Северные истории

*начало флешбэка*

У дочки лорда Эргоса Бенетора с самого рождения были собственные роскошные покои, в которых постоянно жила кормилица и дежурили несколько служанок. Стражник стоял на пороге комнаты, а покои лекаря располагались на расстоянии десяти шагов по коридору. Сам лорд Бенетор очень любил проводить время с детьми, и все обитатели замка знали, что если лорда нет в его собственных покоях или в обеденном зале, то он, скорее всего, с дочерью. Он часто показывал девочке гемму из слоновой кости, на которой было изображено лицо молодой женщины. — Кто это, Итлисс? — спрашивал лорд Эргос, которого всегда в такие минуты посещало чувство печали и вместе с тем умиления. — Мама, — пищала девочка и тянулась поцеловать гемму. В десятый день осени лорд Бенетор также по обыкновению проводил свободное послеобеденное время, играя и разговаривая с дочерью, когда вошел слуга и передал только что принесенное вороном послание из Эстергхалла. — Что это, малышка? — спросил лорд, передавая эмалевую капсулу дочке. — Правильно, письмо. Открой, если хочешь. Куда нужно нажимать? Да… вот сюда. Теперь посмотрим, что пишут нам Эстергары. С минуту лорд просматривал короткое, в две строчки, послание, потом аккуратно снял сидящую у него на коленях Итлисс и поставил на пол. — Серночка моя, иди, попрыгай. У твоего отца появились дела. Лорд поспешно покинул покои дочери, прошел по коридору, спустился по узкой винтовой лестнице и вышел к летней анфиладе залов, соединенных широкими арочными пролетами. — Мой дорогой и любимый брат! Где же ты в этот послеобеденный час? — громко воззвал лорд. — Может быть, ты читаешь отчеты от комендантов наших крепостей на западе? Или принимаешь посланников? Обсуждаешь с кастеляном подготовку к зиме? А может, упражняешься с оружием? Лорд заглянул в зал для тренировок. Двое его старших сыновей, а с ними сынишка кастеляна и две девочки управляющего весело носились по площадке с одним деревянным мечом на всех, постоянно переходящим из рук в руки. Лорд Бенетор подумал, что за детьми должен бы присматривать кто-то из взрослых, чтобы они не поколотили друг друга в азарте игры, но ему самому стало стыдно от этой мысли, и он отправился искать брата дальше, приговаривая себе под нос все новые предположения касательно его местонахождения. — Может быть, ты решил заняться сведением наших денежных счетов? Или проводишь свое время за познавательным чтением? Чем же, демоны тебя побери, ты занят, дорогой мой брат?.. А, вот чем, — подытожил лорд Бенетор, входя в душное и пропахшее запахами готовки помещение рядом с кухней. — Ты пьешь. Лорд Эргос с удовольствием пнул заснувшего за низким столом брата по ноге. — Проснись, мой дорогой братец! Я должен тебе что-то сказать. Сир Бьертольф Бенетор разлепил глаза, вопросительно уставился на старшего брата. — Только что пришло письмо из Эстергхалла. Лорд Эстергар вчера умер. — Как? — недоуменно переспросил Бьертольф. — Опять? — Да не старый лорд Агнор, а его сын, Ретруд! Умер вчера. От чего — не пожелали сообщить. — Так значит, правление Эстергаров закончилось? — все так же удивленно осведомился брат лорда. — Пока нет. У Ретруда есть сын, Рейвин. Меня вызывают в Эстергхалл присягнуть ему на верность. — Так ему же… десять? Одиннадцать? — Уже тринадцать. Он год как воин. Мой дорогой брат, неужели ты третий год не выныриваешь из бочки? Север на пороге великих перемен, никому не ведомо, что будет со всеми нами в самом скором времени… Мои сыновья еще малы, а их дядя — вечно пьян, бестолков и бесполезен. Я должен ехать, но не могу доверить тебе замок даже на несколько дней, потому что ты проведешь их в том же положении, в каком я только что тебя обнаружил. Сир Бьертольф слушал его молча и совершенно безразлично. — Мне надоело это, брат, — покачал головой Эргос. — Я велю стражникам не подпускать тебя к дверям погреба и запрещу слугам подносить тебе какие-либо напитки кроме воды и неперебродившего сока тьянки. Как всегда после общения с младшим братом, лордом владело раздражение. «Хвала Неизвестному, в нашей семье все-таки есть человек, на которого я могу положиться». — Моя дорогая и любимая сестра, где ты? — громко позвал лорд, поднявшись обратно в анфиладу. С сестрой было проще. Леди Ротруда, бездетная тридцатилетняя вдова лорда Костерера, в это время дня всегда была в своих покоях и возилась с разного рода счетами, как и полагалось хозяйке замка. — Сестра, — прямо с порога начал Бенетор, — лорд Ретруд Эстерграр умер вчера вечером. — Я уже знаю, — ответила леди Ротруда. — И я должен поехать в Эстергхалл, чтобы принести присягу тринадцатилетнему мальчишке, который хочет назваться лордом. Все дела и все управление на время моего — надеюсь, непродолжительного — отсутствия ложатся на твои плечи. И дети, самое главное — забота о детях. — Конечно, брат, — женщина оторвалась от изучения товарных накладных и принялась теребить в пальцах чеканный медальон из бледного золота, что висел у нее на шее на цепочке из того же металла. — Могу ли я узнать, в силе ли твоя договоренность с… нашим другом? — Я дал ему слово, — ответил лорд Эргос. — Но оно связывает меня лишь в определенной мере. Я еще не знаю, как сложится… ситуация. И пока я не пойму этого, я не буду действовать. Уже к ночи в Кримхельтон приехали лорды Сергорт и Фарлонг, а с ними старший сын давно больного, но все никак не умирающего лорда Незергарда. — Каждый раз, как умирает Эстергар, мой замок превращается в проходной двор, — деланно-недовольно пробормотал Бенетор и пошел встречать гостей. В его обязанности не входило оказывать им особые почести, но позаботиться о комфорте всех прибывших было необходимо. Из ближайших соседей лорду Эргосу был приятен только сир Бренн Незергард — за полное отсутствие у того высокомерия и чванливости. Вот и в этот свой приезд он привез две большие клетки с воронами, не думая о том, как роль посыльного скажется на его статусе. Лорд Бенетор велел разместить его в самых лучших гостевых покоях. Оставалось только дождаться четырех лордов с юга, которые должны были прибыть утром следующего дня или, самое позднее, к полудню, чтобы всем вместе отправиться в Эстергхалл. Так было безопаснее, и дорогой можно было много что обсудить. К тому же, если бы каждый ехал в собственной повозке, то всем не хватило бы места на стоянке перед замком сюзерена. Убедившись, что о гостях позаботились должным образом и всех детей уложили спать, лорд Бенетор решил последовать общему примеру и тоже отправился в опочивальню. Разбудили его глубокой ночью, задолго до рассвета. Проснувшись, он увидел возле своей кровати сестру. Она была одета в белую ночную сорочку, поверх которой был накинут домашний шерстяной плащ, а в руках держала свечу в бронзовом подсвечнике. — Что случилась, сестра? — спросил лорд, приподнимаясь на постели. — Наш друг приехал и хочет говорить с тобой, — ответила леди Ротруда. Ее лицо в свете единственного дрожащего огонька пламени выглядело довольно зловеще, по медальону на шее прыгали зеленые блики. — Он в замке? — спросил Бенетор, догадавшись, о ком идет речь, но больше пока ничего не понимая. — Нет, он ждет тебя на стоянке, в хижине смотрителя. — Он ждет, что я пойду ночью на тракт? — этот вопрос лорд Бенетор задал, уже одеваясь, но осекся, вспомнив, к кому обращается. Леди Ротруда когда-то в одиночку преодолела путь от Формдорфа до Кримхельтона в одну ночь, ехала верхом через лес по ледяному тракту почти двадцать лиг, к утру загнала лошадь, но добралась до дома. Что по сравнению с этим небольшая прогулка под луной, которую предстоит совершить ее брату? — Хорошо, — произнес лорд Эргос. — В конце концов, нам действительно есть о чем переговорить. Я пойду к нему сейчас. А ты, сестра, иди в комнату Итлисс и оставайся там до утра. Бенетор сам не мог точно сказать, какие опасности могут грозить девочке в замке, когда уже десять дней как миновало снежное поветрие, но в той сложной и неопределенной ситуации, в которой он оказался, ему было необходимо для собственного успокоения, чтобы с его любимой дочерью находится родной человек, которому можно доверять. Все жилища смотрителей на Севере снаружи выглядели совершенно одинаково — темные, глухие деревянные строения без окон, старые и зачастую ветхие, но всегда с крепкими засовами на дверях. Смотритель почти всегда жил один, никто и никогда не заходил в его жилище, а еду, воду и все остальное необходимое для жизни оставляли перед дверью. «Он мог попросить меня принять его в замке так, чтобы никто об этом не узнал, — недовольно рассуждал про себя Бенетор, идя по тракту, освещенному лишь лунным светом. — Мог переговорить со мной в любой из дюжины стоящих здесь повозок. Но он зовет меня ночью в хижину смотрителя. Что он, хочет меня испытать или просто издевается?». Прибывший ждал его, сидя на лавке и нетерпеливо постукивая пальцами по грубо выстроганной столешнице, на которой помещалась зажженная лучина. Это был мужчина лет сорока, высокий и худой, с бледной кожей и темными, но уже щедро тронутыми сединой волосами. Его левую руку скрывала перчатка из черной лакированной кожи, но когда широкий рукав его богато расшитой мантии слегка задирался, можно было заметить потемневшую и ссохшуюся плоть предплечья. — Приветствую, лорд Эргос. — И вам мое почтение, лорд Вильморт, — Бенетор обошел вокруг стола и сел на табурет, небрежно спихнув с него корзину с какими-то вещами хозяина хижины. — Где же ваши спутники? Разве вы не должны были приехать вместе с лордами Нертоном, Элейтом, Ниатаром и Ребатом? — Я решил выехать один, а с соседями улажу недоразумение позднее, — нетерпеливо отозвался Фержингард. Бенетор пожал плечами, оставляя это объяснение на совести собеседника. Его так и подмывало осведомиться, успела ли птица с известием о смерти лорда Ретруда достичь Кейремфорда, прежде чем лорд Вильморт отправился в дорогу. Но вместо этого лорд Эргос окинул взглядом хижину и произнес с легкой, ничего не значащей улыбкой: — Вы выгнали смотрителя из его жилища. До сего дня я не был уверен, что такое вообще возможно. — Просто попросил подождать немного за порогом, пока мы с вами побеседуем. С ним не случится ничего, как и с нами, поэтому не волнуйтесь. — Надеюсь, что так. Нового смотрителя будет так же сложно найти, как и нового лорда. — Об этом я и хотел поговорить. О новом лорде Эстергаре. — Что ж, по обычаю дело ясное — у Ретруда остался законный сын, достигший положенного возраста. Он и наследует отцу, какие могут здесь быть вопросы? — Мальчику тринадцать лет, и он единственный прямой потомок лорда Агнора по мужской линии. Что хорошего может получиться из этого для Севера? — Я стал лордом в шестнадцать лет, а вы, если мне не изменяет память, — в семнадцать. И мы, кажется, оба неплохо справляемся с нашими обязанностями. — Именно. Мы, — Фержингард особенно выделил это слово, — справляемся хорошо. О династии Эстергаров последнее время такого не сказать. Лорд Агнор, не отрицаю, был способным правителем, но и он в последние годы представлял довольно плачевное зрелище — смерть старшего сына его сильно подкосила. Ретруд вовсе ничего не делал, занятый одними развлечениями. Чего стоит ждать от его сына? — Всего, что угодно. — Именно это меня и беспокоит. — Ближе к делу, если можно, лорд Вильморт. Я поклялся не использовать ваши слова вам во вред, поэтому говорите прямо. К чему вы ведете? — Как законный супруг леди Альды Эстергар, я имею право претендовать на Эстергхалл при отсутствии у Агнора прямых потомков мужского пола. — Это соответствует закону и обычаю, — согласился Бенетор. — И куда же денется Рейвин? — Мне придется убить его, полагаю. — Вам придется… — Бенетор еле подавил ироничную улыбку. — Уверен, ваша жена поймет это и согласится с вами. — Она во всем соглашается со мной, как и положено хорошей жене, — сухо ответил Фержингард. Лорду Эргосу стало не по себе, и неприятная дрожь прошла по позвоночнику, когда он вспомнил о своей сестре и детях. «Моя сестра неправильная женщина, — подумал он, — но за это я люблю ее больше. Пусть она подвержена противоестественным желаниям, зато я уверен, что ни один мужчина не овладеет ею настолько, чтобы сделать молчаливой пособницей убийства родных племянников». Как правитель он понимал Фержингарда, но не мог понять леди Альду — ведь для нее Рейвин не чужой, это последний ребенок ее родного брата, она жила с ним под одной крышей двенадцать лет, видела, как он растет, учится ходить, читать и сражаться… «Это действительно auterre, — со смесью восхищения и отвращения подумал Бенетор, — только страсть способна сделать с женщиной такое». Бенетору очень захотелось выпить. Он пошарил в корзине на полу, выудил темную бутыль с чем-то, отнюдь не похожим на вино, и, брезгливо поморщившись, засунул обратно. «В жизни не задумывался о том, что пьют смотрители тракта. Знал бы — позаботился передать ему хотя бы пару бутылок из того, что не жалко». Он снова поднял взгляд на Фержингарда, сидевшего напротив с непроницаемо-спокойным лицом. Только нервное постукивание пальцами по столу выдавало его волнение. — И… как умрет мальчик? — спросил Бенетор. — Я вызову его на поединок до начала принесения присяги. Если победу одержу я, то все владения Эстергаров перейдут ко мне. Лорды, которые пожелают присягнуть мне, как своему сюзерену… не будут иметь оснований для сожалений. — Что ж… Уверен, несмотря на увечье, вы справитесь с тринадцатилетним мальчишкой без чьей-либо помощи. Или зачем вы мне все это рассказываете? В чем заключается моя роль? — Еще никто не делал того, что собираюсь сделать я. В известной нам истории Севера еще никогда не менялась правящая династия. Когда я заявлю о своем праве не только на все владения, но и на верховный статус Эстергаров — я смогу ожидать, что вы поддержите меня? Бенетор в задумчивости пожевал нижнюю губу, осознавая значимость своего ответа. — Я не даю поспешных обещаний, лорд Вильморт. Даже если я решу присягнуть вам, я ни в коем случае не стану делать это первым, чтобы не оказаться в этом одиноким. — Вы не окажитесь одиноки, а напротив, присоединитесь к большинству. Я уже заручился поддержкой всех своих соседей. Ваша присяга принесет мне также поддержку Фарлонга, Незергарда, Сергорта и других ваших соседей. — Вы хотите разделить Север пополам? — иронически осведомился Бенетор. — Вовсе нет, напротив — я стремлюсь сохранить его единым, под общим порядком. Порядком, который Эстергары за пять сотен лет так и не смогли обеспечить. А я смогу это сделать. С вашей поддержкой, разумеется. У вас есть влияние на ваших соседей, они поступят так, как поступите вы. И я повторяю: те, которые присягнут мне, не пожалеют об этом. Из представителей могущественных домов только лорд Фэренгсен, возможно, откажется — но он уже не молод и страдает, как известно, от расслабленности мышц, так что даже при самом неприятном раскладе не составит труда убрать с пути и его. — Звучит многообещающе, — нехорошо улыбнулся лорд Эргос. — Хотя и довольно мерзко. Даже не знаю, какой поединок будет более бесчестным — с подростком или наполовину калекой. Фержингард досадливо поджал тонкие бескровные губы. — Вы убили дядю, чтобы стать лордом, и говорите мне о том, что бесчестно? — Я убил дядю, чтобы остаться в живых. Он поставил меня почти в такое же положение, в каковое вы хотите поставить юного Эстергара. Извольте уяснить разницу: я преступно и подло убил того, кто заслуживал смерти, вы же с полным правом и в соответствие с обычаем намереваетесь убить мальчика, который такой участи еще не успел заслужить. Можете называть меня бесчестным, но я не считаю, что мой поступок хуже вашего. — Вы как будто считаете, в этом мире есть какая-то справедливость и каждый получает то, что заслуживает? — безэмоционально поинтересовался Фержингард. Он пытался понять ход мыслей собеседника, но сам плохо разбирался в людях, а лорд Эргос был не из тех людей, кого легко читать. — Конечно, нет! — со смехом воскликнул Бенетор. В его смехе, быстро оборвавшемся, слышалась горечь. — Справедливость! Вы еще вспомните о южных богах, которые защищают праведников! Он машинально дотронулся сквозь одежду до геммы, которую всегда носил на груди. Если он и верил когда-то в справедливость, то перестал после смерти жены. — Вот что, лорд Вильморт… Когда я оказался в сложной ситуации, я спасал себя сам. Жизнь жестока, и все люди ведут борьбу и умирают, кто-то раньше, кто-то позже. Думаю, нет оснований юному Эстергару быть в этом отношении исключением. — Так это согласие, лорд Эргос? — вскинулся Фержингард. — О да. — Я могу заручиться вашим обещанием? — Я даю слово, что не оспорю ваше право вызвать Рейвина Эстергара на поединок, а в случае вашей победы принесу вам присягу как своему сюзерену незамедлительно после того, как это сделает… — Бенетор сделал паузу, обдумывая, чье имя назвать. Из почти сотни лордов, которые будут присутствовать на съезде, по-настоящему весомы голоса десяти или, самое большее, дюжины. Меньше всего Бенетору хотелось, чтобы между лордами произошел раскол и Север потрясла новая война, такая, каковой не было еще ни разу после Эстерга. Он не мог позволить себе рисковать своей жизнью, когда его дети еще малы и беспомощны. Будь его воля, он вовсе не стал бы ввязываться во все эти интриги, но заговор уже сложился без него, и, оставшись теперь в стороне, он проиграет наверняка. Но после кого принести присягу? Чей голос послужит гарантией подавляющего перевеса Фержингарда? Сам Бенетор больше всего доверял мудрости и честности лорда Фэренгсена, но тот если и присягнет, то лишь последним, под общим давлением… После Хэнреда? Старик пользуется заслуженной славой великого воина и путешественника, но он непредсказуем и в его седой голове нет и тени благоразумия. Элейт? Точно нет — ведь он родной племянник лорда Вильморта, наверняка ему выпадет честь и риск первым поддержать родича. Бежали секунды, Фержингард напряженно вглядывался в его лицо, а Бенетор просчитывал в уме множество возможных вариантов и раскладов. — Сразу после лорда Нертона, — закончил лорд Эргос с победной улыбкой. «Толстый лысый болван Нертон, но чутье и нюх острее, чем у осатры. Вот уж кто точно не согнет свое жирное колено, пока не будет уверен всецело в том, что это сулит только выгоду». — По рукам, — сразу же отозвался Фержингард и протянул Бенетору здоровую правую руку. «А он уверен в своих позициях», — подумал Бенетор, принимая рукопожатие.