Муза

      Я впал в депрессию еще зимой и смог признаться себе в этом только в мае. Тот день, когда осознание, что я на грани, грязным, темно-серым пятном расплылось у меня в мозгу, я буду помнить еще очень долго. Это был первый по-летнему жаркий день, один из тех дней, в которые улицы и парки заполнялись толпами людей, спешащих насладиться долгожданным теплом. Окна в моей квартире были распахнуты настежь, и с улицы до меня доносились обычные для такой погоды звуки: громкие крики детей и мелодичное пение птиц, гомон людских разговоров и шум мотоциклов. Стоял приторный, удушающий запах бурно цветущих во дворе деревьев; этот запах проникал, казалось, в каждую вещь в комнате, в каждый угол, заполнял собой все пустое пространство, будто стремясь впитаться в саму эту комнату и остаться тут навечно. Запах раздражал, но от него невозможно было спрятаться, и, вдыхая его, я понял, что происходящее со мной – это не затянувшийся творческий кризис.       Я не хотел в это верить. Нет, - повторял я, - меня просто все достало. Это просто передышка.       Но правда была поистине пугающей: я не принимал заказов и даже не брал в руки фотоаппарат с Нового года, почти не выходил на улицу с того момента, как растаял снег - разве что в ближайший магазин, и моя коллекция фототехники висела на распродаже не потому, что я хотел ее обновить, а потому, что мне нужны были деньги для оплаты квартиры. На самом деле и рацион мой давно был типичным рационом человека в депрессии и состоял из черного крепкого кофе и сигарет. И я с трудом признал – поиски вдохновения затянулись на неприлично долгое время.       Тот май окончательно доконал меня. Внезапно начавшаяся жара не кончалась, с каждым днем неподвижный воздух нагревался все сильнее, и ни открытые окна, ни старый, шумно гудящий вентилятор не спасали от духоты, царящей в квартире. Позже к жаре прибавился ежедневный проливной дождь с грозой, а к моей депрессии – бессонница от громкого ритмичного стука капель о подоконник и от гулких раскатов грома, сотрясающих стекла. Самым отвратительным было то, что дожди не помогали справиться с аномальной жарой. Высокая влажность только мешала нормально дышать и усиливала ненавистные мне запахи недавно распустившейся зелени и цветов: я постоянно ощущал эти тошнотворно сладкие ароматы, и меня до дрожи пугала мысль о том, что они никуда не исчезнут до осени. Временами я подумывал переселиться в покрытую слоем пыли студию, организованную когда-то в большой комнате, но находиться среди оборудования и реквизита, которым я давно не пользовался, было немногим лучше, чем вдыхать преследовавшие меня тут запахи.       У меня было много времени для размышлений, порой слишком много. Я пытался понять, почему все получилось именно так. Я ведь был успешным фотографом, мой график был забит съемками на много недель вперед, но в один момент я просто отменил все заказы, отдал кое-как завершенные работы оставшимся клиентам и отложил фототехнику в сторону. Целыми днями у меня в голове крутился один вопрос – что же сломалось во мне? Бесконечные самокопания выедали изнутри, и я физически чувствовал, как зияющая где-то в области живота дыра непрестанно расширялась, вытесняя из меня все чувства; постепенно во мне оставалась лишь апатия, разбавленная раздражением на весенние запахи и злостью на самого себя.       Весна превратилась в дождливое и удушливо жаркое лето. На виски мне постоянно давило ощущение чего-то тяжелого, готового однажды раздавить меня. ***       Было утро. Я лежал на незастеленной кровати и бездумно листал свою новостную ленту в соцсети, пытаясь отвлечься. Ничего нового: глупые картинки, показушное счастье знакомых и друзей детства, политические новости и споры. Моя собственная, рекламировавшая меня, некогда популярная в нашем городе группа с фотографиями давно пустовала, но личные сообщения все еще иногда забивались просьбами и заказами. Я как раз был занят отправлением в черный список некоторых особо назойливых заказчиков, к которым раньше сам побежал бы с распростертыми объятиями, когда мне позвонила хозяйка квартиры. Мысленно я приготовился оправдываться – распродажа техники шла плохо, самые дорогие экземпляры, продав которые я смог бы оплатить квартиру сразу на несколько месяцев вперед, никто не хотел брать, и за май я так и не заплатил. Но речь пошла не о долгах – хозяйка принялась слезно упрашивать меня отснять свадьбу ее сына.       Я ненавидел свадьбы. Сколько свадеб мне пришлось переснимать за всю свою карьеру фотографа, я сказать не мог – давно сбился со счета, но я точно знал одно: хороший свадебный фотограф – это не творец и не художник, что бы там ни говорили простые обыватели. Это ремесленник, безэмоциональный мастер своего дела, который в совершенстве владеет умениями настройки фотоаппарата и обработки фотографий в фотошопе. Мне стоило отснять несколько свадеб, чтобы осознать – творчеством здесь и не пахнет, зато пахнет деньгами. Хорошими деньгами. Форумы фотографов и внутреннее чутье помогли мне быстро найти наиболее удачное для свадеб сочетание фотоаппарата и объектива; еще быстрее я понял, что хотят получить от памятных фотографий все без исключения пары. Идя снимать очередную свадьбу, я всегда знал, какие моменты мне следует ловить. Изящные туфли невесты, лежащий рядом с ними пышный букетик; белое платье – чаще всего, полная безвкусица – на вешалке у штор или гардероба; жених, обнимающий невесту и ее огромное пузо на свадьбах по залету (такие пары почему-то всегда просили делать акцент на причине своего торжества); пушистая хозяйская кошка на кресле; нарядные дети с перепачканными сладостями щеками – типичные кадры, коими были наполнены портфолио любых свадебных фотографов, можно было найти и среди моих работ. Даже так называемые креативные, оригинальные свадьбы в большинстве своем оказывались похожи одна на другую, и фотографии с них отличались от прочих лишь немного иными ракурсами и обработкой. Но клиенты с любой свадьбы, в итоге, ожидали увидеть глянцевые, прилизанные фотографии.       В этом деле не было места для иронии или фантазии. Я не мог запечатлеть тупое выражение лица жениха, который, открыв рот, слушает напутствие от будущей тещи; не имел права сфотографировать, как пьяный свидетель пристает к не менее пьяной, уже готовой запереться с ним в кабинке туалета, свидетельнице. Я не должен был показывать изнанку, ища по-настоящему неповторимые, хлесткие кадры, но обязательно должен был предоставлять имитацию счастливой красивой жизни.       - Я уже не снимаю свадьбы, - ответил я.       - Я вас очень прошу, Алексей, - голос женщины, обычно жесткий, звучал мягко и без особого давления. – Понимаете, сначала фотографировать должна была одна подруга невесты, а в последний момент все сорвалось. Времени и лишних денег у нас нет.... Но это не бесплатно, не подумайте. Вы просрочили платеж за май, и я готова скинуть половину суммы долга.       Эти слова заставили меня задуматься. Какая-то часть меня в последнее время отчаянно мечтала съехать отсюда, оставив позади заброшенную студию и воспоминания, и навсегда покончить с прошлым. Я почти был готов послать хозяйку к черту, при этом зная, что не потяну полный платеж, а затем просрочу еще один и еще, и рано или поздно меня выгонят. Но я понимал – если съеду, я не буду искать нового жилья и просто начну мотаться по квартирам добродушных знакомых, и тогда цепкие, колючие лапы депрессии окончательно сомкнутся у меня на шее.       Пообещав подумать и перезвонить позже, я подошел к открытому окну и закурил. Асфальт еще не высох после ночного дождя, кое-где виднелись мелкие лужи с ядовито-желтыми разводами пыльцы по краям. В носу свербело привычно бесящее сочетание влажности и сирени. Внутри все кипело, и я разрывался на части: у меня не было ни малейшего желания снимать свадьбу, и в то же время я очень боялся перспективы остаться без этой квартиры. В конце концов, остатки здравого смысла победили – я решил согласиться. ***       Честно говоря, я догадывался, чем вызвана такая невиданная щедрость хозяйки квартиры, и догадки мои подтвердились, как только я увидел невесту: ее большой живот – думаю, она была месяце на седьмом – обтягивал уже совершенно бесполезный в этом случае, покрытый дешевыми стразами корсет. Хозяйка была из той породы людей, которым непременно нужно, чтобы все было «как положено» и «как у всех», ради этого она была согласна пожертвовать половиной суммы от немаленького ежемесячного платежа. Что ж, ее право: в свое время я видел и берущих кредиты на свадьбу.       Эта свадьба была одной из самых унылых среди виденных мной и собрала в себе все самые раздражающие и пошлые стереотипы. Во время выкупа в обшарпанном, украшенном шариками и аляповатыми плакатами подъезде меня почти вывернуло наизнанку. Вряд ли я халтурил когда-либо так же, как в тот раз. Я без энтузиазма отщелкивал безыдейные, приевшиеся кадры – от них к горлу подступал ком тошноты: невесту за сборами, свидетельницу, декламирующую глупые стишки, радостных родителей молодоженов, и думал, что во фразе «мастерство не пропьешь» есть доля истины. Моя доведенная до автоматизма сноровка была еще жива, тем не менее, я желал поскорее покончить с этим фарсом. Так продолжалось до тех пор, пока в толпе гостей, уже в ЗАГСе, не появилась та девушка с длинными, светлыми волосами, волнами лежащими на ее плечах.       Наверное, лучше бы я так и не обратил на нее внимания. Уже сейчас я понимаю – вряд ли в ней было что-то совсем особенное, кроме приятной фотогеничности, встречающейся не так уж редко. Я из последних сил болтался на поверхности, внизу меня ждали только бесконечная глубина да кромешная тьма, и мне просто нужна была какая-то опора, тонкая льдинка, щепка, чтобы не сорваться и не утонуть.       Я тут же поймал ее в кадр. Ее мягкие и одновременно в меру резкие, как будто высеченные скульптором из мрамора черты лица идеально выглядели на фотографии. Ее внешность не подходила под современные жесткие рамки и каноны красоты, но привлекательной эту девушку назвал бы любой. Я не мог оторвать от нее свой взгляд и все рассматривал и рассматривал ее четкую линию скул, крупные глаза серого, холодного, почти как лед, цвета, узкую переносицу, широкие, но тонкие крылья носа и его словно очерченный карандашом кончик, небольшой рот, губы – нижняя губа чуть пухлее верхней.       Что-то во мне всплыло с самого дна подсознания: я хотел эту девушку – не физически, нет, а так, как фотограф хочет модель. Со мной такого не было очень и очень давно – как только я начал заниматься исключительно коммерческой фотосъемкой, я перестал вглядываться в окружающие меня лица, выискивая те, что могут вдохновить. Учитывая, сколько мероприятий мне пришлось отснять, наверняка в нашем маленьком городе я видел ее раньше. Видел и не заметил. Сейчас же, с момента ее появления все мое внимание было приковано к ней, и пока родственники молодоженов лицемерно поздравляли их с неумением пользоваться презервативами, я любовался этой девушкой через объектив фотокамеры. Она замечала, что я ее снимаю, и то улыбалась мне, позируя, то нарочно отводила взгляд от камеры, словно дразнила.       В разгар вечера, в перерыве между поздравлениями и низкопробными конкурсами я, уставший от всей этой вульгарщины, вышел на улицу, чтобы выкурить пару сигарет и освежиться. Площадка перед рестораном была заполнена людьми: уже достаточно пьяные, немного притомившиеся гости горстками высыпали из душного зала для спокойных разговоров по душам за сигаретой-другой, и от того здесь было ничуть не менее шумно, чем в зале, только музыка звучала словно совсем издалека и не била по мозгам. Запах цветов и зелени перебивался едким запахом табака, и, закурив, я с удовольствием отметил, что чувствую в носу только дым собственной сигареты. Ремень фотоаппарата, в несколько раз утяжеленного огромным репортажным объективом, больно врезался в шею, плечи ныли – я порядком отвык от таких вечеров.       - Поделитесь зажигалкой? – откуда-то сзади раздался женский голос.       Дернувшись от неожиданности, я обернулся. Позади меня стояла та самая заинтересовавшая меня девушка, и вопрос ее был адресован именно мне.       - Пожалуйста, - ответил я.       Я протянул ей еще теплую от своих пальцев зажигалку; она прикурила ей тонкую длинную сигарету и вернула обратно. Затем подняла на меня захмелевшие, но не пьяные глаза.       - Когда будут готовы фотографии? – спросила она.       Я открыл было рот для ответа, но замялся: во мне загорелось желание изобразить из себя дико занятого и востребованного фотографа, у которого на компьютере лежат десятки гигабайт ждущих своей очереди фото.       - Думаю, через несколько дней, - я ответил лишь после небольшой паузы.       - Я Вам понравилась? – девушка улыбнулась. – Вы меня много фотографировали.       - Вы отлично выглядите на фотографиях, - честно сказал я.       Она сама подошла ко мне, и я был обязан схватить эту возможность. В одну секунду я вдруг жутко испугался, что охватившее меня жгучее желание снимать может исчезнуть, и попытался зафиксировать у себя в голове это чувство, поймать его за хвост и не дать ускользнуть.       - Я бы хотел поснимать Вас еще. Это чисто деловое предложение, если что...       Разговор пришлось тут же заканчивать, оборвав на полуслове – из ресторана донесся голос тамады, объявляющий о начале какого-то там важного события. Я должен был возвращаться в алкогольную духоту зала.       - Мне пора идти, - я сделал несколько быстрых затяжек и выкинул сигарету. – Надеюсь, мы сможем поговорить еще.       Заходя обратно в помещение, я спиной почувствовал на себе взгляд этой девушки. Позже она подошла ко мне опять и молча протянула салфетку с номером телефона и подписью «Аня» и ушла. Как глупо и мило – подумал я и ухмыльнулся. Непонятно откуда взявшаяся волна стыда за свой внешний вид накрыла меня – несколько месяцев депрессии оставили свой отпечаток, и я не нашел силы нормально привести себя в порядок даже к этой свадьбе. Тоже мне фотограф, ценитель красоты и эстетики: волосы в беспорядке, на щеках и подбородке – длинная щетина, похожая на неудачную попытку отрастить бороду, одет в выцветшую футболку и потертые старые джинсы. Первое впечатление я произвел так себе.