя вслух.       Он еле заметно улыбается, приподняв уголки губ вверх. Не отводит взгляд. Наконец, получил то, чего так долго ждал.       — И мне страшно лишь от одной мысли, что когда-нибудь ты во мне разочаруешься и уйдешь.       — Слушай, — улыбаясь, проговаривает Егор, — обычно на первых стадиях отношений люди скрывают друг от друга свое истинное лицо, пытаясь казаться теми, кем не являются на самом деле. А ты… — из его уст вырывается смешок. — Ты сразу показала свой характер и не самые приятные стороны. Вряд ли ты сможешь разочаровать меня еще больше.       Егор смеется, и Аврора подхватывает его смех, толкая в плечо.       — Мы оба не идеальны, — замечает она, демонстративно задрав подбородок.       — Да, — соглашается Егор. — Но, может, из нас получится идеальная пара?       — Парочка психов?       — Для начала, — улыбаясь, добавляет Булаткин и тянется к ней, награждая за откровенность поцелуем.       Они сидят в обнимку около двух часов, разговаривая обо всем на свете и смотря старые клипы и интервью Егора. Если бы не обогреватель, стоящий у их ног, и теплый плед, ребята давно покинули бы это место из-за жуткого холода.       — Это что за козья бородка? — громко хохочет Аврора, разглядывая в телефоне один из первых клипов парня. — И почему ты все время оттопыриваешь пальцы? Что это вообще значит? Что за язык жестов?       — Мне было семнадцать лет, а то и меньше, чего ты ожидала? — улыбаясь, защищается Егор.       — А почему ты все время поешь, кривя рот? Он у тебя полностью передвигается на правую сторону лица, — не может удержать она порыв смеха. — А это что? О! Вы даже вентилятор поставили для создания эффекта ветра?       — Так это было давно, мы снимали в квартире, — звучат уже слабые попытки отражения ударов от Егора.       — Это резиновые сапоги на тебе? Боже!       Ее громкий смех заполняет все пространство на крыше, разлетаясь по улице, и Егор уже не может сопротивляться, закатывает глаза и вздыхает.       — Кстати, знаешь, когда я впервые тебя увидела? Когда впервые узнала о тебе?       — Когда? — подозрительно смотрит Егор, ожидая очередного смешка или подвоха.       — Я тогда училась на первом курсе. Одногруппница на лекции протянула мне телефон со словами «смотри, какой симпатичный мальчик», и показала твою пародию на песню «Не сходи с ума». И, знаешь, что я тогда подумала?       — Что?       — Что этот мальчик на видео действительно симпатичный и очень талантливый.       — Неужели? — удивляется Егор. — Я думал, что ты, как обычно, начнешь сравнивать меня с землей. Знаешь ли, слышать от тебя комплименты — для меня как-то в новинку.       — Это было тогда, — поспешила успокоить размечтавшегося парня Аврора. — А потом ты зазвездился и стал писать отстойные песни.       — Ну вот, — пожал губами Егор. — И у нас вновь все, как обычно.       — Нет, правда, — смеется Аврора. — Ты пишешь хорошие песни только после того, как расстаешься с кем-то.       — Может, тогда и мы с тобой расстанемся для нового хита?       — Боюсь, я придам тебе слишком много вдохновения, которого хватит на три новых альбома, а то и больше, — задумавшись, сказала Вагнер. — А я не хочу слышать, как ты поносишь меня в своих песнях, так что, увы, нам придется быть вместе.       — Да, и тебе придется слушать мои отстойные треки, — поддерживает ее игру Егор.       — Ну что поделать? — пожимает плечами Аврора. — Придется взять на себя такую непосильную ношу.       — И мы со временем превратимся в скучную ворчливую парочку идиотов, которые терпеть друг друга не могут, обзываются, изменяют налево и направо, вечно ссорятся и ноют.       — И так вместе состаримся и умрем в один день, — заканчивает его мысль Аврора.       Егор улыбается, положив руку ей на плечо, и спрашивает:       — Почему мы раньше не встретились?       — Как почему? — тут же отвечает девушка. — Нам нужно было для начала пройти через все ошибки, которые мы совершили, чтобы у нас уже был опыт, чтобы нам ничего не мешало. Вот представь, познакомились бы мы раньше, и что? Я бы изменила тебе, а не Владу, и мы бы расстались. Мы сейчас, считай, оказались в нужном месте и в нужное время.       Егор согласно кивает и опускает голову. Не самый лучший для него пример, но все же.       — А почему ты решила вернуть Влада спустя год после вашего расставания? — не смог не спросить он. — Ты ведь ради этого устроилась в компанию.       — Я и раньше пыталась, но не так настойчиво, — пожала плечами Аврора, глядя перед собой. — Мне было обидно.       — За что?       — За то, что он даже не спросил, правда это или нет. Сразу поверил Алене. В то, что я ему изменила.       — Но ведь это правда, — не понял Егор и сощурился.       — Но он не спросил у меня, — твердо ответила Вагнер, все так же глядя в пустоту. — Просто на слово поверил другому человеку.       Егор обдумывает ее слова, обнимает девушку за талию, прижимает к себе, вдыхая уже такой родной приторно-сладкий аромат ванили, и целует в макушку.       — Обещаю, что спрошу у тебя, если возникнет повод, — он крепче сжимает ее в объятиях и смотрит в даль, как и она: на гирлянды, на ночной город, на снег, покрывающий дороги и крыши в конце ноября, и на луну, которая по особенному прекрасна в этот момент.       Аврора закрывает глаза, положив голову ему на плечо, и прижимается к нему. Все самое лучшее она уже увидела, так что можно и помолчать, слушая лишь биение его сердца — того, кто понимает ее, как никто другой, как бы неожиданно для нее это и не оказалось.