Настоящая правда

      Присутствие посторонних всегда немного раздражало Ушас. Возможно, виной тому были инженерные упущения при ее создании, но уж такой она была — не могла спокойно работать, когда в помещении был кто-то еще. Ей всегда казалось, что любой посторонний человек словно бы нависает у нее над плечом во время ее работы и оценивает все, что она делает, с самым скептическим выражением лица. Тета, тихонько звякавший химической посудой на другом конце лаборатории, никоим образом над ней, конечно же, не нависал. Его вообще мало интересовало что-то помимо его собственного проекта — он увлеченно орудовал молекулярным манипулятором, косясь попеременно то в наноскоп, то на показания приборов, ровным рядком стоявших на соседнем столе. Однако Ушас все равно не могла отделаться от ощущения чужого присутствия. И не могла сконцентрироваться на своих делах, раздражаясь от этого еще больше. В конце концов, напряженное для девушки молчание было нарушено негромким потрескиванием, распространявшимся от дальнего стола, за которым работал Тета.       — Если ты опять устроишь пожар, я утоплю тебя в кислоте, — хмуро пробормотала Ушас, поднимая голову и поворачивая ее в сторону источника усиливающегося треска. Она и не заметила, как были сведены от напряжения мышцы ее шеи и плеч, пока не повернулась. Это небольшое открытие только прибавило ей раздражения — давно пора научиться держать свои эмоции в узде и не позволять посторонним перетягивать даже малую толику ее внимания на себя. Но пока над этим, как и над другими своими планируемыми победами, она только работала.       — Нет-нет, оно так и должно делать, извини, если я тебе мешаю, — торопливо проговорил Тета, полностью поглощенный слежением за показателями приборов. Судя по всему, у него что-то наконец-то получается. Что ж, видимо, даже самые низшие из умов имеют возможность к развитию. — Структура неустойчивая, это-то и создает колебания. Мне нужно только дождаться, чтобы все встало на свои места…       — Оригинальный способ моделирования, — со скепсисом фыркнула Ушас. — Для чего тебе тогда манипулятор, если ты им не пользуешься?       — Я пользуюсь, — все так же не отвлекаясь от процесса ответил Тета. — Я им придерживаю основную цепь, чтобы и она случайно не разболталась. Потерпи еще немного, хорошо? Я почти закончил.       — Да сколько угодно, ты мне не мешаешь, — соврала Ушас, попытавшись придать своему голосу как можно больше равнодушия. На ее счастье, Тета слишком мало сейчас был заинтересован в их разговоре, чтобы заметить неестественность ее слов. Однако особой радости она не испытывала — ей почему-то хотелось, чтобы Тета проявлял к ней внимание во время их разговора. Или хотя бы действительно ее слушал. С раздражением отпихнув от себя блокнот, Ушас встала из-за стола и аккуратно задвинула за собой стул. Колебания от принятого решения заняли у нее всего пару мгновений — она решительным шагом направилась к столу Теты, чтобы посмотреть, чем именно там был занят этот дурень. В конце концов, нейронные срезы, которые она сделала перед его приходом, никуда не денутся из-под ее микроскопа.       — Извини, ты не могла бы нажать вон ту кнопку?.. — несмотря на поглощенность экспериментом, Тета все-таки заметил приближающуюся к его столу Ушас. — Мне сейчас лучше не отвлекаться, иначе я могу пропустить тот момент, когда они выстроятся в нужном порядке.       — Без проблем.       Любопытство потихоньку начало одолевать Ушас и она, выполнив просьбу, аккуратно наклонилась над блокнотом с записями Теты, чтобы понять, что именно он делает. Однако никаких внятных записей своего эксперимента этот идиот не вел, как и следовало ожидать. Ушас закатила глаза, отворачиваясь от блокнота, и вдруг заметила боковым зрением помятый листок, который лежал совсем близко к наноскопу Теты. На нем кривым почерком были нацарапаны какие-то формулы, с еще более кривыми и неразборчивыми пометками. На секунду Ушас подумала, что это неплохой способ вести свои записи таким образом — так их точно не прочитает никто посторонний, однако быстро отмахнулась от этой догадки. Тета всегда писал так, будто все кости в его правой руке сломаны или частично извлечены. До ее каллиграфического почерка ему было далеко. Впрочем, с ее почерком мог сравниться разве что только почерк Кощея — почему-то только они вдвоем уделяли достаточно много внимания правильному и аккуратному письму. И, может быть, еще Ванселл, но он не любил писать от руки, чаще пользуясь паддами, чем обыкновенной бумагой.       — Возможно, ты захочешь надеть очки, — пробормотал Тета, неглядя нашаривая на столе собственные очки. — Связи слабеют, может вспыхнуть.       Ушас молча спустила с макушки свои защитные очки и водрузила их себе на переносицу, заинтересованно наблюдая за быстрыми и ловкими движениями Теты. Оказывается, он довольно неплохо умел обращаться с оборудованием, хотя почему-то в повседневных ситуациях чаще всего пренебрегал этим умением. В какой-то момент Ушас даже показалось, что она стояла рядом с совершенно другим Тетой — не неуклюжим криворуким оболтусом, пропадающим на пересдачах, а рядом с тем, кого видел в нем Боруса. Способного и вдохновленного молодого изобретателя, который может и хочет что-то делать в своей жизни кроме прогуливания лекций и бесконечного чтения книг про свою обожаемую Сол-3. Наконец-то она поняла, почему их наставник так пекся об этом недотепе, буквально спасая от отчисления его вечно ищущую приключения задницу. Она чувствовала себя так, словно случайно застукала Тету за чем-то неприличным и тайным.       — Почти, — пробормотал Тета, почти не шевеля губами. Он был заворожен своей работой. Ушас поймала себя на мысли, что тоже заворожена, но отнюдь не молекулярными перестройками. Тета даже почти перестал ее раздражать.       В этот момент треск прекратился и лабораторию озарила короткая белая вспышка света. Ушас машинально зажмурилась, однако свет был виден сквозь веки даже несмотря на толстое стекло защитных очков. Тета где-то слева и внизу от нее сдавленно охнул, резко отодвигаясь от стола. Вспышка света была короткой, а вот звук, издаваемый Тетой, затянулся и явно обретал тревожные нотки. Ушас распахнула глаза и обеспокоенно склонилась над Тетой, пытаясь заглянуть тому в лицо. Тета упрямо отворачивался.       — Порядок, Ушас, — буркнул он, пытаясь закрыться от нее плечом. — У меня просто зайчики перед глазом прыгают. Яркая зараза оказалась.       Ушас хотела было уже ответить ему что-то колкое в ответ на ее отвергнутое безотчетное беспокойство, как заметила, что очки Теты так и лежат на столе в добром десятке сантиметров от наноскопа — похоже, Тета так и не успел их надеть.       — Да ты же себе всю сетчатку наверняка выжег, растяпа! — раздраженно одернула его Ушас, потянув за плечо, которым он от нее закрывался. На этот раз раздражение происходило из нараставшего беспокойства за этого неумеху. Весь образ подающего надежды изобретателя тут же рассеялся перед ее внутренним взором, оставляя вместо себя привычное изображение неуклюжего Теты, которому вечно требовалась чужая помощь. — Перестань вести себя как ребенок и дай мне взглянуть. Почему ты не надел очки? Мне же ты сказал их надеть.       — Я боялся пропустить нужный момент, — расстроено буркнул Тета, нехотя поворачиваясь к ней. Ушас подавила в себе желание скривиться, когда увидела на его лице ровно то, что ожидала там увидеть — виноватое разочарование и распухшее и покрасневшее правое веко.       — Боялся он, — возмущенно вздохнула Ушас. — Сиди здесь, я принесу аптечку.       — Спасибо, — тихо и смиренно вздохнул он, вновь опуская голову.       Нужные капли обнаружились в аптечке довольно быстро — несмотря на довольно простые правила техники безопасности, студенты частенько забывают про защитные очки. Хорошо хоть, что исправить последствия их забывчивости в большинстве случаев не так уж трудно. Ушас надеялась, что с Тетой тоже все обойдется, пока шла к нему с нужным пузырьком, но практически сразу себя одернула — какое ей дело до этого идиота? Пусть хоть подорвет себя или на атомы распылит, лишь бы только подальше от ее экспериментов. Она протянула Тете пузырек с глазными каплями и стукнула его им по плечу. Тратить свое время на помощь она больше не намеревалась.       — Ушас, — неуверенно позвал ее Тета, когда та собиралась, было, уже отвернуться и вернуться к своему столу. Она приподняла одну бровь в знак того, что слушает. — Не говори ничего Кощею, пожалуйста.       — А, кстати, где он? — тут же ухватилась она за давно интересовавший ее вопрос. Ей было любопытно с тех самых пор, как только Тета в гордом одиночестве вошел в лабораторию, но она задавила в себе это любопытство, решив, что не стоит отвлекаться на бессмысленную болтовню с этим недоумком. Теперь перекинуться с ним парой слов не казалось ей такой уж отвратительной перспективой. — Вы же все время вместе, как наши два солнца. Неужели ты его наконец-то достал?       — Он сегодня досрочно сдает теорию времени, — нехотя признался Тета.       — Что ж, если он будет пересдавать вместе с нами всеми, у него будет явное преимущество, — снисходительно фыркнула Ушас. — О чем он вообще думал, когда решился на это?       — О том, что если он будет сдавать со всеми, у него все время будет уходить на мою подготовку, — пробормотал Тета с еще меньшим желанием поддерживать разговор. — И в итоге мы оба завалимся.       — Да уж, скорее всего так оно и будет, — закатила Ушас глаза. — Похоже, ты и правда ему нравишься, раз он идет ради тебя на таки-и-ие жертвы.       — Ты правда думаешь, что я ему нравлюсь? — с неожиданно вспыхнувшим интересом Тета поднял на нее посерьезневший взгляд своего единственного здорового глаза.       — Ну… вы с ним разве не лучшие друзья и все такое?.. — неуверенно протянула Ушас.       — Да, — коротко кивнул Тета, но потом тут же помотал головой: — То есть нет… То есть я хочу спросить… я ему как друг нравлюсь или нравлюсь нравлюсь?       Ушас растерянно моргнула. Обсуждения этой темы она действительно не ожидала. Это смущало и раздражало одновременно.       «Святой Рассилон… он что, серьезно?..»       И тут случилось нечто странное. Свободной рукой Тета потянулся к ней и скомкал полу ее лабораторного халата, жалобно глядя своим светло-карим глазом ей в глаза. Уже только от одной этой дерзости Ушас чуть было не задохнулась от возмущения — подумать только, что эта полуобезьяна себе позволяет! Но Тета умудрился усугубить свое положение.       — А что, если он никогда не полюбит меня так, как я люблю его? — с отчаянием воскликнул Тета, потянув ее за полу халата. На его единственном открытом глазу блеснули подступающие слезы. Одним резким движением Ушас выдернула (не без чувства брезгливости) свой халат из его пальцев и отошла на шаг назад.       — Почему ты меня об этом спрашиваешь?! — не сдержавшись, растерянно выкрикнула она, подавив в себе желание передернуться от такой фамильярности. — Я не собираюсь выслушивать от тебя эту чушь! Я возвращаюсь к своим экспериментам, и только посмей издать хоть один лишний звук и я сразу!..       — Ушас, — жалобно позвал ее ссутулившийся и расстроившийся Тета. Его рука, которую она отцепила от своего халата (надо срочно продезинфицировать себя после этого!), неловко застыла в воздухе. В другой руке он все еще сжимал пузырек с каплями, так ничего и не успев предпринять по поводу своего пострадавшего правого глаза. — Пожалуйста, мне нужно уже хоть с кем-то об этом поговорить!..       — Поговори с Милленией, она будет в полнейшем восторге, поверь мне! — выпалила Ушас, неосознанно скрещивая руки на груди. Тета непонимающе глянул на нее в ответ. — Она давно уже вас подозревает в какой-то подобной… мерзости.       — Кто-нибудь еще догадывается?.. — упавшим голосом проговорил Тета, опуская руки на стол.       — Судя по всему, все, кроме тебя, — устало закатила глаза Ушас. — Вы же все время липнете друг к другу так, как будто между вами межъядерные связи образовались. Ну то есть… поначалу всем казалось, что вы два идиота, которые любят придуриваться на публику. Но спустя какое-то время стало понятно, что вы просто два идиота.       — Все думают, что между нами что-то есть? — хотя интонация и была вопросительной, Ушас расценила это как риторический вопрос и не сочла нужным на него отвечать. После небольшой паузы, Тета вновь заговорил: — То есть со стороны это выглядит так, как будто я ему нравлюсь?..       — Опять ты за свое, — обреченно вздохнула Ушас. — Почему бы тебе просто не поговорить об этом с ним самим, если тебя так это интересует?       — Потому что если это не так, то это разрушит нашу дружбу, — со всей серьезностью ответил Тета. Ушас не привыкла видеть его таким серьезным — обычно он только и делал, что дурачился с Кощеем на пару, и серьезность выглядела на нем неестественно. Однако на этот раз он, похоже, был всерьез обеспокоен. — Я… я боюсь все испортить.       — С твоим талантом все просирать, я бы тоже этого боялась, — колко заметила Ушас. Тета опустил голову еще ниже. — Уже жалеешь, что заговорил со мной об этом?       — Нет, что ты, — тут же одернул себя Тета. — Спасибо, что выслушала. Я могу попросить тебя никому не рассказывать об этом разговоре?..       — Попросить ты можешь все, что угодно, — философски пожала плечом Ушас, отворачиваясь и неспешно шагая к своему столу. — Но это не значит, что я твою просьбу выполню.       Напоследок Ушас недовольно фыркнула, садясь за свой стол и подтаскивая к себе блокнот. Однако Тета вовсе не выглядел обеспокоенным ее последними словами. В конце концов, они оба знали, что Ушас не станет никому ничего говорить. Тета считал, что она хоть немного является его другом, но Ушас знала настоящую правду — ей просто было наплевать на всякие глупые межличностные взаимоотношения в их небольшой компании, и она всегда стремилась изолировать себя от них. По крайней мере, она считала это настоящей правдой.       Больше в тот день Тета ни о чем с ней не разговаривал. Только молча кивнул ей, возвращая глазные капли обратно в аптечку и покидая лабораторию. В воцарившейся тишине Ушас чувствовала себя гораздо спокойнее и уравновешеннее, однако возвращаться к своему эксперименту ей по-прежнему почему-то не хотелось.