Герой

      — Ты просто слишком рыжий.       — Скорее, они просто слишком мрази, — выдохнул Рони, заклеивая очередной прокол на шине. За последний месяц это уже третий раз, когда ушлепки из параллельного класса портят его велосипед. Хорошо хоть не лицо. А всё — смешно подумать — просто из-за того, что он рыжий.       Огненные волосы до старшей школы ему как-то несильно мешали. То ли спасало то, что среди детей было много рыжих, то ли тщательный надзор преподавателей просто не давал хулиганам в открытую издеваться над ним, но факт есть факт: старшеклассникам его рыжина встала поперек горла. С первых же дней стало понятно, что мальчик для битья, который выбирался каким-то немыслимым образом и по глупым причинам, теперь он и что от этой судьбы его ничто не спасет, хоть стригись налысо, хоть перекрашивайся — брови и веснушки всё равно выдадут в нём стереотипного ирландца. Отпор давать тоже не особо выходило: над ним издевались всегда компанией, с точной уверенностью, что никто на помощь не придёт, хотя весь двор видел, что происходит. Вот Рони и смирился, втянул голову в плечи и научился тысяче и одному способу избеганию проблем.       — Да забей ты. Тебе с ними всего три года отучиться, а потом ты в колледж, они в тюрьму или куда там придурки попадают, — Вилли, будучи старше на два года, говорил с неким высокомерием и снисходительством — ещё бы, он ведь волосами в русого отца. Только неизвестно в кого своей трусостью, раз никогда не заступался и не помогал. — Это же дети, что они тебе сделают?!       «Надеюсь, не убьют», — Рони едва улыбнулся, погрузившись в собственные нелепые мысли. Шестнадцатилетние подростки не способны на такое. Не убьют же?       — Надеюсь, — прокряхтел он, когда очередной удар обрушился на его спину.       Его подкараулили под супермаркетом. Достаточно далеким и от школы, и от полицейского участка, и от дома, чтобы ничто не помешало им выпустить накопившуюся энергию за неделю, что Рони получалось удачно сбегать пораньше. И теперь он расплачивался за это. Расплачивался, терпя град болезненных ударов по спине, бокам и животу. Сплёвывал кровь с разбитой ранее губы, сжимался поплотнее, пытаясь хоть немного защитить голову и внутренние органы, и тихо даже не вскрикивал, а стонал, боясь, что сейчас вновь ударят.       Было обидно, чёрт возьми! Обидно, что получал, по сути, ни за что! За то, что родился именно с таким набором генов? Что пошел в маму? Что никогда не прятал свои волосы и не перешел в другую школу, как только это всё началось?! Причины этим срывам не было. Он просто получал за то, что в первый день привлёк внимание и зацепил на себе взгляд Уилки, главного придурка их курса.       — Как бельмо на глазу, — с отвращением выкрикнул кто-то, и Рони почувствовал, как на него что-то льется. К счастью, запахло дешёвым пивом.       — Оставь его, может, сдохнет здесь, местечко как раз для твоей шевелюры!       Вслед за тупой шуткой Уилки парни зашлись нестройным гоготом, хрюканьем и одобрительными возгласами. Ещё бы: Рони методично избивали в какой-то заблеванной подворотне прямо на крыльце заброшенного ирландского паба. Как же — рыжий, он, конечно, ирландец. Присыпав Рони напоследок пылью, скинув на него пустые банки от пива, компания быстро испарилась из небольшого темного закутка, оставив свою жертву «подыхать». Но подыхать никто не собирался.       — Мрази… — сплюнул Рони, скривившись от металлического привкуса на губах. Трещина ещё долго будет заживать.       Тупая обжигающая боль давила на каждый раненый клочок тела, не хватало сил подняться с земли, хотя бы позвать кого-то, чтобы помогли. Хотелось выть. Но выть тоже было больно.       — Тс-с-с-с, — от безысходности Рони шипел. Не для того, чтобы изобразить змею или отвоевать эту территорию у кошки, нет. Просто чтобы убедить себя и тело, что он в порядке. И чем громче шипение, тем в большем порядке. Пусть живот и ныл от подобных издевательств.       В тишине переулка казалось, что сердце давно покинуло грудную клетку и бьется где-то снаружи, оттого звучит так громко и близко, а в лёгких острым мыском ноги проделали дырку, и они сдуваются, сдуваются…       — Ты чё шипишь? Так хорошо приложили?       Чей-то мужской голос прозвучал слишком неожиданно и незнакомо, отчего Рони едва вздрогнул и прижал голову руками, закрываясь. Мало ли какому ублюдку вздумалось вернуться и добить. Но бить его никто не собирался, судя по тому, как незнакомец осторожно положил руку ему на плечо и вкрадчиво поинтересовался:       — Ты в порядке? Может, вызвать скорую?       От последнего слова Рони вздрогнул. Врачи не поверят, что он упал с лестницы. Начнутся разбирательства, все подробности быстро всплывут наружу, и все они будут втянуты в скандал, который точно отразится на характеристике, а она нужна была Рони в идеальном состоянии.       — Не надо, — прохрипел он, хватаясь за подставленную руку, — помоги подняться.       Вставать было очень тяжело. Чувствуя себя новорожденным олененком, ноги которого не слушались, а внутренние органы все еще были в шоке и не способны работать, Рони потратил все силы только на то, чтобы удержать их внутри и не заблевать добровольцу всю одежду. В вертикальном положении сразу стал понятен масштаб проблемы: плохо было так же, как в тот раз, когда они с Вилли после виски выпили пиво, только тогда не болели ноги и спина, да и не вонял он как последняя дворняжка. Перед глазами всё расплывалось, а звон в ушах перекрывал бормотания незнакомца, и всё-таки, всё-таки…       — Ничего, сейчас станет лучше. Держись, малой.       Рони, не выдержав, сбито выдохнул, почувствовав, как по его щекам покатились горячие капли. В этот раз не крови. Слёзы молча лились по грязной белесой коже, собирались на подбородке и падали куда-то на одежду, землю. И было не столько больно, сколько обидно. От едкого чувства безысходности, копившейся в эти месяцы издевательств. Было безумно стыдно, что кто-то видит его слёзы, но Рони ничего не мог поделать, медленно шагая сквозь щиплющую пелену в глазах. Накопившиеся чувства искали выхода и нашли, когда какой-то незнакомец в переулке оказался заботливее родного брата…       — Тш-ш-ш, — подхватив Рони покрепче, мужчина осторожным жестом похлопал его по плечу, — придурков везде хватает. Но, согласен, они зашли слишком далеко…       Плачущего и мычащего от боли Рони довели до служебного выхода какого-то заведения, осторожно опустили на крыльцо и оставили в одиночестве. Так было даже лучше. Нескольких минут наедине с собой хватило, чтобы успокоиться, трезво оценить ситуацию, в которой слезами не поможешь, когда незнакомец вернулся с аптечкой, и Рони, впервые решив взглянуть на своего спасителя, понял, что попал.       В старшей школе Томаса знали, наверное, все. Таким уж красавцем, чтобы все влюблялись с первого взгляда и без памяти, он не был, модельным телосложением тоже похвастаться не мог, но ещё будучи новичком доказал, что главный здесь он, и с тех пор ни разу не дрался. Следом за авторитетом Томас обрел и друзей, и популярность, и тонну абсурдных слухов про тюрьму, наркотики, влиятельного папашу и свирепость. Но ни когда он обрабатывал раны, ни когда приносил чистую одежду и помогал переодеваться, Рони не заметил и толики этой «свирепости».       — Готово, Рыжик.       Закрепив пластырь на брови, Томас с усмешкой растрепал волосы Рони, но тот, услышав обидное для себя прозвище, тут же отдернул чужую руку и с обидой и злостью посмотрел на него. Ничем этот хваленный Томас не лучше: тоже видит лишь цвет волос.       — Чем мои волосы так всем не угодили?! — Рони ощетинился и, с трудом поднявшись, с вызовом взглянул ему прямо в глаза. — Это просто чёртовы волосы! К старости их вообще не останется! А шрамы никуда не уйдут!       — Спокойнее! Тебя что, так из-за цвета волос?       Осознав, что Томас даже не в курсе причины, Рони немного сбавил пыл и кивнул. Уже молча. Конечно, откуда пепельному блондину знать о том, что получать можно даже за такие вещи.       — Они совсем охренели… — вновь взглянув на Рони, Томас нахмурился, сжал свой затылок и поднялся. — Подожди здесь, сейчас с работы отпрошусь и провожу тебя.       Дорога до дома обычно занимала меньше пятнадцати минут, но в нынешнем состоянии, когда каждый пройденный квартал казался подвигом, Рони с трудом преодолел треть. Спасала крепкая рука Томаса и его неунывающая манера вести разговор, даже когда собеседник вместо ответов мычит и кряхтит, концентрируясь на том, чтобы поскорее доползти до дома. Но Рони и правда слушал. Про то, как Томас, будучи на подработке в одном из фастфудов, услышал громкий смех, а следом топот, как вышел на улицу, ожидая уборку мусора за шумными подростками, но заметил в конце тупика чье-то тело, и как ринулся спасать, ведь он всегда мечтал побыть героем.       — Необязательно спасать раненых, чтобы стать героем. Злодеев надо победить, а не кровотечение из разбитой брови, — усмехнулся Рони и махнул рукой в сторону небольшого сквера перед начальной школой, — можно я передохну?       Сгрузив балласт на лавочку, Томас потянулся, разминая затекшую спину, достал пачку сигарет и протянул Рони. Тот отказался: слишком горько для него. В тишине неосвещенных аллей Рони наконец смог успокоиться и расслабиться. Здесь их никто не видел, никто не мог нагнать и пошутить над его раскрашенной физиономией, да и не хотелось портить репутацию Томаса таким ярко-рыжим пятном.       С треском разгорался единственный фонарь у дороги. Подмигивал, вновь гаснул, собирался с силами и освещал небольшой пятак тёплым светом. Мошки слетались на него, как на единственное спасение во мраке деревьев, — толпились у самой лампочки, от собственной глупости бились о неё, не понимая, что это совсем не солнце, и вновь кишели вокруг темными крапинками в его отсвете. Вероятно, все они днем летают у пруда, чьё тихое журчание сливалось с фоном этого места — безлюдного, темного, но отчего-то совсем не страшного.       — Рони, все знают, что Уилки издевается над тобой, но никто не догадывается, что всё давно вышло за грани обычных шалостей, — присев рядом, Томас шумно затянулся, с оттяжкой выпуская белесый дым в ночной воздух. Дождавшись, пока Рони оторвется от созерцания мошек и удивленно взглянет на него, он продолжил: — Надо было давно вмешаться. Моя оплошность.       То, что говорил Томас, казалось удивительным, самой что ни на есть неправдой. Он назвал его по имени! Какого-то новичка, забитого неудачника — и по имени! Но чудеса на этом не кончились, и Томас извинился… Похоже, Рони всё-таки очень хорошо прилетело по голове…       — Не стоит вмешиваться… Я сам всё решу… — неуверенно прошептал он, борясь с неким смущением от всей этой ситуации, где он — кисейная принцесса, которую кто-то почему-то должен спасать.       Кинув окурок на землю и затоптав ногой, Томас опустил руку Рони на затылок, пальцами пробираясь сквозь отросшие пряди. Замерев, как пойманный зверек, он даже не сопротивлялся и, кажется, не дышал, не понимая, что происходит.       — У меня в детстве был большой рыжий кот… — бросил Томас, продолжая перебирать волосы, — не такой яркий, конечно…       Нагрянувший ступор кратно обострял все ощущения: Рони, сердце которого загонялось, отдавалось гулким стуком даже в ушах, чувствовал, как по шее пробегают мурашки от теплоты едва шершавых подушечек пальцев. Он не видел Томаса — не в силах был повернуться, — но точно знал, что тот сейчас улыбается, копаясь в чужих волосах, словно и правда гладит того кота из детства. Но… Но это было так приятно! Чуть ли не впервые за долгое время волосы не тянули, не пытались вырвать, а осторожно, словно это что-то очень хрупкое, готовое вот-вот сломаться, ласкали, почёсывая кожу головы и с усмешкой накручивая отдельные барашки на пальцы.       Было страшно. Почему-то даже страшнее, чем когда его били. И даже несмотря на страх, несмотря на ситуацию и то, что Томаса он почти не знал, Рони приподнял голову, подставляясь под эту неожиданную ласку. Его откровенно достало дрожать и прятаться по углам, ожидая подставы и ударов. Он такой же, как и все, разве что немного невезучий в своей наследственности. И право на такую — пусть очень странную и неожиданную — ласку он имеет такое же, как и все остальные.       — Хах, — усмехнувшись, Томас небрежным жестом раскидал пряди в сторону, превратив голову Рони в подобие птичьего гнезда — слишком уж растрепанными они были, — попытался убрать руку, но Рони, даже не понимая, что делает, потянулся следом.       На улице уже давно царил сумрачный полумрак, всё реже мимо проходили люди, возвращающиеся домой с работы, всё тише звучали машины на соседней улице, город постепенно засыпал. Резко поднявшись, Томас с улыбкой словил недоуменный взгляд Рони, подмигнул ему, окончательно засмущав, и вновь достал сигареты.       — Малой, далеко до дома? Доберешься сам?       Рони кивнул, отметив про себя, что почему-то разочарован. И когда это он захотел, чтобы его проводили до самых дверей? А там, может, вновь бы погладили…       — Тогда я пойду, работа. — Маленький огонек зажигалки на секунду осветил лицо Томаса, и Рони только сейчас заметил, что всегда ошибался по поводу его внешности: здесь было на что западать девчонкам. Затянувшись разок, он продолжил: — Не бойся, я объясню Уилки, что он неправ.       — Нет! — громкий выкрик, и Рони растерял весь этот странный, даже немного романтичный настрой. — Это мои проблемы. Мой цвет волос не изменится, а от того, что ты его побьешь, ничего не изменится, да даже наоборот: тебя они достать не смогут, поэтому отыграются на мне. Просто сделай вид, что этого всего не было. Пожалуйста. И спасибо за то, что помог.       Попрощавшись, Рони на максимальной скорости заковылял в сторону дома, боясь оглянуться. Потому что он знал: Томас смотрит на него.

***

      — Ты придурок! Тебе защиту предлагали, а ты… Вот же придурок, — ворчал Вилли через несколько дней по пути в школу, — ты хочешь всегда дома отсиживаться, пока ссадины с лица не сойдут?       Отмалчиваясь, Рони лишь пожимал плечами. Иметь сильного защитника при том, что ты полный ноль без него, — это удел его братца, всю старшую школу прослужившего шестеркой в одной из компашек. В отличие от него, Рони не видел никакой выгоды в его знакомстве с Томасом, хотя оно стало прогрессировать.       — О, малой, ты живой! — громкий хрипловатый голос застал Рони на следующий день после драки в момент прогулки с собакой. Томас стоял напротив его дома с телефоном и сигаретой в руках и радушно улыбался. — А то ты в школе не появился, я подумал, что всё совсем плохо.       «Какого лешего ты здесь оказался?» — подумал Рони, но вслух озвучил сухое:       — Я в норме.       Он почему-то смутился от неожиданного визита. Ещё вчера, вернувшись домой, Рони сотни раз прокрутил в голове эту странную ситуацию и столько же раз успел пожалеть о том, что сделал. Не девушка же! Тогда почему купился на ласки Томаса? Из-за его популярности? Нет. Доброты? Больше похоже на правду. Но чётко сформулировать адекватную причину, почему он зарделся, как влюбленная девчонка, увидев напротив дома Томаса, он просто не смог.       — Ты с собакой гулять? Я тогда с вами, не зря же пришёл.       Так они и пошли гулять втроем: довольные Томас с овчаркой Джей и смущенный Рони, всё больше охреневающий от развития событий. Но дальше — больше.       Кажется, они подружились. Ещё в первую прогулку разговорились о фильмах, комиксах, сошлись на фанатстве от одной вселенной и ненависти к другой, а после перешли на музыку, где тут же выкрикнули похожие направления… В общем, темы для разговоров нашлись, отчего обычно скомканные прогулки с Джей превратились в часовые гулянья с играми, разговорами, смехом и лаской. Не только к собаке…       Это были мимолетные касания, но Рони, не привыкший даже к таким, чётко их подмечал и реагировал, вызывая у Томаса едва заметную улыбку. Приобнять, когда они смотрят что-то в телефоне, взять за руку, чтобы куда-то повести, и запустить руку в волосы уже без особой причины, просто чтобы распутать забавные кудряшки на затылке и получить от рыжей колючки по рукам. Всё это было с ними каждую прогулку, но Томас не придавал этому какое-либо значения, а Рони списывал всё на дружбу, ведь кроме брата у него раньше почти не было друзей; кто знает, может, так они и поступают.       Отсидев дома почти неделю и дождавшись, пока с лица сойдут припухлости и самые яркие синяки, Рони решил, что хватит прогуливать, о чем и сообщил Томасу на вечерней прогулке. Тогда же ему и предложили защиту, об отказе от которой случайно услышал Вилли и теперь всячески подбирал сравнения тупости своего младшего брата.       — Когда в следующий раз получишь, не жалуйся! Сам решил так! — бросил он в итоге перед поворотом на школьный двор.       Будто Рони хоть когда-то ему жаловался.       На уроках не произошло ничего нового; к счастью, с Уилки и его парнями у них не было общих классов, чтобы пересекаться, а на переменах Рони отсиживался в библиотеке, слушая музыку и листая комиксы из личной коллекции. Сегодня он принёс парочку для Томаса, как и обещал. Проблемы нарисовались возле него, когда он забирал велосипед.       — Эй, рыжий! Да ты ещё не сдох! — голос Уилки, как команда, заставила Рони тут же согнуться, втянуть голову в плечи и попытаться скорее сбежать, но руки слишком дрожали, чтобы быстро открыть замок.       Всё произошло в секунды: вот они проходят мимо, Уилки, как всегда, напяливает ярко-оранжевую шапку — один из любимых приколов ещё с первых дней — и по-детски дразнится, Рони отвлекается на доли секунды и этого хватает, чтобы один из компании облил его краской с головы до пят.       «Хоть не ударили», — Рони обреченно стащил с себя испачканную кофту и изнанкой вытер лицо. Воняет, правда, ужасно. А растворитель будет вонять ещё хуже…       Самое худшее, самое обидное во всем этом — что Томас все видел. Вместе со своими друзьями стал свидетелем очередного позора. И по его взгляду было понятно, что сегодня не избежать лекции о том, что Уилки надо проучить, и Рони вновь будет чувствовать себя бессильным подростком, только и способным, что позорно размазывать слёзы по лицу.       Сняв велосипед с подножки, он поспешил сбежать из-под пристального взгляда, наплевав, что весь в краске.       — Не смотри так на меня.       Джей, почуяв, как воняет от хозяина, приближаться к нему отказалась, поэтому сегодня Рони вышел один, всё ещё с кусочками краски в волосах, зная, что его будут ждать, подперев раскидистый клён и скуривая одну за другой.       — Малой, а как мне на тебя смотреть?! Ты весь в краске и заявляешь мне, чтобы я и пальцем не трогал этих личинок!       Опустившись на крыльцо, Рони спрятал голову в руках и шумно выдохнул. Не знал он, что делать! Ни кулаками, ни слезами тут не поможешь. Оставалось слепое смирение и надежда, что когда-нибудь им надоест и его оставят в покое. Хилая такая надежда.       Вдвоем молчать было неловко, но, тем не менее, никто не спешил начать разговор, хотя он и не требовался: всё было сказано через прикосновения, когда Томас начал осторожно выбирать из волос застывшие капли. Рони уже не пытался скрыть, что ему нравится эта забота, отчего повернул голову, устроив её на руках, и взглянул на Томаса.       «Такой смешной», — усмехнулся он про себя с сосредоточенного лица, но стало не до смеха, когда его взгляд заметили.       Казалось, что проезжающие мимо машины где-то далеко, может, даже на соседней улице, а бетонное крыльцо стало таким удобным, и запах табака — неприятный, горчащий на корне языка, — каким-то привычным и приятным, когда ладошка Томаса, огладив за ушком остановилась на линии подбородка, стягивая все-все чувства и тепло в этот небольшой клочок кожи. Пульс был настолько частым, шумным, что Рони всерьез запереживал: не слышит ли Томас, как он волнуется и как… Счастлив? Да, определенно рад этому.       — Неловко-то как… — с улыбкой прошептал Томас, закрывая лицо свободной рукой. — Как ты держишься, малой?       Пожав плечами, Рони, словно словив чужие эмоции, почувствовал, как краснеют даже его уши оттого, как смущающе это на самом деле было. Жест совсем неподходящий для двух друзей.       — Похоже, мне всё же нужно сыграть героя. Так что я это… Пойду… Займусь геройскими делами…       Быстро вскочив, Томас взглянул на Рони, что-то внимательно рассматривающего то на земле, то в своих руках, и, не выдержав, быстро зашагал в противоположную сторону. Геройскими делами заниматься.       В школе Рони не мог сосредоточиться и на секунду. Уравнения всё никак не находили неизвестные, клеточная теория не выводилась, а музыка на переменах казалась слишком тихой за своими мыслями. Момент, когда занятия кончились, настал для него слишком неожиданно.       По какой-то глупой привычке компания Уилки настигла его возле велосипедов, в этот раз они были до жути счастливые — видно, гордые за вчерашний проступок. Пресловутая шапка тут же оказалась в руках Уилки.       — Эй, Рыжий! — громко гаркнул он. — Ты краску забыл смыть! С волос! Может, тебе их…       Резко начавшаяся шутка быстро заглохла. Стих и смех, да и все сразу посерьезнели, проходя мимо него, будто никогда и не дразнили. Странное поведение для стайки идиотов, только и ищущей повода поиздеваться. Отцепив велосипед, Рони попытался найти причину этого бегства, быстро прикидывая, кто из преподавателей мог выйти во двор и шугануть хулиганов, но увиденное заставило его замереть с глупым выражением лица.       На своём любимом месте в компании самых близких друзей сидел довольный Томас. Довольный ярко-рыжий Томас.       — Они больше не сунутся. Причиной что было? То, что ты «рыжий». Теперь я тоже такой, а наехать на меня они не смогут…       Томас всё говорил и говорил про то, как на него косились в парикмахерской, как удивились в семье, а Рони ласково гладил его по волосам и улыбался. Они выбрались погулять с Джей и сейчас устроились под раскидистым дубом, прислонившись друг к другу плечами.       — И зачем ты вообще это затеял… — Рони улыбнулся, представляя, как со стороны забавно выглядят их одинаковые шевелюры. — Волосы испортил.       Вместо ответа Томас чуть приподнялся и повернулся к Рони лицом. Выглядел он, конечно, необычно, но нисколько из-за этого не потерял. Прикоснувшись кончиками пальцев к его щекам, едва огладив их, большим пальцем пройдясь по скоплению солнечных веснушек, Томас улыбнулся, когда Рони, прикрыв глаза и преодолевая тонну смущения, заластился.       — Ну, ты же любишь героев, — наконец ответил он на вопрос и не дал возможности Рони противиться.       Тёплые мягкие губы с лёгким привкусом табака и мятной жвачки смяли чужие губы в первом неловком поцелуе.       — Плохой из тебя герой, — прошептал Рони, стоило Томасу отпрянуть, чтобы насладиться невинной реакцией. Смущенный до кончиков ушей — таким Рони кружил Томасу голову. Но останавливаться на этом он не планировал.       — И почему же? — не переставая целовать каждый сантиметр лица, кроме губ, чтобы подразнить и не дать сбежать этому нелюдимому коту. — Я же победил злодеев.       Подставляясь под ласку и плавясь в нежных руках, Рони уже ни о чем не думал и не сомневался. Всё равно, что они оба парни, всё равно, что их кто-то может увидеть и что происходящее больше похоже на сон, чем на сумасшедшую реальность. Посторонние мысли плавились в этих новых, но до мурашек приятных эмоциях! И Рони, не выдержав этой пытки поцелуями, сам потянулся к губам Томаса, не забыв добавить:       — Ты слишком рыжий для героя.