Точка невозврата

– Ээй! Кагами пнул его в бок – не сильно, но вполне ощутимо. Аомине протяжно застонал и спрятал лицо в ладонях. Потом он попытался потрясти головой, чтобы прийти в себя, и стукнулся об ножку стола, к которой прислонялся. Его лицо исказилось мучительной гримасой, что было заметно даже в тусклом свете холла ресторана. – Вставай, животное, тебе ещё домой идти. Очередной нечленораздельный звук. Аомине нащупал его ногу и погладил её. – Мм? – раздалось недовольно-вопросительно. Кагами вздохнул. Вечеринка по случаю конца сезона закончилась, и все начинали расходиться по домам. Полулёжа на низком диванчике и опираясь на подлокотник, Аомине явно не собирался двигаться с места: он перебрал, чего раньше никогда не случалось. Близкое знакомство с абсентом не пошло ему на пользу, пара коктейлей усугубили дело. Снаружи посигналило такси, телефон в кармане Кагами оповестил, что водитель ожидает. Пьяное тело рядом с ним имело вид жалкий, но миролюбивый. Аомине продолжал рассеянно гладить его по ноге и смотрел куда-то вглубь зала – там ещё оставалось несколько более удачливых сокомандников. Он не был так пьян, как хотел показать, но совершенно не хотел ехать домой. Не было ещё и полуночи, а клуб, в который сейчас собиралась большая часть команды, его мало интересовал. Много дыма, шума и красивых полуодетых девушек, отдающихся за пару коктейлей, цена которых завышена в несколько раз хотя бы (и именно?) поэтому. Аомине мог бы встать, вызвать такси, поехать ко всем, найти кого-то на ночь – или не найти – и проснуться в чужой постели. Или в своей. С чувством пустоты и головной болью. И мерзким привкусом во рту. Этот сюжет повторялся с ним не очень часто, но уже достаточно, чтобы хорошенько надоесть. Больше не хотелось просыпаться с кем-нибудь. Поэтому он наскоро придумал план. А поскольку абсент всё же сыграл свою роль, план вышел бесхитростный. Аомине покачал головой и ещё раз застонал, показывая, что не может встать. – Ладно, поехали ко мне, синева беспробудная, – Кагами наклонился, чтобы подхватить его и помочь идти. Аомине поднял затуманенные глаза и улыбнулся себе под нос. *** – Ничего не хочешь мне сказать? – спросил Кагами, когда они переступили порог. Просторная полупустая квартира была погружена в темноту. Щёлкнул выключатель, и комнату озарил тёплый свет торшера, стоящего на полу у входа. Кагами почему-то решил не включать верхний свет – может, не хотел, чтобы глаза болели с непривычки. – Так что? – повторил он, нахмурившись. – Я тебя люблю, – выдал Аомине после пяти секунд тяжких раздумий. – Давай поженимся. Кагами тяжело вздохнул. Дома было жарко, значит, сейчас алкоголь ещё сильнее ударит в голову. Он опустил Аомине на диван в гостиной и настежь открыл панорамное окно. Внизу зашумела улица; внутрь хлынул резкий аромат предгрозового воздуха. – Как думаешь, в следующем сезоне возьмём первое место? – совершенно трезвым голосом спросил Аомине. – Ты же двух слов связать не мог! – Кагами обернулся, упираясь рукой в бок. Порыв прохладного ветра приятно взъерошил его чуть отросшие волосы. В этом году они были вторыми – проблемы с финансированием, травмы, словом, ничего необычного. Но, конечно, ни один не был доволен результатом. – Возьмём. А потом я уйду в другую команду, чтобы больше не видеть твою рожу, – он злился, заподозрив Аомине в обмане. – Ты не пьян, тогда чего ты хочешь? – Напиться? – Аомине вопросительно наклонил голову. – Ладно-ладно, не бесись, я шучу. Но вон та бутылка меня манит, – он показал пальцем в сторону импровизированного мини-бара. – Что это? – Это виски. Ты его не получишь. Они продолжили препираться. Аомине снял пиджак и развязал галстук. Кагами отвернулся, чтобы не смотреть, как он ослабляет верхние пуговицы белоснежной рубашки. Что-то было в этом, что-то… правильное. Смуглые пальцы на белой ткани. Кагами решил, что налить виски будет лучшим из возможных решений. – Тёплый, серьёзно? – Аомине недовольно покачал предложенный бокал и сам сходил на кухню за льдом. Когда он сел обратно, Кагами ощутил едва уловимый запах алкоголя, парфюма и чего-то третьего, остро-приятного, принадлежащего только Аомине. Неожиданно они увлеклись разговором о составе команды на будущий год. Кагами жалел, что многие игроки уйдут, чтобы заключить контракт с другими клубами; Аомине радовался, что они освободят место новым, «может быть, менее жалким». Никто не мог сравниться с ними, никто не пытался – и именно это бесило. Аомине постоянно искал, кого бы ещё превзойти. Даже сейчас он подумывал, как бы ещё поддеть Кагами. Идея в пьяную голову пришла незамедлительно, простая, как всё гениальное. Заплетающимися пальцами Аомине расстегнул пуговицу на груди, одновременно протянув: – Жарко… – Ага, – отозвался ещё ничего не подозревающий Кагами. На второй пуговице он бросил якобы незаметный взгляд. На третьей отставил бокал и начал откровенно пялиться. – Ты… чего? – голос тихий, сиплый. Кагами, ты ли это? Куда так быстро девалась вся его самоуверенность, думал Аомине, сбрасывая рубашку на диван. Это было почти так же приятно, как побеждать его в баскетболе. Возможно, даже приятнее в определённые моменты. – А? – спросил он, подавив желание продолжить играть. Пока что хватит, Кагами и так смотрит на него уже слишком долго. И дышит так прерывисто и громко, что слышно на всю комнату. А может, они всего лишь пьяны. Аомине покачал бокал, и льдинки звякнули о его края. Кагами отвлёкся на этот звук и вышел из ступора. Его губы растянулись в широкой ухмылке. – Жарко тебе, говоришь? Ему удалось поднять скользкий ледяной кубик только с третьего раза, но Аомине тихо охнул, поняв, что сейчас произойдёт, и это стоило всех усилий. Он сам начал эту игру, подозревая и надеясь, что она приведёт – нет, не совсем сюда. – Э-э, не настолько! Убери, убери его от меня! Аомине зашипел, когда ледяное прикосновение обожгло кожу чуть ниже ключицы, и попытался отодвинуться. Свободной рукой Кагами прижал его к спинке дивана и провёл кубиком льда вверх по шее. Это было совсем иначе. Аомине замер и тихо выдохнул. Растаявшая вода стекала струйкой вниз по его груди и животу. Кагами перехватил его поудобнее и бросил оставшуюся льдинку куда-то на пол. Они встретились взглядами. И вот она, точка невозврата. Кагами поцеловал его первым, продолжая прижимать к дивану теперь уже обеими руками. Аомине усмехнулся в его поцелуй: получилось так, как он хотел. Теперь это точно было лучше, чем в баскетболе: когда голова кружилась не от алкоголя, а мурашки по телу бежали не от холода. Кагами перекинул ногу через его колени и сел сверху, целуя глубоко и мокро. Его пальцы скользили вниз по груди Аомине, тёплые на прохладной от льда коже. Диван скрипнул – Аомине дёрнул вниз свои брюки, толком их не расстегнув. В какой-то момент на пол полетел недопитый бокал, но никто не обратил на это внимания. Неловко пытаясь раздеть партнёра и одновременно раздеться самому, Кагами потерял равновесие – Аомине удержал его и прижал к себе, разворачивая спиной вниз на диван. Так было удобнее обоим: Аомине понял, что получил право доминировать, Кагами даже не понял, что не получил его. Он коротко застонал, когда Аомине потянул его за волосы на затылке, заставляя открыть шею. Пара засосов, которые дадут о себе знать на утро – и всё же лучше, чем льдом по горячей коже. Сейчас хотелось немного сбавить темп, чтобы игра не закончилась слишком быстро. Хотя Аомине больше не играл, он наслаждался податливым телом Кагами и его неровным дыханием. Он целовал шею Кагами и гладил его грудь и живот, одновременно пытаясь одной рукой расстегнуть его ремень. А что, если попробовать пожёстче? Аомине легко сжал его шею и приподнялся, чтобы заглянуть в глаза и увидеть реакцию. Кагами спал. – Да ты, блять, серьёзно? Кагами всхрапнул. Он был серьёзнее некуда. Аомине провёл рукой по волосам и помотал головой, приходя в чувство. Если подумать – что сейчас ему удавалось с трудом – у них был длинный насыщенный день, а вечером Кагами переобщался со всеми игроками и их спутницами, как будто выполнял одному ему известный квест. А сейчас его внутренний аккумулятор разрядился, причём в самый неподходящий – мать его – момент. Аомине ещё раз выругался и встал, застёгивая брюки. Теперь, перестав злиться, он понял, что теперь долго сможет припоминать Кагами эту ночь и смеяться над ним. В конце концов, за этой ночью последует множество других.