Я вдыхаю в умолкшие губы снова жизненное тепло. Все готово почти, чтоб тебе возвратить, о любимая, облик былой.
Гокудера Хаято всегда обожал своего босса. Сейчас, оглядываясь назад, Хранитель Урагана мог точно сказать, что это была любовь с первого взгляда. Он изначально не горел желанием оспаривать место босса Вонголы, но ему необходимо было испытать щуплого мальчишку с огромными карими глазами. И когда тот невероятным образом одержал верх, можно было с облегчением преклонить колени и поклясться в вечной верности. Было очевидно, что его привязанность стала слишком сильной, но все списали это на чрезмерно эмоциональный характер. Никто не смог оценить всю глубину чувств подростка. Тем временем любовь стала смыслом жизни итальянца. Самопровозгласив себя правой рукой Джудайме, он заявил, что никто не имеет права на доступ к бесценному телу босса, кроме его ближайшего подчиненного. Чтобы пресечь любые возражения, Гокудера с отличием закончил престижный медицинский университет и по праву заслужил звание личного врача Десятого.Белокожая красавица, тяжело дыша: «Это тело я, — молвила, — доверяю Вам» И на это доктор в белом ей пообещал: «Я помогу, только жди».
«Джудайме, как Ваш личный врач, я настаиваю на том, чтобы Вы взяли отпуск!» — умоляюще кричал молодой человек с пепельными волосами, упершись мощными руками в дорогой дубовый стол. «Гокудера-кун, я уже брал себе выходные и прекрасно на них отдохнул. У меня много работы, и я больше не школьник, чтобы устраивать себе летние каникулы, — юный босс снял очки и устало потер большие карие глаза, — пожалуйста, отвлекись и возьми себе какую-нибудь миссию, у нас много целей, конкуренты в последнее время совсем оборзели». «Они оборзели, потому что чувствуют, что Вы устали! Джудайме, просто посмотрите на себя! Вы бледны как смерть, под глазами огромные синяки, костюм висит мешком из-за недобора веса, Вы встаете в шесть утра, а в полдень уже валитесь с ног! Очевидно, что у Вас анемия, поэто…» «Хватит», — не терпящим возражений тоном приказал Тсуна. Он поднял глаза на подчиненного, и тот увидел сталь в карих омутах: «Гокудера-кун, спасибо за совет. А теперь ты свободен». Несчастный подрывник поджал губы и рванулся из кабинета. Ну почему босс не поймет, что он все делает ради него? Что все ради его здоровья и безопасности? Весь день Хранитель был мрачнее тучи. Но его хмурое настроение рассеялось после того, как он получил приглашение от босса на ужин. Еще больше возросла его радость, когда он вошел в зал и увидел, что другие хранители отсутствуют. Это значит, что сегодня он и Джудайме проведут вечер наедине! Было бы замечательно, если получится уговорить босса отдохнуть хотя бы немного! Чем Десятый владел в совершенстве, так это искусством дипломатии. Своей беседой о всяких пустяках он заставлял забыть Гокудеру об их утренней ссоре. Ужин прошел в дружеской и непринужденной обстановке, а после десерта Тсуна предложил доктору пройти на балкон и выпить по бокалу вина, на что Хаято радостно согласился. Но когда слуги оставили вино и ушли, атмосфера изменилась. Интуитивно хранитель почувствовал, что что-то не так. Босс молчал, облокотившись о перила, закрыв глаза и наслаждаясь теплым летним ветерком. Наконец, его мягкий голос нарушил тишину: «Гокудера-кун… Касательно утреннего разговора… Ты прав, у меня действительно анемия. Но она не от переизбытка работы — дело в моем пламени. Оказалось, что его использование не так безвредно, как мы думали. То есть, для большинства оно безобидно. Но, знаешь же, как бывает: кто-то может есть орехи горстями, а для кого-то один орешек может обернуться больницей, — Тсуна потер переносицу, — это я к примеру. В общем, для меня использование пламени оказалось слишком выматывающим. Оно высосало меня. Я думал, что если перестану использовать его, все встанет на свои места, но я ошибался. Почти два года я стараюсь не участвовать в боях и восстановить свое здоровье, но все становится лишь хуже. Отдых уже не поможет, — наконец Десятый поднял глаза на свою правую руку, — Гокудера-кун, я умираю». Это было невозможно. Хаято отказывался в это верить. Его повело, и он бы упал, но вовремя успел ухватиться за перила. Только не Джудайме, только не его дорогой десятый, который сейчас так озабоченно смотрит на своего друга, беспокоясь о нем, а не о себе. Правая рука сжал кулаки: он этого не позволит. Он сделает все, перевернет землю, но найдет лекарство и спасет Джудайме. Он клянется в этом.Белокожая красавица вскоре отошла. Мир забыл ее, бросив прощальные слова. Одному на свете доктору стало ее жаль — Ото всех ее унес и на вечный сон проводил.
Это была первая клятва в жизни Гокудеры Хаято, которую он не смог исполнить. Он не спал сутками, пропадая в лаборатории, перепробовал всевозможные комбинации лекарств и витаминов, изобрел новые гимнастические упражнения, виды массажей, испытал все от традиционной до альтернативной медицины, из кожи вон лез, чтобы спасти босса. Но все оказалось бесполезно. Однажды утром Десятый не открыл глаза. Просто заснул и не проснулся. Потух, как свечка. Хранитель, как обычно, пришел рано утром, чтобы проверить состояние Тсуны. Он сразу понял, что что-то не так. Вместо того, чтобы увидеть босса сидящим на кровати, он услышал назойливую трель будильника и наткнулся взглядом на все еще спящего Саваду. Метнувшись к нему, Хаято сразу же проверил пульс — его не было. Как и дыхания. Даже тело уже было холодным. Вероятно, смерть наступила поздней ночью, в районе двух. У блондина задрожали руки. Несколько секунд он провел в гробовом молчании, отказываясь верить в происходящее, но вскоре его нервы сдали: он тряс Тсуну за плечи, бил по щекам, делал искусственное дыхание и массаж сердца, рыдал, умолял открыть глаза, но, естественно, все было бесполезно. Десятый скончался во сне в собственной постели на двадцать шестом году жизни. Когда Гокудера понял, что все кончено, у него опустились руки. Посмотрев на обожаемого Джудайме, он потянулся к телу и поцеловал его в холодный лоб. Потом он встал, поправил галстук, достал из кобуры пистолет и приставил к виску… И лишь Ямамото, решивший справиться, почему задерживается босс со своей Правой рукой, успел помешать другу выстрелить, наскочив на него со спины и схватившись за пистолет. После непродолжительной, но яростной борьбы, Хранитель Урагана сдался, повиснув безвольной куклой на руках мечника. Смерть Тсуны была тяжелым ударом для всех, но по Гокудере она ударила сильнее всего. Ему стоило огромных усилий уговорить Реборна отпустить его на похороны. Он уверял, что это было лишь следствие первого шока и теперь с ним все в порядке, но если он не сможет попрощаться с Тсуной в последний раз, он никогда себе этого не простит. Репетитор, не понаслышке зная об упрямстве подрывника, решил уступить, предупредив, что если тот вздумает совершить глупость, то пожалеет об этом.Ты истлеешь — что же? Так же чудны твои черты Вот он в гробнице с тобой один на один — Его сердце тронула ты.
На похоронах Гокудера действительно вел себя прилично. Но если бы окружающие знали о том, что творилось в его душе, они бы немедленно запихали его в психиатрическую лечебницу. Он был воплощением ненависти. Ненависть текла по жилам, стучала в висках и плескалась на дне его глаз, тщательно спрятанная за скорбью. Он все давно понял. Он раскусил этих ублюдков. Они лишь делают вид, что им жаль Тсуну. На самом деле все мечтают о том, чтобы поскорее оставить ее в этом мрачном склепе и забыть навсегда. Они готовы бросить ее одну лишь потому, что она умерла! Но ничего, Правая рука никогда не оставит своего босса, у него уже есть план: глубокой ночью он прокрадется в склеп и поменяет свою невесту на клон, над которым подрывник трудился несколько ночей, чтобы добиться идеального сходства. Обмануть камеры слежения — плевое дело, они просто будут показывать одну и ту же картинку в течение получаса. За это время он уже успеет убежать с Тсуной, и никто ничего не поймет. Хотя Гокудеру чуть не накрыла истерика, когда крышка гроба захлопнулась, он сумел сдержать себя в руках и не выказать чувств. Мысль о том, что уже скоро он будет держать Тсуну в объятиях, придавала ему сил. И вот, несколько часов спустя, в опустевший склеп проникла одинокая фигура и приблизилась к свежему гробу. Осторожно сняв с него крышку, он издал восхищенный стон: «вот мы и увиделись снова, любимая».Вечный дар, что друг друга мы любим Или счастья запретный плод? Неужели грешно, если слово дано И исполнено — снова мы рядом?
«Джудайме… Тсунаеши… Тсуна… Моя милая Тсуна… черт, я никогда не осмеливался называть Вас… тебя… по имени. Но теперь ведь только я остался с тобой. Все остальные бросили тебя, любовь моя. Прости, мне так жаль. Тсуна, они так подло поступили с тобой! Я не понимаю, как я сразу не догадался?! Ты ведь такая хорошенькая! Такие огромные глаза, такие тонкие ручки, такие стройные ножки… — блондин покраснел. — Извини, я увлекся… но, Тсуна, ты никак не можешь быть мужчиной, ты слишком красива! Да и я никогда не был геем, так что мне никак не мог понравиться парень! Я просто нутром чуял, что ты девушка! Прекрасная, чудесная, нежная дева! Тебя ведь просто заставляли притворяться парнем, чтобы ты заняла место Вонголы, да?» — холодное тело ответило молчанием. Гокудера издал горький смешок: «Можешь не отвечать, я и так все знаю. Эти ублюдки лишь пользовались твоей добротой. Но не волнуйся, дорогая, я никому не дам тебя в обиду. Но все же, милая, давай поспешим, — взяв труп на руки, словно принцессу, и нежно любуясь бледным лицом, Хаято прошептал: пора в наш дом».Я вдыхаю в умолкшие губы Снова жизненное тепло Я с тобой создаю наш особый союз, Нам не нужен церковный обряд.
В белой комнате, наполненной сладким ароматом белых роз, освещенных лишь Луной, сидела девушка в пышном белом платье, безвольно опустив голову и сложив руки в длинных перчатках на колени. Фата скрывала лицо, придавая девушке таинственный вид. Перед ней, преклонив колено, стоял мужчина с белоснежными локонами, облаченный в свадебный костюм. Его робкий голос нарушил тишину: «Знаешь, милая… я ведь раньше не знал, что ты девушка, поэтому не осмеливался сделать это, боялся отказа, но… — он достал из кармана брюк маленькую бархатную коробочку, — я купил его еще, когда мы заканчивали школу: боялся, что, оказавшись в другом университете, ты забудешь меня и свяжешь себя брачными узами с кем-то другим. Хотел сделать предложение прямо на выпускном, но так и не решился. Но теперь все по-другому, не так ли? Ведь теперь ты ответила мне взаимностью!» Гокудера раскрыл коробочку и протянул его возлюбленной, демонстрируя красивое обручальное кольцо: «Савада Тсунаеши, согласна ли ты стать моей женой?» Ответом ему послужила гробовая тишина. Спустя пару мгновений лицо подрывника озарила радостная улыбка: «Я знал, что ты скажешь да! — осторожно взяв кисть любимой, он надел на палец кольцо. — Теперь мы официально помолвлены, дорогая. Ну и что, что без священника? Ведь самое главное — это наша любовь!» Щеки Гокудеры порозовели: «А теперь, если ты не возражаешь… Время поцеловать невесту». Осторожно приподняв фату, Хаято прильнул к ледяным губам Тсуны, оставив на них нежный, долгий поцелуй. Затем, бережно проведя рукой по щеке, он подхватил тело на руки. Голова безвольно свесилась с плеча, упавшая фата уничтожила иллюзию девушки, открыв обзор на мертвого худого мужчину, кощунственно одетого в женское платье. Но у единственной живой души в этой комнате были еще планы на несчастного. Медленно опустив свою ношу на огромную двухместную кровать и ослабив галстук на шее, Гокудера восторженно прошептал: «Я знаю, что ты волнуешься, дорогая. Не стоит беспокоиться — я буду очень осторожен и нежен. Ведь это наш с тобой первый раз…» Лишь Луна и звезды были свидетелями страшного греха в ту тихую летнюю ночь.«Вытекшие заменю глаза синими стекляшками, Руки оберну гниющие в шелк и кружева, Мягкие бинты на внутренности, через плоть глядящие, Наряжу тебя я в белое, будто ты жива. И пускай ты тлеешь, Распасться тебе не дам»: Актом извечной любви опять и опять — Работа пропахшим рукам.
«Вот так, — произнес Гокудера, снимая перчатки и удобнее усаживая труп на диван, — и волноваться не стоило, ты такая же красивая, как и всегда. Я всего лишь немного поддерживаю твою красоту». Неизвестно, что видел этот больной человек, но вид некогда симпатичного юноши не мог не вызвать содрогание: половина волос выпала, а те, что еще держались, походили на бесцветную мочалку; вся кожа была изрыта шрамами: внутренние органы начали гнить и сильно пахнуть, поэтому пришлось заменить их на бинты и вату. Лицо, обезображенное разложением, Гокудера скрыл под собственноручно сделанной посмертной маской из воска. Сейчас то, что осталось от Тсунаеши, больше напоминало кривую мумию для фильмов ужасов. Но безумный доктор искренне считал, что его «невеста» лучше всех. Он уже давно перестал отличать реальность от фантазий. «Боже, ты выглядишь, как принцесса», — с придыханием произнес молодой человек, нежно погладив щеку мертвеца. Налюбовавшись, он бережно подхватил труп за талию и закружился с ним в медленном вальсе: «Хотел бы я, чтобы это продолжалось вечно, дорогая. Я уже скопил приличное состояние за время работы в Вонголе, так что не думаю, что у меня есть необходимость отлучаться от тебя на долгое время. Эти идиоты считают, что мне нужно время на «реабилитацию», но черта с два я присоединюсь к ним, к этим предателям, бросившим тебя гнить в склепе… Нет, пожалуйста, не печалься! Прости, что заговорил о них, — порывисто зашептал Гокудера, остановившись и прижав труп к себе. — Все хорошо, просто не беспокойся ни о чем. Такой красавице, как ты, не пристало расстраиваться». Хитро улыбнувшись и крепка проведя рукой вдоль чужого туловища, Хаято промурлыкал: «Кажется, я знаю, как тебя утешить, милая. Ты ведь думаешь о том же, о чем и я?» Не дожидаясь ответа, он подхватил труп на руки и двинулся в сторону кровати. Сказать «нет» Тсуна не мог. Сколько еще времени он будет подвергаться этим издевательствам?О несчастье! Развенчана тайна Бессердечными тварями вмиг. Осудили врача, что берег тот кошмар, И ответ им — отчаянный крик:
Реборн решил, что Правая рука босса уже достаточно отлынивал от своих обязанностей и пора приступить к сохранению Вонголы. После смерти Савады члены Альянса словно с цепи сорвались, и помощь Хранителя Урагана была бы весьма кстати. К тому же, психолог, к которому Гокудеру обязали ходить два раза в неделю, отметил, что подрывник успешно справляется со стрессом и больше никаких попыток суицида не совершал. Исходя из этого, киллер сделал вывод, что пора бы мальчишке снова взяться за работу. Когда он приехал в особняк Урагана, слуги ему сообщили, что хозяин в последнее время живет в летнем домике в глубине сада. Реборн знал, что подрывник скоро должен вернуться от психолога и решил в ожидании осмотреть домик. Ему было интересно, чем там занимался Хранитель, пока находился в отпуске. Небольшое здание было заперто на замок, но для итальянца это не было помехой. Быстро с ним расправившись, брюнет вошел внутрь и мгновенно закрыл нос рукой. Внутри все было пропитано запахом гнилого мяса. Реборн двинулся на второй этаж и, поднимаясь по ступенькам, все отчетливее чувствовал гниль. Войдя в единственную комнату наверху, видавший виды мужчина остолбенел. Он оказался в просторном, светлом помещении, полном милых игрушек и цветов, особенно белых роз, лилий и жасмина, издававших тяжелый аромат, перемешавшийся с тошнотворным запахом гниения. Но самое ужасное находилось в центре комнаты: на кожаном диване, облаченный в белоснежное платье, восседал Тсуна, точнее то, что от него осталось: страшная мумия, безразлично взирающая на бывшего репетитора игрушечными блестящими глазами. Все краски и звуки исчезли, в мире остался лишь Реборн, труп напротив и запах, этот мерзкий запах, который будет преследовать его до конца жизни. Из забытия мужчину вывели торопливые шаги: кто-то взбегал верх по ступенькам. Тяжелый кулак поприветствовал подрывника. Гокудера не успел отреагировать и упал, чужое тело навалилось на него и удары посыпались один за другим. Хаято не слышал, что кричал ему репетитор, в голове лишь билось осознание того, что его раскрыли, и теперь возлюбленную могут отнять навсегда. Он попытался сопротивляться и скинуть с себя чужака, но озверевший брюнет оказался сильнее. Реборн тоже не слышал, что кричал этой твари, в ушах почему-то звенел смех Тсуны, живого, счастливого Тсуны, его любимого ученика. Поняв, что еще немного, и он просто убьет подрывника, Реборн вскочил и быстро достал телефон. Он уже выпустил пар, и мозг заработал в привычном режиме: сейчас он вызовет медиков Вонголы, они тихо и без шума транспортируют тело туда, где оно должно быть, а этого ублюдка упекут в психушку на самом краю Земли, чтобы каждую секунду он был под наблюдением. Пора заканчивать это безумие. Реборну, несмотря на всю его силу, было страшно вновь взглянуть на ужасную находку. Не оборачиваясь, он устремился к выходу, схватив за шиворот Гокудеру, который находился без сознания. Эта сцена будет преследовать брюнета в самых страшных кошмарах. Это и был его самый страшный кошмар.Это дар, что мы любим друг друга, Вечный дар и ее мечта! И не вы ли забыли в холодной земле Сей цветок после страшной расправы?!
Несколько месяцев спустя Реборн наконец заставил себя навестить поехавшего Хранителя. Но вся накопившаяся в нем ненависть исчезла за раз, как только он увидел этого человека. Лицо Гокудеры осунулось и заросло щетиной, взгляд был потухшим и устремленным в пол. Были заметны синяки и краснота вокруг глаз, похоже, он провел не одну ночь, заливаясь слезами. Психиатр предупреждал Реборна, что постоянно приходилось вкалывать ему двойную дозу снотворного, что весьма неблаготворно влияло на сердце. Впрочем, Гокудере явно было плевать на свое здоровье, если верить отчетам, согласно которым он еще не раз пытался покончить с собой. Было очевидно, что как бы Реборн ни ненавидел Хаято, тот ненавидел себя гораздо больше. Именно ненависть к себе вкупе с безумной и безответной любовью лишили этого сильного и благородного человека рассудка. По отношению к нему можно было ощущать исключительно жалость. Подумать только, несчастный верил, что Тсуна — девушка, которую силой заставляли вести себя, как парень, и что их любовь была взаимна, а также все, что он творил, было с согласия Савады. Его фантазии пустили свои корни слишком глубоко.Прощай же, бедняжка-супруга! Дорогие немые уста! Мы стоим пред судом средь жестоких людей, «Правосудия» жертвами став. Наша гибель — их страшный устав. Только все-таки кто же был прав?
Реборн задумчиво смотрел на безумца, искренне верящего, что он чертов Ромео, разлученный со своей Джульеттой по вине злобного общества. Отвратительно жалкое зрелище. — Ты понимаешь, что ты натворил? — Нет, я понимаю, что ТЫ натворил! Не пытайся увиливать, ублюдок! Я тебя давно раскусил! Ты ведь сам давно положил глаз на Тсуну, а теперь пытаешься украсть ее у меня! Но не надейся, — Гокудера победно ухмыльнулся, — она не забудет, как ты бросил ее одну, и обязательно вернется ко мне, к ее мужу и защитнику. Твой поезд ушел. — Тсуна мертв, Гокудера. — Ты лжешь! Ты лжешь, ублюдок! Не смей мне лгать! Хаято вскочил с места и приготовился атаковать. Реборн, не шевельнувшись, мрачно наблюдал, как в палату ворвались врачи и вкололи пациенту львиную долю успокоительного. Жажда мести испарилась, осталась лишь жалость. Что ждет этого человека дальше? Его безумие зашло слишком далеко, ему уже не стать нормальным человеком. Даже если каким-то чудом он освободится от своих иллюзий, то снова сойдет с ума после того, как осознает, как он надругался над любимым боссом. Гокудера никогда не будет прежним. В этой жизни ему никогда не стать счастливым: стены психиатрической больницы станут его домом и последним пристанищем. Но, несмотря на его чудовищные действия, Реборн помнил, каким был Хранитель до смерти Тсуны, как много он сделал для своего босса. Он заслужил руку помощи. После визита Реборна вместе с непривычно роскошным вечерним ужином в палату Гокудеры вошел священник. Подрывник сразу же понял, какую услугу ему оказал Реборн. Впервые с тех пор, как их разлучили с Тсуной, его губ коснулась легкая улыбка, и он тихо произнес: «Святой отец, я согрешил». У священника было доброе и печальное лицо. Он осторожно сел на стул рядом с кроватью и доверительно проговорил: «Рассказывай, сын мой». Реборн докуривал пятую по счету сигарету. Ночное небо заволокли тучи, дождь монотонно стучал по крыше. Десять минут назад мужчине пришло сообщение, что Гокудера Хаято скончался в собственной постели ровно в 1:59. Гокудера Хаято был слишком слаб, чтобы побороть свое горе, но репетитор надеялся, что Тсуне хватит сил, чтобы простить свою Правую руку. Надеялся, что они наконец-то обретут покой.