***
Несколько месяцев назад Нура побывала в Стокгольме вместе с Саной, Эвой, Крис и Вильде. Это было что-то наподобие путешествия в кругу лучших подруг. Они фотографировались, изучали достопримечательности, а вечером решили пойти на уличный концерт живой музыки. Именно там Нура заметила среди зрителей Нико, который прислушивался к музыке и внимательно наблюдал за движениями пианиста. Девушка тогда очень удивилась, ибо думала, что у Николая ужасный музыкальный вкус. Тем не менее, она не хотела быть замеченной им. Но когда по просьбе подруг Нура пошла за напитками к ближайшему киоску, она столкнулась с Нико один на один. Этот хитрец не прошёл мимо, а поздоровался. «Если честно, я вообще не ожидала встретить тебя на этом концерте. Думала, ты обходишь многолюдные мероприятия после того случая, когда ты чуть не оказался за решёткой», — язвительно проговорила девушка, недоверчиво глядя на Николая. «Но по твоей милости я на свободе. — усмехнулся он, — И я вообще не ожидал, что увижу тебя в Стокгольме, Нура... Смотрю, твои волосы стали длиннее». Сатре сделала вид, что пропустила это высказывание мимо ушей и уже сделала несколько шагов туда, откуда доносилась музыка. Красивая и печальная живая музыка. Веяло лёгкой прохладой летнего вечера. В воздухе пахло какими-то цветами. Нура была остановлена слабым прикосновением к плечу и мимолётным поцелуем, оставившим на губах лишь мягкое и тёплое ощущение, какие не остаются в памяти надолго. Но эта музыка, прохлада летнего вечера, запах цветов и едва уловимый аромат парфюма, быстрое и лёгкое касание губ… В то мгновение Нура поняла, что именно этого жаждала её внутренняя птица, чтобы выпорхнуть из клетки на свободу, слегка задев крылом острые прутья. В Фейсбуке Нико написал первым после перерыва в несколько лет. Сначала Нура игнорировала его, не желая принять причину, по которой сердце начинало биться о рёбра, словно та самая птица, после каждого сообщения от брата Вильяма. Но в итоге это чувство побороло верность. Так началось их общение за спиной младшего из Магнуссонов. А несколько позже Сатре поняла, что Вильям покинул её сердце так же медленно и плавно, как и проник в него.***
На следующее утро после того, как Нура переночевала у Эвы, всё прошло гладко за исключением того, что Сатре не выспалась, и в 12 часов дня девушка уже была в Стокгольме. Она знала адрес дома Нико, поэтому легко нашла улицу на карте, проехала в метро и дошла до многоквартирного, но приличного дома. Была поздняя осень, но солнце светило ярко. Порывшись в дорожном рюкзаке ещё дома у Эвы, Сатре поняла, что забыла в Лондоне помаду. Досадно, но это не играло большой роли. Нура позвонила в нужную квартиру, и ей ответил довольно приятный голос, принадлежавший Николаю Магнуссону. Девушка поднялась на нужный этаж, и дверь перед ней распахнулась точно так же, как и в тот раз, когда она приходила к Вильяму, но его тогда не оказалось дома. На пороге стоял тот, кто хотел разрушить их отношения, и у него это получилось, но далеко не сразу. Человек, похитивший у своего брата сердце его девушки. Тот, кто одним своим видом мог вызвать неприязнь у тех, кто хорошо его знал. Психопат. Но ныне до ужаса любимый Нурой. — Привет, Нура, — сказал Нико. На нём была белая рубашка, заметно, что он готовился к встрече (ведь сам её и назначил). Парень улыбнулся, слегка обнажив свои выдающиеся клыки, которыми часто удивлял девушек, и сделал пригласительный жест рукой, заманивая жертву в своё логово, — проходи. — Привет… — Сатре зашла в просторную квартиру старшего из Магнуссонов, и за ней закрылась дверь, исчез последний шанс передумать. Нико помог девушке снять тяжёлый рюкзак, в котором лежало всё необходимое для путешествий, с плеч и понёс его в одну из комнат. Нура сняла обувь и собралась пойти в ту же комнату, в которой скрылся Николай вместе с её вещами, но как только приблизилась к двери, он уже вышел обратно, заставив Сатре слегка вздрогнуть. — Не хочешь чего-нибудь выпить с дороги? — спросил парень, глядя на Нуру своими пронизывающими голубыми глазами. Его лицо приняло вопросительное выражение благодаря порой даже слишком оживлённой мимике Магнуссона, нижняя челюсть по привычке чуть сдвинулась в сторону. — Если только кофе или чай. Извини, к алкоголю я и сейчас плохо отношусь, — Сатре, конечно, не думала, что Нико настолько безумен и предложил бы ей алкогольный напиток после того случая, но всё-таки сказала это, быть может, решив так пошутить. — Да, конечно, — Николай кивнул, — подожди меня здесь или в любой комнате, — он ушёл на кухню, оставив Нуру наедине с коридором и дверьми, ведущими в две комнаты. Девушка решила, что прежде всего ей стоит раздеться, сняла и повесила своё пальто на один из крючков в прихожей. Потом Нура прошлась по квартире, разглядывая все предметы, которые там находились. Она не увидела на стенах ни одной картины, фотографии или даже плаката. Сатре обычно не была внимательна к таким вещам, но это показалось ей немного странным. Потом Нура нашла свой рюкзак в одной из комнат, заметила там же третью дверь и захотела посмотреть, что за ней находится. Но не успела заглянуть туда, потому что Нико пригласил девушку к столу. На кухне было светло и чисто. Нура появилась в дверном проёме и взглянула в сторону большого окна, освобождённого из плена горизонтальных жалюзи. Окно пропускало дневной свет. Нико посмотрел на Сатре и увидел, что более яркий свет на самом деле исходит от хрупкой фигуры, только что вошедшей в кухню. Нура снилась ему с самой их первой встречи. Она приходила в его кошмары и превращала их в нечто прекрасное, светлое, такое, какого он не видел ни разу в своей гнилой жизни. Но бывали такие ночи, когда Нико видел кошмары, в которых Нура умирала. Такие ночи пугали его больше всего. Она пришла в его жизнь, подобную сгустку чёрной материи, тысячами острых солнечных лучей, осветила его всего до самых кончиков капилляров, ослепила своим сиянием и разбила чёрную затвердевшую оболочку его сердца. Она плавными движениями губ пила чай, потому что в кухонных шкафчиках у Нико не оказалось кофе. В его жизни никогда ничего не было. Те женщины… Они как призраки: приходили и уходили, оставляя после себя лишь смутные воспоминания о проведённых вместе ночах. Нура не такая. Её светлые волосы оставляют ожоги. — Хотела спросить у тебя, — звонкий голос девушки, немного напоминающий детский, прервал беспокойный ток мыслей Николая, — Почему твои стены такие чистые? Ну, в смысле, на них нет фотографий, картин… Или, может, в той третьей комнате есть какая-то большая картина, и я не права? — Нет… — Нико удивил такой странный вопрос, и он быстро моргнул два раза подряд, — Дело в том, что я с детства боюсь картин, особенно портретов. Мне казалось, что ночью они оживают и ходят по дому, — Магнуссон сделал движение руками, изобразив когти, чем попытался испугать Нуру. Сатре посмотрела на него, как обычно смотрят на людей, которые неудачно пошутили, при этом немного приподняв бровь. Николай засмеялся, опустив взгляд на поверхность своего нетронутого чая. — На самом деле я не вижу смысла в размещении всяких картин и прочего, — произнёс он и сразу перевёл тему, — Не хочешь чего-нибудь к чаю? — Не отказалась бы от печенья. Нура поверила последним словам о картинах. Однако правда была сказана ранее. Нико действительно боялся портретов. Если они висели на стенах, то обязательно приходили в его нескончаемые кошмары, порой даже заставляя его просыпаться с криком. После чаепития Нико привёл Нуру в третью комнату, которая её так заинтересовала. Это было довольно просторное помещение, где располагались кровать, небольшой диванчик и клавишный синтезатор на подставке. Сатре ощутила неловкость, осознав, что не задумывалась о том, что за этой дверью могла быть спальня Николая. А это отчасти так и было. Здесь Магнуссон коротал ночи (иногда бессонные). Также он проводил время в этой комнате, когда хотел закрыться от мира. Здесь было намного тише, чем в остальных комнатах, потому что в этой окна выходили во двор, а не на улицу. Нико сел на диванчик, положив локоть на его спинку. Нура села рядом, и её взгляду предстал клавишный синтезатор, стоявший у стены. Сначала посещение концерта, а потом этот инструмент. Девушка многого не знала о Нико. — А для чего тебе эта вещь? — она указала на синтезатор пальцем, вытянув худую руку на всю длину. В движениях Нуры и сейчас присутствовала раскованность, — Это как-то связано с тем, что ты пристально разглядывал пианиста на том концерте? — Да… Я просто играю иногда на этом инструменте, потому что умею. Это так… Как увлечение, — ответил Николай. Было видно, что он слегка смутился, говоря правду. — Сыграешь мне как-нибудь? Не сейчас, а потом, — Сатре лукаво посмотрела на парня. — Без проблем, — он улыбнулся. Нура многого не знала о Нико. И не замечала, что он красив. Именно так. Солнце находилось на стороне двора и бросало свои пятна на ковёр, на кровать и на диванчик вместе с теми, кто на нём сидел. Сатре заметила, как тёплый солнечный свет влиял на отдельные черты лица Нико. Его брови приобрели золотистый оттенок, как и отдельные пряди его волос. Ресницы, почти прозрачные, пропускали солнце сквозь себя и будто слегка светились. Радужка глаз стала более светлой, словно открыла все тайны той, кто смотрел в глаза Магнуссона. Нуре вдруг безумно захотелось его поцеловать. Она подвинулась ближе к нему, положила свою правую ладонь на его плечо, а пальцы левой руки запустила в его волосы на затылке и поцеловала его в обычно подвижные губы. Нико не растерялся, обнял девушку за талию и ответил на поцелуй, вложив в это действие все свои чувства к Нуре. Уже в следующую минуту Сатре сидела на коленях у Николая, слегка приподняв бёдра, и обнимала его за шею. Некоторые пряди её светлых волос падали парню на лицо и спускались до ключиц. Нико отстранился, обдав губы Нуры своим горячим дыханием. — Раньше ты боялась, что я могу тронуть тебя, а теперь сама льнёшь ко мне, — он ухмыльнулся. Возможно, такими словами Николай хотел только спровоцировать Нуру на продолжение, но получилось наоборот. Она перебралась с его ног обратно на диванчик и задумчиво посмотрела в сторону. — Наверное, правда не стоило… — Да нет же, Нура! — Нико нахмурился и начал пытаться исправить положение, — Ты, должно быть, всё думаешь о моём братишке Вильяме? Но, кажется, ты уже разлюбила его? — Я… Я ещё не уверена в этом. Я не знаю. Во взгляде Нуры снова появилась та пугающая отрешённость. Согнув ноги в коленях и сидя в углу диванчика, девушка выглядела очень растерянной и такой беспомощной, будто всё в этом мире было против неё. — А я знаю, что ты уже не любишь его. И не надо заставлять себя думать о нём. — Нико подвинулся к Нуре и обнял её за плечи, прижав к своей груди, — Если ты сомневалась, то зачем проделала такой путь, чтобы прийти сюда? Может, я и психопат, как сказал тебе Вильям, но даже я тогда не могу понять твоей логики. Сатре подняла глаза на Николая и встретилась с ним взглядом. Он был прав, чертовски прав. Потому что у Нуры пробегали мурашки по коже от одного ощущения, что он рядом. Нико смог разбудить все те чувства, которые она не могла даже вспомнить с тех пор, как Вильям потерял её сердце. Через несколько минут окно было закрыто горизонтальными жалюзи. Нура расстёгивала пуговицы на белоснежной рубашке Магнуссона, а он медленно освобождал её бледную кожу от кофты пастельно-розового цвета. Нико уложил Сатре в объятия простыни, белоснежной, как его рубашка, и одеяла, мягкого, словно облако на тех небесах, где Нура находила себе покой, пока не снизошла на землю солнечной каплей росы. Её руки вновь обвили шею Нико, ища опору на его спине. Белоснежная рубашка и пастельно-розовая кофта с короткими рукавами лежали за пределами облачного ложа, а остальная одежда в скором времени составила им компанию. Нико покрывал поцелуями острые ключицы Нуры. Она проводила пальцами правой руки по его позвоночнику. Нура закрыла глаза, полностью отдаваясь ощущениям. Она чувствовала, как от каждого прикосновения Нико её сердце словно замирало, а потом начинало гулко ударяться о рёбра, отдаваясь эхом во всём теле девушки. Они растворялись, тонули друг в друге. В тот миг для них ничего не осталось, кроме глубокого дыхания, прикосновений и освободившихся птиц с надорванными крыльями. Магнуссон соврал, что сыграет для Сатре потом. Потому что он делал это сейчас. Только Нико играл, а Нура была его инструментом. Он бережно касался каждой её клавиши, выпуская из-под своих пальцев прекрасную неслышимую мелодию. Был вечер. За окном шёл дождь. Они лежали на большой кровати. Нура и Нико. Он смотрел в её смелые светло-зелёные глаза. Почему он говорил ей неправду о Вильяме тогда? Возможно, он злой и неуравновешенный. А, может, на самом деле он подсознательно хотел спасти, уберечь её от себя? Она смотрела в его глубокие серо-голубые глаза. Почему она не смогла свидетельствовать против него в том августе? Испытала жалость, боялась страшной мести. А, может, потому, что начала любить его ещё тогда? Капли дождя оставляли на окнах мокрые дорожки. Быть может, эта ночь будет первой и последней, что они проведут вместе. Но Нура обязательно признается Вильяму во всём. Ей было уже всё равно, какие будут последствия. Она хотела лишь вновь побывать музыкальным инструментом в умелых руках Нико. Его солнечным пианино.