Сладкий омут

Джейсон Вурхиз был похоронен глубоко под грязно-синей толщей воды. На дне его жрали сомы и карпы, не брезговавшие проклятой плотью. Озеро, в котором однажды утонул мальчик, навеки стало тюрьмой неупокоенного убийцы. Томми Джарвис надеется на это. Всякий раз, когда юноша выходит на берег, его сердце замирает, а взгляд судорожно бегает по сторонам, выискивая следы на песке. И только видя гладкую линию пляжа, поддернутую утренней перламутровой дымкой, он мог, наконец, вздохнуть. Страх отступал, ненадолго разжимая свои тиски. Каждый день это была борьба с собой - выйти и убедиться, что адская резня не повторится вновь. Но парень пересиливал себя, ибо на нем лежала вина в стольких смертях, что Том просто не мог покинуть злополучные места и забыть произошедшее точно кошмар. Когда он с порога мэрии заявил о желании стать здешним рейнджером, местные власти странно смотрели на молодого человека, однако на работу приняли за отсутствием других добровольцев. Он твердо решил остаться здесь надзирателем монстру, выплюнутому преисподней. Прошло время, и истории о Джейсоне снова забавляли молодежь, опять приезжавшую на Хрустальное озеро устраивать кутежи подальше от взрослых с выпивкой и незащищенным сексом. А Томми негодует, что в свои неполные двадцать три не находит ничего хорошего в таком времяпрепровождении. Едва забрезжит рассвет, молодой рейнджер закидывает на спину ружье, напоследок глядит в зеркало, всматриваясь в свои красные от недосыпа глаза. Весь уикенд он на ногах: пьет мерзкий кофе и бродит около лагеря, периодически слушая рацию. Еще как назло закончилось успокоительное - старый-добрый помощник от нервозности и бессонницы. Лес сегодня спокоен, Томми, застукавший невредимых целующихся тинэйджеров, тоже. Выходные закончились - опасность миновала. Молодой смотритель обходит свои угодья, идет через буреломы по ведомым ему тропам, которые без карт знает наизусть, мочит пшеничные волосы о покрытые росой ветки кустарников. Спасаясь от не очень-то весенней утренней прохлады, он плотнее застегивает куртку и спешит покончить на сегодня со своими обязанностями, чтобы скорее забыться заслуженным сном на целый день. Ближе к полудню он возвращается в лесничью хижину, от земли противно-сладко уже привычно тянет прелыми листьями и хвоинами. Томми бросает усталый взгляд на свой старенький пикап и шагает мимо, не имея никакого желания выбираться в город. Таблетки подождут, с ним ничего не случится. *** Дрожащими руками юноша с трудом откручивает пластиковую крышку диазепама – «успокоительного», на самом деле - сильного транквилизатора, но первый вариант звучит приятнее и здоровее. Не заботясь о последствиях, Джарвис глотает двойную дозу и, схватившись за голову, ждет, пока отступит. А кровь продолжает шуметь в ушах, перекрывая все звуки, словно… Словно он под водой. Томми достаточно много прожил в кошмаре, чтобы различать мерзкие и пугающие сны на почве тлеющего нервного срыва и реалистичные предзнаменования. Сейчас было второе, и оно значило лишь одно – рано или поздно Джейсон выберется. Очень скоро. Ему нужно вернуться к изначальному плану – найти способ избавить мир от неумирающего маньяка, охочего до крови и хаоса. В городской библиотеке среди громадных стеллажей до потолка есть крошечная секция, посвященная магии и прочему сверхъестественному чтиву. В своем состоянии Томми не пренебрегал даже очевидно желтушной чепухой, однако ничего полезнее круга из соли в книгах найти не удалось. Вдруг буквы на стилизованных под старину страницах поплыли и заплясали, парень с тихим стоном опасно оперся на полки, стараясь перетерпеть сильное головокружение, он чувствовал себя крайне разбито после лекарств в таком количестве. Стены из книг угрожающе покачнулись, но шкафы устояли, а потом сверху, совсем рядом, упал по звуку тяжелый талмуд. Толстый фолиант оказался завернут в посеревшую от пыли ломкую бумагу и перевязан разлохмаченной тонкой бечёвкой. Разобравшись с оберткой, рейнджер увидел на обложке странную надпись, похожую на «оккультизм». - Бинго! Рукописный пергамент с подтекшими чернилами трудно читался, но все же поддавался. «Покуда бессмертный тяготит собой землю и ступает из могилы к живым, его можно связать с человеком, но не убить… Кровь мастера и знак чудовища…». Письмена, напичканные архаизмами, подходили для сценария какого-нибудь ужастика, Томми часто казалось, будто он уже давно часть такого фильма. И все же он решился: время поджимало, а инструкции были до боли простыми. Ночью озеро вместе с лесом хранили жуткое молчание, луна спряталась за тучами, уступая господство кромешной тьме. Даже сова, жившая на соседнем дереве и укавшая по вечерам, стихла. Дурнее знаков не придумаешь. Юноша с ружьем за спиной бесшумно ступал по лесному ковру, в руках он крепко сжимал топор (хоть и лучше всех знал, что в рукопашную против такой нечеловеческой силы не выстоять). Вода, черная точно нефть, волнами ластилась к ногам, прося избавить от скверны. Томми Джарвис без всяких церемоний рассекает ладонь, шипит и густо льет кровью на самодельную маску. Кожа по краям раны жжется, рейнджер швыряет маску в озеро, в равной степени надеясь на успех или провал. Держащийся на плаву кусок деревяшки несет от берега. И только парень начинает в мыслях называть себя суеверным кретином – поделка, подобно поплавку с осетром на крючке скрывается под толщей воды и не всплывает. В темноте молодой смотритель не видит пузырей, поднимающихся к поверхности, но вмиг замечает вспучившуюся водную гладь. Словно в замедленной съемке показывается сначала макушка, а затем все больше и больше становится виден отвратно знакомый силуэт. Том хватается за ружье и проклинает себя за еще одну хуевую затею, из-за которой освободившийся кровожадный психопат вновь учинит бойню. Начиная с него. Не дожидаясь, рейнджер стреляет. Каркают и наполняют темное небо всполошенные вороны, из камышей шарахается прочая живность. Трудно промахнуться по такой здоровой туше. Джейсона сносит назад, но разве пули способны остановить порождение мести и злобы, маньяк срывает с себя бороду водорослей и продолжает идти прямо на мальчишку, грузно вырывая каждый шаг из черного, подобно смоле, озера. Томми не останавливается всаживает еще и еще, пока монстр из ночных кошмаров не оказывается прямо перед ним. Сердце замирает, губы дрожат, однако в голове на удивление ясно: надрывно и сбивчиво он произносит, скорее пищит, слова, значение которых ему неизвестно. И Джейсон застывает, более не двигаясь, лишь смотря заплывшими глазами из-под маски. Точно в тумане Джарвис на ватных ногах сам подходит и прикладывает раненую ладонь к морде, чувствует, как горит рука. Кровь шипит, пузыриться и, кажется, въедается в грязно-белую маску, закрепляя метку под едва слышный вой и ощутимые судороги утопленника. Томми трясется, ошарашено пялится то на собственные ладони, то на Джейсона, не смевшего шелохнуться, и начинает истерично смеяться. Он не мог поверить, что сработало - теперь Вурхиз не причинит никому вреда. В приступе эйфории рейнджер безнаказанно рубает топором по гнилой бочине, а плоть мерзко срастается обратно, смыкается бардовой паутиной. Безумно долго, с самой психушки, он ждал этого заветного часа. Парень командует – убийца подчиняется. Джарвис кромсает – Вурхиз, чуждый боли, безмолвно стоит. Молодой смотритель лично ведет бессмертного маньяка, ставшего послушным истуканом, в свой подвал, крепко вяжет цепями и надежно запирает. В ненормально приподнятом, из-за чрезмерного стресса, настроении он обыденно отправляется спать. Счастливо. Без диазепама. Абсолютно не боясь и не отдавая должного отчета, кого запер, будто старую стиральную машину в чулане. Весь следующий день Томми Джарвис провалялся в дичайшей лихорадке. К нему болезненно возвращался рассудок, давая наконец возможность осмыслить содеянное без поволоки ночного сумасшествия. С оружием наготове юноша спустился в подвал, там, рядом с бытовым хламом, увешанный и обездвиженный импровизированными кандалами из стропа для машины узник находился на том же самом месте, что и вчера. Бояться было нечего. *** С тех самых пор психическое здоровье Томми значительно улучшилось: постепенно улетучился страх перед Джейсоном в непосредственной близости, ушли бессонные ночи у озера, и сократилось количество жалоб от подростков, что им портят веселье. Было и еще кое-что. Уже пошло на десятки, сколько раз он кромсал, давил, жег – «убивал» Вурхиза за каждую невинную жертву, именно это приносило удовлетворение и гасило преследовавший с раннего детства ужас. В то же время Джейсон всегда следовал за рейнджером, его присутствие четко ощущалось даже без зрительного контакта, это не поддавалось приказам, и никакие цепи не могли удержать маньяка, когда Томми слишком отдалялся от него. Позже выяснилось, что это необходимое и мерзотное условие. Постепенно молодой егерь смирился с очертаниями громоздкой фигуры среди деревьев, слава Богу, безоружной. Истукан послушно не попадался другим людям на глаза, только иногда подходил к Томми ближе, чем нужно. Причем все чаще и чаще – это настораживало. А в один момент ужас перед неубиваемым маньяком вспыхнул с новой силой. Эта тварь начала выбираться ночью из подвала, пока Джарвис спал, но не для того, чтобы найти и зарубить кого-нибудь поблизости, Джейсон просто стоял у изголовья кровати и пялился. Под подушкой парень всегда хранил охотничий нож и незамедлительно его применил, безрезультатно всадив в бедренную артерию, затем в печень. - Убирайся обратно и не смей выходить, – заикается перепуганный Томми. Ему подчиняются ровно до того, как рейнджер снова не уснет, и неконтролируемый Джейсон снова обретет маломальскую свободу действий. Он не может причинить вреда, хотя рука так и тянется к шее. Мать давно считает Томми частью семьи, младшим братцем, и настаивает, чтобы его голова красовалась рядышком в «родовой» хибаре. Правда, Вурхиз давно не слышал строгого голоса родительницы, под водой она звучала тихо-тихо далеким эхом, а когда его подчинили, звучал лишь мальчишка, которого нельзя было придушить или ослушаться. Они были похожи, Джейсон приметил уже давно. Возможно, не сложись судьба так трагично, не утони он в озере и не превратись в воплощение ненависти и кровожадности, то … Может быть, он вырос бы таким же, избавившись, наконец, от воспоминаний о детских измывательствах, что он уродец (поэтому маньяк предпочитал расчленять красавчиков в первую очередь). Ведь Томми Джарвис уродцем абсолютно не являлся, что частенько замечали куколки в коротеньких шортиках. Почему-то слабый на логические аналогии разум Джейсона уверял, что он стал бы таким же. У него бы было такое же выточенное лицо, одновременно смазливое и мужественное. У него был бы такой же елейный, по меркам Джейсона, голос, и к нему тянулись люди. У него бы была такая же кожа, как у Томми под задранной майкой, мягкая и приятная на ощупь для здоровых медвежьих ладоней, которыми Вурхиз беззазорно шарит по телу «братца-близнеца». Охватывает тонкую шею уже полностью восстановившимися человеческими пальцами, улавливает бьющийся пульс, чувствует, как подрагивает кадык. Жаждет смять до хруста хрящевых трубок и позвонков, но держится. Рейнджер в конце концов просыпается, а Джейсон едва сжимает руку на горле, слегка придавливая. В иной ситуации Томми Джарвис отполировал бы все поверхности: таких хотелось душить и швырять, не ломая окончательно. На него устремлены глаза, полные страха, охотничий нож вонзается в туловище, тщетно метит в важные органы. Том отбивается и пытается оторвать от себя тяжелые ладони, не замечая, насколько живописно и правильно они смотрятся на юноше. От испуга парень мог только неразборчиво хрипеть, что Джейсон успешно игнорировал вместе с лезвием, вогнанным по самую рукоять в бок. Порабощенному убийце все равно, он продолжает лапать поджарое тело, которое считал почти собственным. Джарвису в скором времени осталось постыдно смириться со своим беззащитным положением и терпеть, но, когда маньяк-психопат навис над ним, упираясь в бедро стояком, сопротивление вспыхнуло по-новому и сразу захлебнулось во вновь прихваченном горле. Уверенный в своей вседозволенности Джейсон знает, как, не убивая, превратить жизнь наглеца в кошмар наяву. Он не обращает внимания на приказы, срывает с рейнджера спальные штаны: обычно он использовал для этого девушек еще теплых и более податливых, однако Джарвис будет ничуть не хуже. Строптивый и одновременно слабый, чтобы противостоять по-настоящему. Томми был неестественно молчалив, лишь шумно вздыхал, пока его заклятый враг елозил по нему большим членом со вспученными венами. Джейсон, без труда разжав сведенные ноги, терся о внутреннюю сторону бедер и живот, возил головкой по ягодицам. Капли смазки противно холодили кожу. Томми не кричал и не вырывался - притих в испуге спровоцировать психопата еще больше, не пискнул даже, когда Вурхиз с силой надавил и протолкнулся в него, растягивая гладкие стенки внутри. Под шипение от боли Джейсон вторгался все глубже и глубже, упиваясь причиняемыми страданиями и наслаждаясь сопротивлением горячих мышц. Юноша упирается ладонями в массивное туловище в надежде отстраниться хоть на миллиметр. Мощными руками Джейсон хватает рейнджера за поясницу и насаживает, стараясь проникнуть дальше – Томми мычит сквозь сжатые зубы. Остановившись на половине длины, Джейсон беспорядочно дергается, как дикая собака, остервенело вдалбливается в разгоряченную плоть, чтобы поскорее удовлетворить разыгравшееся либидо. Казалось, за влажными шлепками, забившими слух, слышался мерзкий звук напряженной плоти. Широкой ладонью убийца Хрустального озера вжимает в старый матрац Томми, оставляет пунцовые следы на привлекательной коже. Понимая всю безвыходность, всячески зажимавшийся Джарвис разводит ноги, надеясь, что скоро все прекратится. С отвращением он ощущает внутри себя легко скользящий по липкой смазке большой орган, нутро обжигает от каждого грубого движения. Джейсон наваливается еще больше, когда обмякшее тело начинает пропускать толстый ствол, размашисто вгоняет до самого основания, а после замирает, позволяя в полной мере «насладиться» унизительным чувством заполненности. Измученный Томми, подмятый мужчиной, будто уменьшился, отметины на шее его расцвели фиолетовым. Под жалкие тихие всхлипы насильник садистски медленно двигается, долго вытаскивает твердый член, чтобы мучительно протиснуться обратно, наращивая темп. Рывком Джейсон переворачивает мальчишку на бок, закидывает правую лодыжку к себе на плечо, по-хозяйски притягивает за раскрасневшиеся бедра, примыкая всем телом в этой откровенной позе, и, наконец, отпускает себя, кончая внутрь. Скрип кровати прекратился, уступив место слабым, приглушенным стонам и рваному дыханию. Мышцы еще долго не смыкаются, когда Джейсон вытаскивает член, оставляя дорожку из смазки и спермы. Вурхиз, практически потеряв интерес к истязаниям на сегодня, грубо берет Джарвиса за подбородок и притягивает к себе, вынуждая всматриваться в бездонные провалы маски, заставляя понять, кто тут жертва. Блондин с мизерной теплящейся яростью в больших оленьих глазах забито шепчет поалевшими искусанными губами: - Убирайся. Джейсона перетряхивает судорога, он ломано выпрямляется, очевидно не по своей воле, и зомбировано шагает к подвалу. Напоследок маньяк не без усилий поворачивает голову и кидает взгляд из-за плеча, обещая повторить все произошедшее, когда их связь снова ослабнет, а потом оставляет Томми на грани нервного срыва. Что же он натворил, на что себя обрек...