Вы собираетесь на Ярмарку, сир? Петрушка, шалфей и душистый тимьян! Как-то красавицу я там увидел, И вот – до сих пор я пьян!
И поёт он густым молодецким голосом. Площадь торопливо пересекала фигурка, лёгким воздушным шагом. - Здравствуйте, моя леди! Мерлин учтиво, как придворный, поприветствовал её кивком головы, а Гвен разрумянилась и захохотала, махнув рукою в ответ. Мерлин глубоко-глубоко вдохнул напоследок и побежал к принцу. Прыгая через ступени, сбивая окружающих с ног, улыбаясь… - Сир! – поздоровался он, влетев. Артур здоровался интереснее: обеими подушками, а потом ещё и связкой ключей – прямо в лоб. Да кто их поймёт, этих венценосных особ! Мерлин сунул свежее бельё в шкаф и бросился расшторивать окна и распахивать ставни, ещё влажные от росы. В комнату задышало свежим днём, а ночь рассыпалась по углам. - Отстань, – лаконично заключил Артур, брыкнувшись. - Как насчёт охоты сегодня? Принц даже сдался от неожиданности, а потому съехал при участии слуги прямо на пол и сел, смаргивая сон. - Ты полюбил убивать животных, Мерлин? - Убивать маленьких беззащитных невинных животных, вы это хотели сказать, сир? Принц как раз встал на ноги, а потому смог продемонстрировать слуге очередной взгляд из коллекции: «Заткнуть Мерлина». Коллекция была актуальна во все сезоны и времена. - Вы всё равно хотели охотиться в ближайшие дни, а сегодня и я смогу получить удовольствие – какой день, да ты посмотри только, посмотри! Артур посмотрел и зевнул со стоном умирающего альбатроса. Мерлин не знал, кто такой альбатрос, но слово ему очень нравилось: альбатрос-лоботряс, хорошее, в общем, слово. Завтрак у принца был сытен, тут вам и булки, и фрукты, и ранние ягоды, и солонина, а у Мерлина из кармана торчал хвостик с крупным листом - яблоко. Его нюхаешь – оно пахнет зелёным и молодым. Артур ел, глядя на этот карман, а потом, одеваясь, он в другой сунул свежую булку, пышную от дрожжей. Мерлин улыбнулся глазами, но рот держал строгой линией, может, слегка дрожащей, как мотылёк на ветру. - Мы поедем сейчас. - Мне оповестить? - Нет, мы поедем с тобой вдвоём.Как Ваша светлость поживает? Как Ваша светлость почивает? О чем она переживает? Достаточно ли ей светло? - Ах, худо, друг мой, очень худо: Мы все надеялись на чудо, А чуда что-то нет покуда, А чуда не произошло.
Волшебнее самого Камелота только лес при нём. Струятся повсюду трели, поют вместо барда, есть старая ива и, верно, кто-то перебирает по ней, как по роте. Артур первым заехал под тенистые своды, и на щеках его золотился одиноко свалившийся с неба луч. Лошадь под принцем шла ровной походкой, изредка побивая бока хвостом. Это была коренастая гнедая кобыла, поджарая, мощная, и принц сливался с ней в один сильный и статный образ; а Мерлин с восторженным выражением, озираясь, плёлся следом на высоком коне с большими туманными очами и вороной шкурой. Конь, казалось, осматривался не меньше хозяев, трогая губами то вынырнувший из земли корень, то дикое яблочко. Под кронами было серее, прохладнее. Жизнь здесь - юнее, и кое-где, в очень тёмных углах, ещё шепталась ручьями оттепель. Когда солнце пробивалось до кожи, - морило, тянуло прикрыть глаза, но Артур и Мерлин всё ехали дальше, и принц иногда поправлял свой меч, а его слуга иногда откусывал булку. - Хорошо, – согласился Артур, глубоко вздыхая. - Даже не тянет убивать, – поддакнул мгновенно Мерлин. - Если только немножко, – и голубые глаза у принца наполнились озорством. Юноша многозначительно потрогал узорную рукоять. – Скажем, надоедливый слуга – это хороший трофей. - Ну, так и скажите это надоедливому слуге, а не мне. Артур рассмеялся, а Мерлин – вслед за ним, и шагали по лесу кони, ветер и тёплое дружеское «ха-ха». Мерлин теперь - бок о бок, касаясь иногда мыском сапога ноги принца, - тот делал вид, что не замечает, отворачивался, а сам в это время расплывался в улыбке. А иногда – совсем редко – принц трогал волнистую гриву чужого коня, а тот фыркал и подставлялся, и Мерлину приходилось отводить его в сторону, лишь бы – подальше от Артура. Артура, который следил за этим лукаво горящим взглядом и сам подходил ближе, и ближе, и ближе… И вот, вдоль вынырнувшей из леса поляны, уже бег, а не шаг, стройный галоп, прибивающий зазеленевшую землю. Мерлин обычно сдавался, наконец, подпускал к себе, и Артур со смехом ерошил ему волосы и трепал по плечу. Оба они были взвинченные, разгорячённые, и лошади дышали всей грудью – шумно. Мерлин гладил бока своего коня и ощущал, как они мощно вздуваются и оседают, а Артур брал у коленки слуги бурдюк и, как бы заодно, брался и за коленку. Держал её мгновение, может, два. И отпускал – неохотно. Поляна быстро закончилась, вновь - нырнули под сень деревьев. Лес становился дремучей, сырые толстые корни, как змеи, выбрасывались из ниоткуда; Артур давно уж спешился и вёл свою смирную кобылку под уздцы. А ещё Артур обрывал каждый встречавшийся ему цветок, оборачивался к Мерлину и всовывал ему в руки то медуницу, то подснежник, то нераспустившуюся ветку вишни, а Мерлин послушно держал их. Иногда вместе с рукою принца, которую тот забывал. Вообще Артур по натуре забывчив донельзя, щедро: помимо руки он мог оставить у Мерлина в ладонях поцелуй, а иногда и вовсе – самого себя; в такие моменты они останавливались, и Мерлин гладил золочёные волосы, а Артур жарко дышал на пальцы. - Не устали ещё, милорд? Принц в ответ стащил его с лошади, - Мерлин успел только ойкнуть, а его уже опустили на землю, аккуратно, глядя в глаза немигающим взором, лицом к лицу. Затем Артур распихивал по всему Мерлину цветы, чтобы ни один не пропал, а Мерлин, хихикая, поднимал руки, выставлял карманы, а когда пальцы касались шеи позади платка, то выгибался весь от щекотки, и принц специально засовывал сюда побольше цветов, точнее уж, одни их головки. Потом Артур отошёл на шаг и удовлетворённо кивнул: из карманов торчали грозди фиалок, под мышкой – ветка дикой вишни, а за шиворотом – и медуница, и весенник, и синие бусинки мускари. - Я похож на цветник, – констатировал Мерлин. - Ещё как похож! – улыбался Артур в ответ. И принц скрылся за кустарником, шагая к реке. Та серебреной лентой ползла меж выточенных камней и завивалась, как локон, вокруг деревьев; пахло от неё вкусно и нежно - стаявшим снегом. Где-то чирикала птица, а вот – пробежала белка, отталкиваясь лапами от просыхающих веток вяза. Куда ни глянь – везде жизнь. Мерлин встал близко к Артуру, держа соцветие вишни в руке, не под мышкой. И принц тихо взял эту руку себе в ладонь. - Мерлин, - зачем-то позвал он и замолчал. А Мерлин - всё понял. Судьба и судьбоносье – разные-таки вещи. Судьба – это факт, а судьбоносье – как ты сей факт за собою тащишь. Мерлин, к слову, тащил с удовольствием, хотя в сам факт до конца не верил. А прогулка была недолгой. Принц охотиться не хотел изначально, но пропадать в лесу целый день кряду и вернуться без единой добычи – не красит это наследника престола. Поэтому, просидев на берегу реки около часа, головой к голове, они повернули назад. Камелот встретил их, помаргивая стёклами на свету. Макушки деревьев вычёсывались ветром, а над ними, высоко, алые знамёна с золотым драконом – развеваются. - Я оставлю их для леди Морганы, – и Мерлин вытряхнул из себя все цветы, кроме фиалок, которые аккуратно собрал в букет. – Или для Гвен? - Можно разделить поровну. - Слишком мало. - Тогда для Гвен. У Морганы и так не хватает ваз. Солнце уж было в зените, когда наездники пересекли главные ворота. Как по венам бежит кровь, так и люди здесь, в Камелоте, сновали туда-сюда, разносили что-то, приносили, у женщин в руках то и дело мелькали букеты, целые корзины цветов; на базаре вечные сутолоки, споры, но даже тут витало нечто незримое, праздничное; слышался детский смех. Оттепель. Рыцари, проскакавшие мимо, весело поздоровались с принцем: юноши были красивые и здоровые, в алых плащах, и прохожий люд смотрел на них с уважением и восторгом. Артур видел это, сам вздувался от гордости – его рыцари, его выбор! А Мерлин ухмылялся себе в кулак – альбатрос, ну что с него взять? От базара решили сменить шаг на рысь; и по мощёной площади быстро простучали копыта, когда они подъехали ко входу в замок. Звук, похожий на падающие монеты, только глуше и басовитее. Артур лихо выпрыгнул из седла ещё до того, как лошадь его замерла. Он закатал рукава, отёр быстрым движением лоб, потрепал свою гнедую, затем отправился погладить и вороного; Мерлин пока отстёгивал арбалет, не глядя на принца. Бард сидел на скамеечке неподалёку в окружении слуг и настраивал руту, дёргая одну струну за другой. Дети, крутившиеся рядом, просовывали свои любопытные лица сквозь юбки своих матерей и сестёр. И здесь – улыбались. Мерлин, наконец, снял арбалет. Тяжеленный, он сразу отвесил руку, но это – диво! - даже приятно. Тем временем Артур со странным лицом… - Распряги лошадей, Мерлин, а потом принеси мне обед, – …кинул через плечо и ушёл. А Мерлин смотрел на цветок, который был украдкой просунут в уздечку, и светился, и сиял, и… …дышал полной грудью, как весь Камелот, как лес, и, уж наверняка, как весь мир! А бард, наконец, настроился, а бард, наконец, запел:Как Ваша светлость поживает? Как Ваша светлость почивает? О чем она переживает? Достаточно ли ей светло? - Ах, славно, друг мой, просто чудо: Мы все надеялись на худо, А худа что-то нет покуда, А худа не произошло!
И целый день потом в голове и ушах – этот мотив, как послевкусие, как самый счастливый и чудесный – нет, не конец. Нет, что вы, далеко не конец, ведь это - только начало!