t-shirt

       Утро дома у Старка какое-то другое, не такое, как в их с тетей Мэй доме, и дело вовсе не в автоматических жалюзи, огромном пространстве или еще чем-то, дело, скорее всего, в теплом Тони, который спит беспокойно, всю ночь просыпаясь, и засыпает нормально только под утро, обнимая теперь Питера, льнущего к нему, а не подушку. Здесь и теплые солнечные лучи, что светят в окно, вызывают не раздражение и мысли о том, что пора вставать и плестись на учебу, а легкую улыбку на лице, потому что первый, кого видит Паркер, когда просыпается, это Старк, и солнечные зайчики, танцующие на его лице и путающиеся в ресницах, уже не кажутся чем-то неизбежным и сулящим новый тяжелый день. Наоборот. Новый и прекрасный день, день вместе с Тони. И выводить одному Питеру понятные узоры на его плечах, чувствуя, наконец, размеренное и тихое дыхание, кажется лучшим занятием из всех возможных, и парень не сдерживает какого-то совершенно глупого и счастливого смешка, тут же утыкаясь лицом в подушку, чтобы приглушить возможный последующий. Тони Старк, который всегда был для него персональным божеством, лежит сейчас рядом, утыкаясь лицом Питеру в шею и щекотя щетиной нежную кожу и, серьезно, кто бы мог подумать?        Общество Тони всегда берет верх над всем остальным, и Питер готов провести с этим человеком весь день, напрочь забыв про остальные дела, про то, что в школе ему все еще уделяют особое внимание, чтобы не прогуливал и оставался после занятий, и на Мэй, которая предпочитает не говорить о том, где, а, точнее, с кем сутками пропадает ее племянник. И, взглянув в очередной раз на часы, подросток чертыхается, легко выпутываясь из таких приятных и теплых объятий, и, понимая, что домой забежать он катастрофически не успевает, просто хватает футболку Старка и, натянув ее на себя, быстро целует мужчину в скулу и выбирается через окно — сомнительная привычка, но поделать он с собой ничего не может.        Весь день Питер пахнет Тони — кофе, машинным маслом, легким, уже почти выветрившимся парфюмом и чем-то особенным, тем, чем пахнет только Старк. Весь день Питер счастлив.

x

       — Я уже взрослый, Тони, я могу делать, что хочу! — хохочет Питер, сидя на столе, и обвивает длинными ногами Старка, который подходит к нему, как всегда поучая, только сейчас, кажется, совсем не по делу.        — Взрослый, значит? — Старк вопросительно выгибает бровь, опуская ладони на узкие бедра.        — Мне шестнадцать! — восклицает Паркер, явно оскорбленный таким насмешливым тоном мужчины, и сжимает того ногами чуть сильнее.        Тони усмехается, покачивая головой и, ведь правда, уже шестнадцать, если эту цифру вообще можно употреблять с наречием «уже». Ему вот уже... столько вообще не живут, кажется, а он обнимает совсем молодого парня, которому годится в отцы, и понимает, что влюблен в него по уши, совсем как мальчишка.        — И что же это значит, взрослый мистер Паркер? — саркастично тянет Тони, а сам упирается лбом в плечо мальчишки, сразу чувствуя, как тонкие пальцы вплетаются в его волосы, начиная ласково поглаживать.        — Это значит, мистер Старк, — тянет Питер, наклоняясь к его уху, — что я могу носить ваши вещи, не спрашивая об этом. Это мое решение, понял? Взрослое и взвешенное.        Оба смеются. Подходит конец очередного солнечного и прекрасного дня, дня, когда они оба счастливы.