Северные истории

Лейлис проснулась от холода, когда уже давно рассвело. Камин успел погаснуть и остыть, и комната наполнилась утренним холодным воздухом, пробиравшимся до незабранной балдахином кровати. Ей понадобилось несколько минут, чтобы понять, где она, и осознать, что вчера произошло. Она заглянула под покрывало и расплакалась. Теперь можно было плакать, сколько угодно, ведь мужа в покоях не было. Лейлис не заметила, когда он ушел — должно быть, ранним утром, стараясь ее не разбудить. Ей было невыносимо противно лежать на испачканных простынях, на которых, как ей теперь казалось, с ней сделали что-то плохое. Она неловко слезла с постели, откинула покрывало и подушки и начала стаскивать с кровати белье. Простыни и сорочка упали на пол большим белым ворохом. С сорочкой было все в порядке, но Лейлис чувствовала отвращение к этой вещи и ни за что не собиралась надеть ее. Хотелось разорвать эти тряпки, затолкать поглубже под кровать или засунуть в камин. Вода, приготовленная в тазике для умывания, была ледяной, но Лейлис, морщась и дрожа, обтерлась мокрым полотенцем и выбросила его в кучу белья. Вода в тазике подернулась ржавыми разводами, Лейлис в какой-то растерянности стояла и смотрела, как они расплываются, кожа ее покрылась мурашками от холода, а зубы стучали. Она не стала звать служанок, чтобы помогли одеться, до того не хотелось никого видеть в тот момент. Лейлис хотела сперва надеть сорочку из дорогого золотистого шелка и темно-зеленое шерстяное платье, но потом подумала, что такое сочетание цветов вряд ли будет уместно. Зеленый и золотой — цвета герба дома Хостбинов, а она теперь стала леди Эстергар. В итоге она надела под платье светло-серую льняную рубаху, выглядывающую сквозь прорези на рукавах и лифе. Чуть позже пришли служанки, прибрались в комнате и заново разожгли огонь в камине. Лейлис старалась обратить внимание и запомнить, как они складывают высушенные черные поленья и куда льют смешанную с маслом смолянистую жидкость из глиняной бутыли. Камины были устроены иначе, чем она привыкла — большие, расположенные в глубокой нише и совершенно не чадящие. Лейлис села в кресло у разгорающегося камина, подобрав под себя ноги и кутаясь в плащ, пока комната еще не прогрелась как следует. В таком положении ее застал лорд Рейвин. Она никак не отреагировала на появление мужа, только посмотрела на него и опять отвернулась, глядя на огонь в очаге. — Хорошо, что вы уже проснулись, моя леди, — Рейвин первый раз счел себя в праве обратиться к ней напрямую. — Самое время вам спуститься в великий чертог к гостям. — Я… мне нездоровится, милорд, — пробормотала Лейлис, низко склонив голову. Ей не хотелось никуда идти, не хотелось видеть людей и слышать чье-то веселье. Рейвин подошел к ней сзади, положил руки на плечи, заставив вздрогнуть. — Я бы тоже предпочел провести день иначе, если бы мог пренебречь своими обязанностями перед гостями. Но у нас нет такого права, поэтому я вынужден настаивать. Наденьте воротник, который я подарил вам, и платок. Утро сегодня выдалось прохладным. Может быть, вы привезли с собой это, — он запнулся, так как не знал слова из языка Долины, — это средство для лица, которым пользуются южные женщины? Это не принято здесь, на Севере, но у вас в самом деле болезненный вид, — муж погладил ее по волосам и склонился, будто хотел ее поцеловать, но не стал. — Я жду вас в чертоге через четверть часа, миледи. Это был приказ, выраженный в учтивой форме, и Лейлис полагалось слушаться. Она привела себя в порядок и спустилась в великий чертог. В зале было меньше людей, чем накануне, она сразу заметила старика Хэнреда, который, благодаря многолетнему опыту, мог пить хоть всю ночь, а поутру чувствовать себя как ни в чем не бывало. А вот юный Тайер Бенетор напился вчера до того, что теперь лежал в постели, и замковый лекарь вливал в него отвары и прикладывал ко лбу тряпицу, смоченную в холодной воде. Риенару Фэренгсену его пустяшная рана не помешала, по его словам, утешиться с двумя служанками сразу. Леди Бертрада, одетая в темно-синее платье из бархата и парчи, оттенявшее ее обычную бледность, поцеловала невестку в щеку и усадила на прежнее место за столом — между Рейвином и Криансом. Хэнред громко поздравил новобрачных с тем обстоятельством, что в первую брачную ночь никто никого не убил, и начал вспоминать, сколько раз был свидетелем обратной ситуации. Лорд Эстергар, как всегда, казался погруженным в свои мысли, правда, был немного веселее и разговорчивее, чем обыкновенно. Молодожены должны были есть с одного блюда, которое слуга — поскольку сидели они не вплотную друг другу — подносил им по очереди. В основном с женой брата любезничал Крианс, совершенно не смущаясь, что она не понимает большей части его болтовни. Мальчик старался вставлять в речь слова из старого наречия, которое только начинал учить, и выглядело их общение довольно забавно. Крианс показывал ей, как правильно есть кунтро — легкую закуску из рыбьей икры, которую подавали в яичной скорлупе. — Нужно подержать немного в горячей воде, чтобы не застывало, потом снять верхнюю часть скорлупки и выпить, — он взял с подноса одно яйцо, окунул до половины в сосуд с исходящей паром водой, сковырнул уже отделенный кончик скорлупки и выпил содержимое, причмокнув губами. Лейлис согласилась попробовать, хотя вид ей не особо понравился. Икра была смешана с какой-то полужидкой желейной массой, похожей на белок сырого яйца, с белой взбитой пенкой сверху. Вкус был слишком странным, чтобы понравиться с первого раза. Ей хотелось сдобного хлеба, масла и сливок, овсяной каши и ломтиков груши в сладком сиропе. А от пресноводной рыбы, желудевого хлеба и вездесущей кислой тьянки уже начинало тошнить. За столом просидели до полудня или немногим дольше, а потом произошло событие, оборвавшее трапезу. В великий чертог вошел стражник в нагруднике, подбитом изнутри мехом, с коротким копьем и мечом на поясе. Солдат доложил о чем-то кастеляну Эстергхалла, сиру Орсиллу Горлстеру, а тот передал сообщение своему лорду. Лейлис заметила, как муж разом помрачнел, нахмурился и сжал тонкие губы. Северяне обменялись несколькими репликами, из которых Лейлис различила одно повторяющееся имя — Фержингард. Леди Бертрада осталась в зале, стараясь отвлечь гостей, а лорд Рейвин вышел из чертога, вместе с кастеляном и стражником. Лорд Хэнред и еще несколько человек последовали за ними. Крианс тоже хотел было пойти, хоть понимал не больше, чем Лейлис, но мать удержала его, велев сидеть на месте. К Лейлис запрет не относился, и она, немного поколебавшись, пошла вслед за мужем. Они вышли во внутренний двор. Было холоднее, чем накануне, к тому же ночью немного подморозило, и вытоптанная земля покрылась слоем серой слякоти, медленно стекавшей в дренажные канавы. — Зачем вы пропустили это через ворота? Неужели не видели со стены? — отчитывал подчиненных Рейвин. — Но, милорд, ведь это от лорда Фержингарда… — возражал сир Орсилл. — Тем более, — тихо и зло процедил Эстергар. — Вы не приказывали не пропускать посланцев и гонцов. — Чтобы таких «посланцев» расстреливать запаленными стрелами, и приказ особый не нужен, — вставил Хэнред. — Лорд Хэнред совершенно прав, — заявил Рейвин кастеляну. — Вы и сами это прекрасно знаете, сир Орсилл. Они остановились около высоких, в два человеческих роста, главных ворот Эстергхалла, где уже толпились несколько стражников, полукругом обступив только что прибывшего человека, но держась от него на некотором расстоянии. Увидев своего лорда, стражники расступились, пропуская его. Лорд Рейвин встал напротив посланца, на расстоянии пары шагов, крепко сжав побелевшими пальцами рукоять меча. Его обычно спокойное лицо исказилось гримасой отвращения и ярости. Стоящее перед ним существо казалось мужчиной средних лет, с белесо-серой кожей и копной спутанных волос непонятного цвета, припорошенных снегом. Все его тело, от ступней до лба, покрывали короткие линии и символы цвета темных гноящихся ран. Мужчина был бос и почти не одет, не считая короткого, едва до середины бедер, черного сюрко с гербом Фержингардов. В руках прибывший держал небольшую шкатулку из светлого дерева, украшенную янтарем. — Лорд Вильморт Фержингард передает лорду Рейвину Эстергару свои поздравления и наилучшие пожелания, а также подобающий подарок, — произнес посланец глухим, неестественным голосом, будто звуки застывали у него в горле. Старик Хэнред нарушил повисшую тишину, выругавшись в самых непотребных выражениях, и сплюнул. Лейлис, стоявшая немного поодаль, за спинами мужчин, все-таки разглядела посланца, и его вид поразил и испугал ее. Мужчина стоял босиком в холодной жиже, с его изодранных и поврежденных ног лоскутами слезала кожа, обнажая темнеющую плоть, а бледное лицо не имело абсолютно никакого выражения, будто восковая маска. — Лорд Вильморт Фержингард передает лорду Рейвину Эстергару свои поздравления и наилучшие пожелания, а также подобающий подарок, — повторил он точно таким же тоном, что и несколько минут назад. — Сожгите это, — дрожащим от ярости голосом приказал лорд Рейвин. — И подарок тоже. Стражники будто бы ждали этой команды, потому что все было сделано быстро. Кто-то подкатил колоду для рубки дров, другие уже волокли вязанки хвороста и скидывали их на каменной площадке за воротами, чтобы сложить там костер. Солдат толкнул посланца древком копья в спину, и тот неловко упал вперед, как падает сваленное дерево. Когда стражник положил его руку на колоду и рубанул топором, отсекая по плечо, Лейлис вскрикнула от ужаса. А посланец лорда Фержингарда, казалось, даже не заметил этого. — Лорд Вильморт Фержингард передает лорду Рейвину Эстергару свои поздравления… — успел выговорить он, прежде чем ему отрубили голову. Это было уже слишком для Лейлис, перед глазами у нее потемнело, и она упала бы, если бы Хэнред не успел подхватить ее под руки. В себя она пришла спустя несколько минут, когда разрубленные останки посланца сложили в войлочный мешок и бросили в быстро разгорающийся костер. Хэнред все еще поддерживал ее, не давая осесть на землю. — Что с вами, миледи? — спросил обеспокоенный лорд Рейвин, увидев, что она приходит в себя. — Вам нужен лекарь? — Все с ней в порядке, — успокоил его Хэнред. — У твоей жены обморок случился, только и всего. Я уже однажды видел такое. — Зачем вы вышли? Возвращайтесь в замок, — велел Эстергар жене. Лейлис, справившись с головокружением, пошла через двор под руку с Хэнредом, поминутно оглядываясь назад. — Напугала ты мужа, — полушутливо упрекнул ее старик. — Я… мне дурно стало… — Я-то понял. Встречал я на Юге девиц, которые и крови боятся, и мышей, и пауков и еще Неизвестный ведает, чего. — Что… что это было? — запинаясь, спросила Лейлис дрожащим голоском, — этот… человек… — Это уже не человек был, — жестко произнес Хэнред. — Это ужасно, отвратительно, — он начал сыпать словами на своем родном языке, но смысл их был предельно ясен. — Фержингард оскорбил своего господина дважды. Он должен был прибыть сам, лично, и сам высказать все свои треклятые поздравления, ты понимаешь? Здесь не должно быть никаких отговорок, это долг вассала перед сюзереном. Но вместо этого он прислал… это существо. И где он нашел-то упыря, хотел бы я знать? Думаешь, в лесу поймал? Или из-подо льда выковырял? Как же… я почти уверен, что он сам их и делает в своем замке… На бумаге об этом ни слова, но слухи давно уже идут, не скроешь ведь. Но как доказать это? Ты знаешь, пожалуй, если копнуть на пятьсот лет назад, у каждого дома найдется немало паскудного и отвратного. Но с Фержингардами — особая история... Лейлис не понимала, о чем он говорит и что имеет в виду. — Лорд Хэнред, мне известно только об одном Фержингарде — о том, который убил сто своих жен и о котором была сложена баллада. — А, этот… Да, был такой. Но и нынешний, лорд Вильморт, ничем не лучше, поверь мне. Я помню его еще мальчишкой, он и тогда был какой-то странный и неприятный. Как и все в его семейке. Знаешь, лорд Рейвин просил меня ничего тебе не рассказывать, но… — старик обернулся, кивком указал на растворенные ворота. — Если ты теперь леди Эстергар, если этот замок — твой дом, то все это тебя теперь касается напрямую, и ты имеешь право знать… как на самом деле обстоят дела на Севере.