Marry Me?

Первая неделя после убийства Освальда проходит относительно спокойно. Эд спит пару суток, чтобы снять сильное эмоциональное и физическое напряжение, а после отправляется удовлетворять своё эго и искать себе «учителя». Нигма убивает, сопровождая свои деяния громкими и чересчур пафосными перформансами, из кожи вон лезет, чтобы выделиться, заявить о себе, затмить всех яркостью и гениальностью своих поступков. Всё идёт по плану. Он чувствует себя неуловимым, независимым от своего уже бывшего друга. Он думает, что ему хорошо. Он свободен, он отомстил за Изабеллу. Загадочник все время очень занят, он не думает о его убитом враге. На это не ни времени, ни сил. Он старается удержать мрачное чувство удовлетворенности как можно дольше, тянется к нему пальцами, но с течением времени оно ускользает, становится хрупким и неуловимым. Деятельность - это спасение. Но в делах наступает штиль. Загадочник понимает, что ему нужен совет. Нужно двигаться дальше, нельзя останавливаться. Но как? Спокойствие и бездействие означает быть открытым для размышлений. Этого нельзя допускать. Он без него обойдется. Но хоть разок бы его увидеть. Перекинуться парой фраз… Это просто привычка. Потребность в общении. Не более. «Что же мне делать?» Восходящая звезда преступного мира спускает кучу денег на эксперименты с наркотиками. Ольге приходится выгребать горы коробочек и ампул из уголков особняка, надевать перчатки, выбрасывать бесконечные жгуты и иглы. Молчать и отворачиваться, не зная, что делать. Опиум, экстази, ЛСД, кокаин, морфий, куча галлюциногенов проходят через всё более и более истощающийся организм Эда, пока он, наконец, не сжимает в объятиях призрака своего сознания. Так нельзя. Это неправильно. Это жалко выглядит. Даже собственный двойник покидает его, не в силах на это смотреть. Но ведь каждый имеет право хотя бы на секунду… счастья? Хотя… почему бы не продлить её на дни? Недели? Месяцы? Проходят еще несколько недель, и Эдвард Нигма больше не может нормально жить в особняке. Он давно слез с наркотиков, не желая умирать так рано, но у него всё равно передоз. Передоз воспоминаний о былой дружбе. Буквально каждая вещь напоминает о ней. Эду хочется разбить все зеркала, сжечь миллионы опавших цветочных лепестков, сжечь простыни, одежду, взорвать всё к чертовой матери. Он бросает всю свою едва только начавшуюся карьеру, обещая себе вернуться к ней как можно скорее, не думая, о скрещённых за спиной пальцах. Хватает его лишь на то, чтобы вернуться в свою старую квартиру. Чтобы сбежать. *** Эдвард просыпается в собственной квартире от кошмара, в котором он только что убил Освальда. Он напуган, ощущение безысходности давит, ему срочно нужно живое, успокаивающее тепло. Как же хорошо, что это всего лишь сон! Эд слепо водит рукой по постели, чтобы найти лежащего рядом Пингвина, который почему-то не жмётся к нему, как это обычно бывало, чтобы потом на утро поспешно вскакивать и списывать всё на случайность и естественную потребность организма согреться. Эд думает, что друг просто отошел попить воды или ещё что, и садится на кровати, ожидая его. Через несколько минут он не выдерживает, обходит квартиру. Несколько кругов по маленькому помещению. Не мог же Освальд уйти ночью? Сейчас холодно и опасно на улице, ему нельзя выходить. Ещё через несколько минут на него наваливается неимоверно огромная тяжесть реальности, он снова выключает зажженный свет. Освальд не вернется, не придет, не ляжет рядом. Освальд есть в этой комнате, Эд, сжимающий в пальцах одеяло, уверен, что он есть даже в этой кровати, он может поклясться, что чувствует тонкие холодные пальцы в своих спутавшихся волосах и слегка влажные ресницы, щекочущие шею. Кобблпот с ним здесь и сейчас. Но в тоже время, в другом мире – по ту сторону снов, по ту сторону зеркала. «Я тебя не брошу». «Я не знаю, что мне делать, твой призрак меня преследует». Если бы Освальд сейчас поцеловал Эда в щёку, он бы почувствовал вкус соли на губах. *** -Чёрт, мне так неловко. – Освальд поднимает пальцы с клавиш пианино, стоящего посреди спальни Эда. - Совершенно не умею петь. Но люблю. Особенно эту песню. Нигма первый, кто слышит его голос. Пение – большой секрет Освальда. До этого Пингвин умел раскрывать только чужие тайны. Но ради этого очаровательного человека свои тайны он готов преподнести на золотом блюде. -Не говори глупостей, - Эдвард улыбается, - у тебя прекрасный голос. Было бы преступлением скрывать его. Тем более, от меня. Пингвин краснеет. Ему никогда не говорили достаточно комплиментов. Но с момента знакомства с Эдом, недостающее количество приятных слов быстро восполняется, их даже слишком много. Но Освальд всё равно хочет их слышать. Или же просто успокаивающий и бархатный голос друга. Сейчас это значения не имеет. -Давай вместе. – неожиданно даже для самого себя предлагает Эдвард, садясь за инструмент. И Пингвин борется со своим стеснением, не может отказать. И никогда не сможет. Они пьют вино, поют и играют вместе, Освальд непривычно много смеётся и улыбается. Столько, как за этот вечер, он не улыбался за всю прошедшую жизнь. Сейчас он начинает понимать, ради чего он прошёл через все кошмары, которые рядом с Эдом кажутся такими далёкими. И в одно он мгновение забывает о них. Они сидят слишком близко, и Кобблпот, чувствуя, что Эд на него смотрит, поворачивает голову, слишком резко, немного не рассчитав. Их губы чуть ли не соприкасаются. Эдвард почти не придаёт значения этой случайности, пока сердце Освальда готово взорваться. Это был самый прекрасный поцелуй в жизни Пингвина. Поцелуй, которого не было. *** Эд хочет сжечь пианино к чертям. Эд думает, сколько поцелуев и объятий нашли свою смерть на дне реки Готэма, сколько их призраков обитает в глубинах вод. И по его позвоночнику проходит дрожь. Он считал, что прекраснее власти и известности нет ничего. Прекраснее жизни с Кристин. Много времени уходит на то, чтобы понять, что он ошибался. Прекрасным может быть что и кто угодно, но прекраснее того, чего не было между Эдвардом Нигмой и Освальдом Кобблпотом, ничего быть не может. Понимание этого сжигает дотла его выстроенные теории. Но постойте. Разве не мог он быть счастливым с мисс Крингл или Изабеллой? Да с кем угодно! Почему он не стал счастливым? От кого это зависело, кто лишил Нигму счастья? Что упустил сам Эд? Где разгадка?... Эдвард Нигма размышляет над тем, что он не успел сделать. Над чем не успел подумать, что не успел сказать. И когда умудрился потерять шанс на счастье. Мысли не дают спать, разум и организм истощаются всё сильнее и сильнее. Это ясно как день – ничего уже не исправишь. Но внезапно во взгляде Эда загорается надежда. Кое-что можно ещё сделать. *** Стоя на пирсе, Эдвард Нигма, именно Эдвард Нигма, а не Загадочник, понимает, после долгих и мучительных размышлений, что именно ему надо было сделать уже давно. Эд не надел свой костюм. На нём его бывший повседневный наряд. Тот, который был он надел той ночью, когда они встретились. Он опускается на одно колено и вглядывается, немного щурясь, в мутную воду Готэм-ривер, освещенную лунным сиянием. Сегодня ясная ночь, тяжёлые серые тучи не заслоняют небо, и это так непривычно. Эд встретил Освальда ночью. Та ночь была полна ужасов, а в глазах Освальда блестели слёзы. Страшно, жутко, волнительно. Казалось, весь лес, весь Готэм, весь мир навострил уши и следит за ними, чтобы причинить им боль.Ирония в том, более чудесной и прекрасной ночи просто не существует и не может существовать. «Верни меня в ту ночь, когда мы встретились». Не слышно ни шороха… «Надеюсь, ты меня услышишь». Эд достаёт из кармана маленькую коробочку, которая не имеет никакой связи с таблетками. Длинные музыкальные пальцы осторожно открывают её и вынимают серебряное кольцо, ставшее символом всего невысказанного. Эдвард всё еще помнит, что Освальд не любит золото. Тишина поглощает немой вопрос. Вытянутая над гладью воды рука замирает на несколько секунд, пока пальцы не разжимаются, и кольцо не исчезает в глубокой и тёмной реке, вызывая тихий всплеск. «Я согласен».