Ксенофил

— Хам и невоспитанный тип! — Ксенофоб и великоземлянский шовинист, совершенно не уважающий археологов со славной планеты Чумароз! — Неграмотный идиот, криво владеющий космолингвой! — А ты… а ты… А у тебя борода кривая! Профессор Селезнёв стоял рядом с каютой механика Зелёного, обхватив голову руками, и слушал доносящиеся из-за двери вопли. — Папа, ты же говорил, что шпионить нехорошо, — с упрёком сказала подошедшая Алиса. — Нехорошо будет, если на борту произойдет смертоубийство, — простонал профессор. — Тем более, в мою вахту. Ну зачем мы согласились подбросить Громозеку до Альдебарана?! — Потому что он твой друг, а на «Пегасе» пока полно свободного места! — напомнила Алиса. Вдруг Селезнёв наклонился к замочной скважине (строго говоря, это была щель для идентификационной карты, но по традиции её почему-то называли замком). — Папа, ты не только подслушиваешь, но и поднюхиваешь? — изумленно спросила Алиса. — Слава богу, — Селезнёв выпрямился и широко улыбнулся. — Валерьянка. Значит, дело решили миром. — Или Зелёный упал в обморок, а Громозека его отпаивает, — с оптимизмом предположила Алиса. — Не будем о грустном, — профессор ухватил дочь за руку и повёл от двери. — Теперь и впрямь не стоит подслушивать. Тем временем Зелёный сидел в своей каюте на кушетке в совершенно неподобающем для космолётчика виде: на нём были одни трусы по колено. Он расслабленно откинулся назад и попивал восхитительное киндзмараули. А позади Зелёного разместился гость-чумарозец и массировал его плечи. Вид у него был даже более неподобающий: снятый скафандр валялся на полу, двумя свободными щупальцами Громозека держал рюмку с валерьянкой и гроздь винограда, а ещё одним он отрывал ягоды и клал их в рот Зелёному. Периодически гость и хозяин принимались выкрикивать самые обидные и дурацкие ругательства, которые приходили им в голову (учитывая, что их мог услышать несовершеннолетний ребёнок). Вдруг Громозека повёл свернутым в трубочку ухом и удовлетворённо сказал: — Ушли. — Наконец-то, — проворчал Зелёный. — Почему вы, земляне, такие странные? Ситуация, когда двое ссорятся, кажется вам более естественной, чем когда они любят друг друга. — Потому что мы с тобой разных видов, — поучительно сказал Зелёный. — Но одного пола. А моя мама всё ещё не потеряла надежды меня женить — когда найдёт нравящуюся ей невесту. — Ксенофоб, — буркнул Громозека. — Было уже сегодня, — отмахнулся Зелёный. — И не ксенофоб, а ксенофил. Иди ко мне, мой бегемотик! — Кто это ещё? — с подозрением спросил Громозека, устраиваясь поудобнее. — Очень милое животное. Я тебе потом в информатории покажу. Громозека ловко стащил с Зелёного трусы в весёленький горошек, обеспокоенно осведомившись: — Не больно? — Сто раз говорил — это одежда, а не часть меня… Эй, а вот это уже часть меня, поаккуратнее! Громозека обхватил член Зелёного истекающим слизью щупальцем и начал неторопливо двигать им вверх-вниз. Двумя щупальцами он продолжал массировать плечи землянина (хороший массаж тот любил даже больше киндзмараули), двумя осторожно раздвигал его бёдра, а ещё одно, извиваясь, подбиралось к ягодицам Зелёного. Тот стонал и выгибался. Наконец скользкий отросток Громозеки проник в зад Зелёного, а последнее оставшееся свободным совсем тонкое и длинное щупальце — в его рот. Человек и чумарозец слились в порыве страсти. Полупрозрачная серебристая слизь пятнала усыпанную веснушками бледную кожу. Зелёный глухо стонал, а Громозека, чьё ротовое отверстие было не занято, сперва невнятно рычал, а потом выдал: — Пхнглуи мглвнафх ктулху рльехвгах нагл фхтагн! Зелёный знал, что это означает «Мой маленький хрупкий цветочек». Ласковые слова стали последней каплей, и он, зарычав, кончил. Щупальце в его заду тоже исторгло порцию слизи, пригодную для оплодотворения полутора тысяч кхмлулей икры. Отдышавшись, Зелёный с подозрением спросил: — Ты щупальца-то мыл? — Ваша вода меня обжигает, — отозвался Громозека, наливая очередную рюмку валерьянки. Зелёный только рукой махнул. Он знал, что возлюбленный врёт, но почему-то его боязнь микробов на контакты с археологом не распространялась. Наверное, из-за того, что чумарозская зараза землянину грозить не могла — очень уж они были разные. — Бегемотик мой, — нежно протянул расчувствовавшийся Громозека. Зелёный хотел было возмутиться, но вспомнил, что сам недавно его этому научил. Так что он снова выпил вина и запел «Сулико». Громозека негромко вторил ему — в собственном переводе на чумарозский: — Фхантул тиу хррул пои глвфгал тан...