Raise Your Love

      Меня всегда будет тянуть в небо. Не знаю почему, но время, проведённое под гущей облаков, действует на меня успокаивающе. Я могу часами наблюдать за тем, как одни краски сменяются другими, окрашивая небосвод от бледно-голубого к лазурному, розового к пурпурному. Словно где-то там наверху художник смешивал палитру акварели, небрежно нанося на холст, создавая одним взмахом кисти нечто поистине невероятное.       Нет, я не был астронавтом. С моим «правильным» образом жизни и показателем здоровья меня бы не допустили даже к отбору, чего уж говорить о полетах в космос. Пилот? Хм, тоже нет. Но нечто общее с этими ребятами у меня все же было.       Небо.       Его переменчивое настроение, яркие краски, и та загадка, которую оно хранит в себе веками. Моя жизнь, пусть и не столь продолжительная, подобна небу. Она никогда не имела одного оттенка. Меняемая обстоятельствами — всегда непредсказуема. На разных этапах моего взросления она окрашивала мою душу в разные цвета: красный — когда мое сердце переполняла любовь, желтый — в моменты радости, синий — в часы раздумий, зеленый — когда мне было одиноко, черный носил имя скорби, обволакивающего страдания и невыносимой тоски.       Помню, как в детстве мама говорила о важности разговора с небом. Точнее с тем парнем, что вершил судьбы людей, обрекая их на страдания и кратковременное счастье. Помню, как она подолгу могла наблюдать за тем, как медленно плывут облака, а я в это время зачарованно смотрел на ее открытое пред небесами лицо, запоминая плавное движение губ, читающих очередную молитву. Она и меня учила тоже. Помню, как часто пренебрегал «божественными стихами», то и дело забывая произнести их перед сном. Она же молилась всегда. Молилась за всех. За всех, кроме себя, объясняя это тем, что Бог и так сделал ее самой счастливой женщиной, подарив ей меня и сестер. Вот только не знала она, что ее счастье будет иметь столь краткий срок.       Кажется, мне было шесть, когда я пытался понять, кто же такой этот Бог? В одиннадцать я впервые обратился к нему с молитвой, а в шестнадцать окончательно убедился, что никакого Бога на самом деле нет, или он попросту занят, чтобы внимать отчаянному крику подростка, теряющего свою мать. Бог перестал для меня существовать, когда забрал ее в пристанище чистейших душ, что люди привыкли называть раем. С тех пор прошло уже много лет, но не достаточно, чтобы зияющие раны перестали кровоточить. Она ушла, и вместе с ней ушла часть меня. Она испарилась вместе с запахом цитрусовых духов, волос, что на свету отдавали медью, и звонким смехом, который мне уже не суждено было услышать, как и те молитвы, слетавшие с губ каждый раз, когда взор ее ясных глаз устремлялся к небу.       Мне казалось, что со смертью мамы я утратил способность дышать полной грудью, проживая жизнь, наслаждаясь каждым моментом, так как это умела делать она. Мне казалось, что никто и ничто не сможет помочь мне прийти в себя. И, если честно, я даже в этом не нуждался. Я готов был нести бремя скорби всю оставшуюся жизнь, проклиная злосчастное небо и создателя, что забрал ее в свое царство слишком рано.       Я ошибался.       Как бы мы не сетовали на время, раздражаясь тому, что оно стремительно движется вперед, оно все же имеет одну очень важную особенность. Оно лечит. Конечно, не так, как мы того хотим, но оно способно сглаживать неровности открытых ран, убирая шероховатые рубцы, нанесенные нам жизнью. Оно никогда не заставит забыть боль. Ничто не заставит. Но благодаря времени мы свыкаемся с болью. Мы живем с ней и, даже несмотря на ее присутствие, способны испытывать радость.       Способны любить.       Любовь и время — две неразрывные составляющие нашего бытия. Лишь они способны помочь двигаться дальше. Словно умелые руки мастера, заводящего механизм старинных часов, заставляя стрелки заново совершать оборот вокруг нашей непредсказуемой жизни. Время бережно смывает кровоточащие порезы глубоких ран, наполняя их любовью. Именно она придает силы, не боясь заглянуть в лицо нашим страхам. Она снова делает нас уязвимыми и в то же время окрыляет, позволяя чувствовать себя живыми. Моя любовь наполнила легкие жизнью. С ней я нашел в себе силы вспомнить, кем я когда-то был. Она указала мне путь к смирению и принятию того, что сломило мой дух. Любовь заставила меня жить даже со сломанными крыльями. Любовь подарила мне тебя.       Ветер дул с севера, прогибая одеяло, сотканное миллиардами травинок, заставляя каждый клочок травы прочувствовать всю тяжесть воздушного потока. И лишь величественная башня старого маяка, расположенного в сотне метров от крутого обрыва, не давала холодному ветру поглотить себя целиком. Моя неприступная крепость, в которой я так любил прятаться в детстве, воображая себя доблестным рыцарем долины, легионером, или путником, странствующим по свету в поисках приключений. Я был героем каждой книги, что попадалась мне в руки. И вот сейчас, спустя почти пятнадцать лет со дня моего пребывания в родных окрестностях, в которых я прожил лучшие годы своей жизни, я вновь вернулся домой.       Вдыхая запах скошенной травы, улавливаю полюбившийся аромат зеленого чая. Даже здесь, находясь в эпицентре зелени, я могу почувствовать частичку тебя. Оборачиваюсь назад и замечаю твою фигуру, шагающую ко мне на встречу. Сопротивляясь прохладным потокам ветра, подошва твоих пестрых кед ступает по окутывающей всю землю зелени. Направляясь ко мне, ты кутаешься в теплую ткань моей ветровки. Улыбка вырисовывается на моем лице каждый раз, когда я вижу, как ты пытаешься справиться с рукавами, что оказываются длиннее твоих на значительные пару сантиметров. В попытке закатать несчастные рукава ты всегда выглядишь чуточку неуклюжей, что всегда приводит меня в умиление. Оставив ткань в покое, ты поднимаешь взор на меня, и я читаю серьезность, запечатленную на твоем лице. Еще одна часть тебя, которую я горячо полюбил.       И хоть ты не подавала виду, я знал, что ты переживала по поводу моего приезда в родные края. Ты боялась, что каждый уголок, хранивший воспоминания о моем прошлом, вновь откроет затянувшиеся раны.       Напрасно, любимая.       Поравнявшись со мной, ты внимательно взглянула на меня. Взглянула так, как можешь только ты, задевая внутри каждую частичку, заглядывая прямо в душу. Близость твоего тела приятно давит на меня, отчего я чувствую трепет в области грудной клетки. Всматриваясь в каждую морщинку на моем лице, ты словно пытаешься разгадать очередную загадку. Твои бездонные глаза словно спрашивают, в порядке ли я? Они сквозят тревогой и магическим теплом, свойственным только тебе и той, что нашла свой покой на небесах.       Признаться честно, до определенной поры меня тоже терзали сомнения. Я не знал, что принесет мне наша поездка и принесет ли вообще что-нибудь? Мною двигало желание вновь окунуться в атмосферу детства. Вспомнить счастливые моменты юности, проведенные в бескрайних полях, под тенью старых деревьев, когда я слушал крики чаек и шум прибоя. Я боялся и в глубине души надеялся на чудо.       Буря прошла. Шхуна нашла путь к родному берегу. Я снова вернулся домой.       Моя шхуна нашла покой в глубоком море твоих глаз, в губах, что были слаще меда, руках, что творили надо мной чудеса, и сердце, что согревало меня любовью, даруя терзаемой душе покой.       Ветер по-прежнему дул, заставляя миллиарды травинок прогибаться под его давлением, словно где-то поблизости находилась невидимая ладонь, накрывающая поляну со всех сторон. Дыхание северного ветра затрагивало и твои непослушные волосы, вынуждая каждый завиток трепетать. Стоя почти на самом краю обрыва, я чувствовал родное тепло твоей руки, крепко сжимая ее в своей. Я будто боялся, что разбойник-ветер унесет тебя куда-то далеко, куда я не в силах буду добраться.       Перед нами открывалась картина, от которой захватывало дух. Берег, засыпанный песком, что в тени приближающегося заката имел оттенок какао. Этот извилистый берег простирался на долгие мили, теряясь в окрестностях соседней деревушки. Все остальное пространство, до самого горизонта, занимало глубокое синее море без конца и края. Там, где сапфировая синева сливалась с пурпурными красками вечернего неба. И, глядя на эту красоту, моя память рождала множество воспоминаний о времени, проведенном здесь. Где каждое дерево, каждая песчинка, каждый камешек хранил дорогие моему сердцу воспоминания о матери, чей дух улавливался даже в воздухе. Я вспомнил каждую безмолвную молитву, слетающую с губ.       Оглядываясь назад, я вспомнил, кем я был. И сейчас, стоя посреди всей этой красоты, сжимая хрупкую ладонь девушки, которую люблю, я вижу нового себя. Сломленного, но нашедшего в себе силы подняться, терзаемого тысячами сомнений, но пришедшего к равновесию, потерявшего веру и обретшего ее вновь.       Меня всегда будет тянуть в небо, к тем, кого оно поглотило. Но сейчас, глядя на приближающийся закат рядом с той, что хранит обломки шхуны моего сердца, и ощущая присутствие той, что подарила мне жизнь, я чувствую, что мой рассвет только наступил.