***
— Вася, я знаю, тебе больно. Мне тоже… — сказал Макс. Мы сидим у меня на кухне, пытаясь понять, что происходит. Прошло уже четыре дня с той ночи. Меня вызывал следователь, спрашивал о Саше. Они нашли его дневник в ванной, на стиральной машине. В записях недельной давности он рассказывает, как парень в парке напал на него. Он изнасиловал его. Это он его убил. Врачи сказали, что он хотел умереть «наверняка». Он выпил аспирин и водку, прежде чем взялся за бритву. Каково мне было все это слушать? Будто тысячи нитей, на которых держится твое сердце, резко перерезают, не оставляют ни одной, и сердце летит в пропасть. Вместе с тобой. Макс и Саша были друзьями еще до того, как мы с Сашей познакомились. Они были лучшими друзьями. И теперь Макс проводил со мной буквально каждую минуту, чтобы не оставлять меня одного. И не оставаться одному. Его мать всегда ненавидела меня, потому что считала, что это я сделал ее сына педиком. Она выбрала кремирование моего сладкого принца, и не разрешила мне прийти, чтобы проститься с ним. — Это ты виноват, сукин ты сын! — крикнула она и бросила трубку. Я не увидел его прекрасного лица в последний раз, не ощутил прикосновений к его коже. Я даже не могу плакать на его могиле. Я стою у двери в его квартиру. Как и в ту ночь. Может, сейчас я открою ее, а он встретит меня радостными воплями, объятьями и поцелуями? — Он умер, — одернул я себя шепотом. Я спросил у следователя, могу ли я забрать свои вещи из квартиры, будет ли это законно? Но их работа давно была закончена здесь, теперь они ищут того, кто сделал это с Моим Сашей. Надеюсь, мама Саши не сменила замки. Вставляю ключ, проворачиваю два раза. Я снова здесь. Прохожу, не снимая обуви, чтобы быстро забрать вещи и бежать отсюда. Место, которое дарило нам счастье быть вдвоем, сейчас душит меня. Я открываю шкаф и достаю из него его желтую толстовку. Это моя любимая его толстовка, я так часто ее носил. Вдыхаю запах. — Она пахнет тобой. Я забираю рамки с нашими фото, свои книги, полоску из наших фото из будки, прикрепленную на магнит на холодильник. Остальное пусть разбирает его мать. — Прощай. Я больше никогда не вернусь в эту квартиру. Почему ты не сказал мне? Почему не объяснил, что произошло, я бы пытался тебе помочь, я бы все сделал для тебя. Милый, что же ты натворил… Я все равно люблю тебя. Последнее, что я тебе сказал, когда уходил на работу, было «Я позвоню». Ты позвал меня поваляться в постели еще немного, но я отказался, чтобы не опоздать. Зачем я отказался? Я бы отдал сейчас любую работу, все деньги мира, всё, чтобы ты был жив. Сидя на своей кровати в твоей толстовке, я ощущаю тепло. Телом, но не душой. Твои объятья грели меня намного сильнее. Я залезаю в руками в карман и… что? В моих руках аккуратно сложенный конвертик из бумаги.Прости меня. Милый мой, горячо любимый Вася, я молю тебя о прощении. Я знаю, что тебе больно сейчас, знаю. Но, поверь мне, так было нужно. Я терпел эту боль, но она сильнее. Я ненавижу себя. Ненавижу того, кем сейчас являюсь. Я — это не я. Больше не я. Тот парень, он убил меня еще в парке. Он закрывал мне рот рукой, когда я просил его проявить жалость. Он убил меня там. Тот, кто я был раньше, я, что еще остался здесь, очень скучаю по тебе. Я знаю, о чем ты думаешь. Ты думаешь, что мы могли бы все решить, что ты мог бы мне помочь. Ты меня не спасёшь. Я тебя не виню. Мне ненавистен каждый миллиметр этого тела, я хочу, чтобы его не стало. Но ты не виноват в этом. Я тебя не виню. И ты себя не вини. Это грязное, бренное тело, должно исчезнуть. Прости, что тебе пришлось найти меня таким. Тебе было больно. Ты кричал, я знаю. Прости. Но отпусти меня, я тебя прошу. Так будет лучше для нас обоих. И, пожалуйста, позаботься о Максе. Ты самый лучший человек в моей жизни. Спасибо тебе, Вася. Я нашел в тебе то, что давно потерял в себе. Ты знаешь, что это. Я люблю тебя…
Слезы душат меня. Я перечитываю это снова и снова. Ты столько раз говорил, что нашел во мне Любовь, а сейчас ты мертв и забрал ее с собой, оставив зияющую дыру внутри меня. Как ты мог? Никон вернулся вечером. Теперь он большую часть времени жил у Васи, потому что боялся потерять его тоже, боялся потерять себя самого. — Саша оставил письмо… Я сидел на кухне на полу, прижавшись спиной к батарее. — Для тебя? — И для тебя тоже. Я протянул ему сложенный лист бумаги. — Я не читал твое, он бы не хотел этого… Максим держится лучше, чем я, по крайней мере при мне. Он спокоен, ходит на учебу и заботится обо мне. Ему тоже больно, но он сильнее меня. — Я тоже не буду его читать, — произнес Никон, порвал бумагу и бросил в мусорку, — Он бросил нас. Плохо сейчас нам, а не ему! Я не хочу, чтобы стало еще хуже. Он ушел в другую комнату. Просто ушел. Я нахожу его, лежащим на диване, смотрящим в стену. Саша просил позаботиться о нем, и я смогу это сделать. Я ложусь к нему и обнимаю, чувствую напряжение в его теле, а потом слышу всхлип. Я обнимаю его крепче.***
— Вася, проснись! Проснись! Я открываю глаза. Теплая рука обнимает меня и прижимает к себе. — Ты кричал во сне… Макс, это он. Господи, все это не страшный сон. Я обнимаю его крепче и пытаюсь выровнять дыхание. Мы лежим, обнимаясь, уже, кажется, несколько часов, но мы не спим. Я чувствую его тепло, чувствую, что я в безопасности, чувствую себя более живым с ним. Никон наклоняется к моему лицу и прижимается своими губами к моим. Мое сердце бешено колотится, я пытаюсь ответить ему на поцелуй… Я отталкиваю его, вскакиваю с кровати и бегу в ванную. Закрывшись, я медленно сползаю по двери на пол. — Что я творю? Господи, почему ты так поступаешь со мной? Слышу тихие шаги Макса. Он стоит за дверью. — Хочешь я уйду? — еле слышно спрашивает он. — Не хочу, — сразу же отвечаю я. Не хочу, чтобы он уходил. Моя вина, что я сейчас в ванной, а не его. Не хочу, из-за этого потерять его совсем. — Дай мне немного времени. И он просто садится рядом с дверью, давая мне подумать обо всем. Правильно ли все это? Максим был его лучшим другом. Я был его парнем. А сейчас его нет. Мы оба любили его, оба терпели боль все это время. Я открыл дверь, когда начало рассветать. Никон пошел спать на диван, но я его остановил. — Ляжешь со мной? Пожалуйста. И он, ничего не говоря, пошел со мной. Мы смотрим в потолок, на котором появляются оранжевые лучи солнца. — Полгода прошло… — я больше ничего не говорю. Я произнес это вслух и будто бы это стало реальностью, в которой я раньше сомневался. Макс молчит. Он знает, что мне тяжело говорить об этом, но накрывает мою руку своей, чтобы я знал, что он рядом. — Я все еще слышу его голос иногда, вижу его в прохожих. Он часто снится мне. Таким счастливым, беззаботным. Таким, каким он был тогда, когда мы только начали встречаться. Но сегодня… Сегодня мне снился тот день, когда я нашел его. Я будто бы снова зашел в его квартиру и снова нашел его мертвым. Я видел все это снова, мне снова было так же больно. Слезы, которые я пытался сдержать, вспоминая все это, все же вырвались из моих глаз. Они скатывались на подушку, затекая в уши. — Я люблю его, все равно люблю, но я не могу так больше. Я выдохнул и замолчал. Прошло несколько секунд, и Никон повернулся ко мне. — Иди сюда. Он обнял меня так крепко, как только мог.***
Когда ты чувствуешь эту боль, ты думаешь, что это конец. Ты никогда не чувствовал себя хуже, никогда не был так бессилен. Тебе хочется кричать, чтобы люди, услышав это, поняли твою боль. Но никто не может понять твою боль до конца. Тебе стоит попытаться еще раз. Еще раз начать свою жизнь. Борись за самого себя, потому что, пока ты себя не потерял, жизнь не окончена. Дай жизни еще один шанс. Это не конец пути, это падение на дороге. И ты можешь подняться. Так важно не пропустить собственную жизнь.***
— Я соберу свои вещи с полок в коробки пока что, — говорю я из комнаты. — Хорошо, — отвечает Макс. Он собирает посуду на кухне, сегодня мы переезжаем в новую квартиру. Кладу все вещи с нижней полки аккуратно в коробку, на секунду останавливаясь на рамке с фотографией, где я, Макс и Саша стоим около стены с граффити. Хороший был день. Я бережно обматываю ее полотенцем, чтобы не разбить стекло, и кладу в коробку. Верхнюю полку покрывает пелена пыли, я так давно не убирался здесь. Какие-то тетради, сложенные подарочные пакеты, коробка со старыми карандашами… Я вижу под старым органайзером уголок бумаги, выцветшей, спрятанной здесь. Я аккуратно достаю ее. Я знаю, что это. Но я не вернусь в прошлое. Конверт, свернутый четыре года назад, впитавший последние слезы писавшего письмо, медленно падает в пакет. Пакет с вещами, которые должны остаться на кладбище воспоминаний в мусорном баке. — Я любил тебя тогда и буду любить всегда, но я отпускаю тебя. Все будет хорошо, все обязательно будет хорошо.