Что-то не так.

Кажется, утро. Еще темно, и солнце, где-то далеко, только поднимается из-за затуманенных холмов. Этот номер обшарпан и не вызывает никаких положительных эмоций. Хотя, его все равно снимал не я, так что, не могу осуждать. Все же хорошо, что это не загон какой-нибудь. Блестящие карие глаза осматривают меня, распластавшегося на кровати, с каким-то непонятным интересом , будто я только что пробил хлипкую черепицу крыши, и грохнулся в скрипучую, узкую, холодную и просто неприятную кровать. Зрачки расширены, а губы приоткрыты, будто ему хочется что-то сказать. Мокрая челка сползает на глаза. –Сигареты есть? Неуверенно достаю пачку из кармана своей кожаной куртки, на ощупь. Руки страшно дрожат: то ли от похмелья, то ли от холода, который пронизывает все мое тело. Сейчас мне больше всего хочется прижаться к контрастно-теплому телу, и, как раньше, смущенно потянуться к его этим приоткрытым губам, услышать приятно-надоевшее "я тебя..." , и прервать его набор слов нежным, легким поцелуем. Но сегодня все как-то не так. Все, что я слышу, это только "Спасибо, приятель". Да, вот здесь я и понял, что все рушится. Или уже разрушено? Или что? Мне сделалось ужасно неприятно: еще хуже, чем было раньше. Изображение поплыло перед глазами; дышать стало трудно, комок подкатил к горлу. И сердце словно разрывалось внутри. Что не так? Питер натянул на себя штаны и одел пиджак, напялил свою черную шляпу. –Холодно, правда? Конечно холодно, придурок. Минус сорок в моем теле, и плюс десять градусов на улице. –Правда. –Я пойду, Карлос, блокнот на столе. Там аккорды, слова. Если что-то понравится, позвони - слепим песню. –Конечно, Питер. Дверь захлопывается с противным лязгом, будто вторит Питеровскому "До свидания". –...Обязательно позвоню, – говорю я четырем стенам и опустевшей комнате. Не думайте, что я, как в сопливых романах, обнаружил в блокноте что-то типа любовного признания. Наброски песен, табы - ничего интересного. Это мне предстоит разобрать на досуге. Моя меланхолия постепенно рассеялась - чего мне сидеть тут и лить слезы по тому, чего я уже не изменю? Я отправился отсыпаться, нарочно шаркая по полу. Может быть, он просто был не в настроении? Может быть, он просто торопился? Может быть, мне все-таки надо было сказать все первым? Мне уже не узнать.