Неидеальный мир

      Махиру семь и она уже знает время своей смерти.       Она в легком белом платьице кружится по лугу около дома и всматривается в красивые тоненькие крылышки бабочек. Вот только оторвать их очень просто: зажмешь насекомое в ладошке, потянешь за крылышко, или даже только пыльцу с них сотрешь, и она больше никогда не взлетит. Подкинешь вверх, а она грузом, уже заведомо, определенно мертвым направится к земле. Бабочки не живут на земле, а люди — да, и крылья им оторвать ещё более просто.       Девочка поднимает лицо к небу, и ветер ласково треплет волосы. Во рту почему-то привкус крови.       Её зовут обратно, и она послушно скрывается за массивными дверями особняка. У неё скоро появится сестричка и ей нужно быть как можно более послушной. Она забывает об этом моменте на некоторое время.       Махиру одиннадцать. У неё есть жених, которому она лишь немного симпатизирует, мальчик, которого она любит, и прелестная кроха-сестра. Она протягивает руки, и очаровательное дитя с абсолютно пустыми глазами улыбается, шагая ей навстречу.       Шиноа три года, но она прекрасно ходит, ни на шаг не отставая от сестры, хватаясь за подол её длинного, летнего платья. Говорит, как дышит, не переставая трещать, как цикады вечером, и лишь изредка склоняет головку набок, в непонимании. Но глаза у неё при этом пустые. Бедное дитя, выросшее в семье Хиираги, ещё не понимает смысла жизни, только крепко зажимая в кулачках одежду сестры. Малышке страшно. Её пугают тренировки, которые уже пришлось пройти, о продолжении которых думается с паникой. Ей не хочется спать по ночам - тени на стенах причудливые, а голос, что раздается как будто из самой головы, требует ответа.       Махиру всматривается в неё пристально, а потом прикладывает к губам палец.       — Т-ш-ш, — шепчет она. — Пусть это будет нашим маленьким секретом. Никому не говори об этом.       И малышка Шиноа послушно смыкает губы. А потом сестра делает что-то, и кошмары прекращаются - их больше нет наяву. Однако и сама Махиру всё реже появляется около неё: ёё сменяют братья. И пусть Шиноа хохочет над шутками Шиньи и острит брату Курето — ей совсем не смешно. Сестру она видит всё реже.       Махиру принимает второго демона и во рту снова вкус крови. Большая нагрузка, считает она, потому и не делает ничего. Справится, чего бы это ни стоило ей: справится. Голоса сливаются в одно и шепчут, соблазняя. Обещая силу, власть, даже любовь.       Махиру тринадцать и она уже не надеется найти свою родственную душу. В её возрасте все уже чувствуют вкус того, что пробует его половинка, находят её, ведь при встрече, говорят, этого невозможно не заметить: будто бы сами небеса укажут на нужного человека. А она ничего не ощущает. Только кровь чувствуется всё чаще, как если бы её состояние ухудшалось, но этого не происходит. Её раздражают эти ложные признаки болезни, о чем она спешит сообщить Сайто.       Мужчина раздражает, но иного советника у неё нет. Она окликает его после проведенной работы. Он слушает внимательно, под конец, усмехаясь, и вкрадчиво интересуется:       — А ты не думала, что твоя половинка не человек, Махиру-сан?       Она поджимает губы от такой постановки вопроса и мотает головой: что за чушь? Она спешит ему об этом сказать.       — А ведь знаешь: моя душа - человек: я чувствую вкус пищи, чего не случалось со мной уже много лет. Так почему твоей не быть не человеком?       Тогда она, недовольная и взбешенная, покидает лабораторию. Да быть того не может! Кровь, значит, вампир? Хорошо, хоть не Сайто! Махиру успокаивается быстро, потому что у неё с половинкой с самого начала ни шанса: ей уготована ранняя смерть, и лучше им даже не встречаться. Особенно, если это - вампир. Они ведь совсем не ценят этой связи, а если наоборот, то ей известны случаи, когда доходило до отчаянного поступка - вампир так не желал терять своего человека, что убивал его сам или обращал. Не всегда с согласия.       Хранимая мечта быть связанной с любимым человеком рушилась, осыпаясь осколками. Но это и к лучшему: она бы никогда не пожелала Гурену такой судьбы, где его родственная душа умирает. Наверное, так и должно было быть.       В старшей школе притихшее чувство снова начинает бушевать, а люди вокруг только ухудшают ситуацию. Школьники ищут или же уже нашли свои половинки, и их вид, счастливо умиротворенный, рвет сердце Махиру на части - ей этого не позволено с момента рождения. Она украдкой смотрит на Гурена, и кроме тепла в груди, что всегда возникает при взгляде на него, ничего не ощущает. Он не её. Он предназначен не ей. Махиру и колко, и хорошо от этого. Она уходит, зная, что ни одна девушка школы также не обладает им: у Махиру свои источники информации.       Ей тошно смотреть на Курето и Шинью, что уже нашли друг друга, но всё ещё не разрешат своих отношений. Она грозит брату кулаком: отдавала ведь своего жениха ему, пусть пока и по тайному соглашению меж ними двумя, а он шанс теряет! Она скоро исчезнет, и они спокойно смогут быть вместе, так пусть не теряют времени.       Она заглядывает к Шиноа редко, и о большинстве визитов сестренка даже не догадывается. Она склоняется над спящей девочкой и гадает: кого судьба преподнесет ей? У Шиноа судьба свободнее неё: она сможет сделать выбор сама. Даже если отдаст сердце не предназначенному судьбой - сделает правильно; только от её решения всё будет зависеть. Махиру позаботится, чтобы семья не давила на неё даже после того, как её не станет - Курето выполнит последнюю волю сестры.       Махиру ласково заправляет пока короткие пряди волос, чтобы они не лезли в лицо малышки, и представляет образ её человека. Почему-то она уверена, что Шиноа достанется необычный человек, а особенный, не похожий на других. Точно сказать не может: внешностью или характером, но он будет не такой, как все.       Она желает Шиноа счастья, и растворяется, прежде чем всходит солнце.       Сангвинем оказывается красивым местом. Но Махиру нет до этого дела. Её крепко привязывают к деревянному кресту, словно собираются распять и оставляют. С виду. Взгляд же с теней она отчетливо ощущает на себе. Какой дурак оставит такую опасную девчонку одну, даже считая её полностью обездвиженной и обезоруженной? А вампиры не глупы: они высокомерны, но, когда это мешало оценивать соперника правильно?       Цокот каблуков приближается к ней. Махиру заинтересованно поднимает голову, желая увидеть-таки королеву Вампиров Японии во всей её красе. Она-то ей и нужна. И замирает, едва взглянув в красивое, почти кукольное, лицо.       Язык нестерпимо покалывает, как если бы она решила испробовать не поспевшие ягоды, щедро заливая их лимонным соком. И даже сердце подает сигналы, после задержки, начиная биться с удвоенной силой. Махиру немного переживает, чтобы оно не разорвалось от такого усердия. Королева смотрит на неё пристально: холод её глаз не исчезает даже на мгновение - только замирает, как девушка до этого, чтобы потом заполыхать холодным пламенем.       Крул уходит, оставив её в таком же положении. Махиру усмехается, чувствуя, как то, чего так сильно не хватало, становится на своё законное место. Её не печалит такое отстраненное, жестокое отношение к себе. Теперь она знает имя своей родственной души: Крул. И это оказывается на удивление… приятным. Махиру испытывает чувство, которое, казалось, не постигнет её в такой момент.       И одуревшая от этого она перекатывает родное имя на языке до самого рассвета.       На мягких подушках, после месячного висения на кресте, лежать было истинное наслаждение. Махиру вытягивается во весь рост, подтаскивая к себе небольшую подушечку, и обнимает её, прижимая к груди и укладывая сверху подбородок. Королева смотрит на нее, не моргая, и ни разу за это время не отведя глаз.       Махиру игра в гляделки нравится, но у неё дела и, пусть поиграть с замечательной девушкой хочется, - не может себе этого позволить.       — Что-то не так? — невинно интересуется она.       Королева медленно качает головой и после тяжелого выдоха, таки отвечает:       — Всё хорошо, мы можем начать твоё обращение.       И голос у неё тоже красивый: тонкий; совсем ещё юный, как для той, у которой за спиной не одна сотня лет. Махиру послушно выбирается из постели, выпутывая ноги из покрывала и отбрасывая подушку; она оказывается лицом к лицу с Королевой, что стоит около кровати. Махиру ещё сидит.       — Что нужно делать? — бодро спрашивает, пересиливая желание поддаться вперед и ощутить гладкость чужой кожи.       — Выпьешь моей крови, потом процесс будет дольше - придется ждать конца трансформации твоего тела. И да, — словно вспомнив, усмехается тонкими манящими губами, — будет больно.       — От вас я готова принять любую боль, Ваше Высочество.       Крул на это не отвечает. Она ранит запястье и подносит его к её рту, и Махиру, не раздумывая, приникает к нему губами. Она жадно глотает жидкость с металлическим привкусом. Когда становится достаточно, Крул хочет отнять руку, сказать, хватит, но Махиру перехватывает её, прижимается уже в подобии поцелуя. Ведет по затягивающейся ранке языком, собирая последние капли. Под конец, чуть дольше прижимаясь губами к коже, втягивает её в рот, посасывая, и тогда Крул одергивает руку.       Она прижимает её к груди, смиряя Хиираги взбешенным взглядом.       — Да что ты себе позволяешь, девчонка?!       — Вам не понравилось?— Махиру почти собирается слезть с кровати, чтобы оказаться ближе, как жжение в груди останавливает её.       — Сейчас посмотрим, как тебе понравится подаренная мною боль.       Потом четко Махиру помнит именно эту её усмешку, ведь боль расползается по телу, обнимает собою сердце и глушит его, глушит! Оно билось неровно, временами замолкало, чтобы через минуты вновь дарить звук. Махиру же металась по постели - рвала ткани, подушки, старалась добраться до горла. Хотелось и его раскрыть, выпустить боль. Но прохладные пальцы вцепились в руки, не отпуская; около уха раздавался насмешливый шепот. А по горлу, пылающему огнем, раздраженному, скользили губы.       Были и клыки - последний глоток человеческой крови Махиру отведала именно её родственная душа. А потом был их первый и последний поцелуй за всё время проведенное вместе.       После обращения, несмотря на попытки принцессы Хиираги, они не смогли сойтись. Были тренировки, был подаренный Королевой клинок, но не было слов любви или обещаний. Был подчеркнутый холод и редкие прикосновения украдкой. Были разговоры во тьме спальни, но не было близости. Махиру знала, что это правильно: она не сможет сдержать ни единого обещания, даже если даст его. Её судьба предрешена. Крул будто бы чувствовала это и не подпускала её близко. Хиираги даже не знала точно: приснился ей их поцелуй или нет? Но хотелось большего; хотелось отношений и прикосновений — откровенных, вожделенных; хотелось совместного будущего. Которое невозможно.       Проходит месяц. Махиру нужно возвращаться, чтобы исполнить неизвестно кем навязанный долг. Она скользит по коридорам дворца Королевы и в последний раз глядит на тронную залу. Жаль, что им не удалось побыть вместе ещё дольше: возможно, что-то и получилось бы.       Без сожалений Хиираги срезает прядь: пусть Крул холодна, пусть не показывает эмоций, но Махиру хочет, чтобы у неё остались воспоминания о ней. Она осторожно перевязывает волосы лентой, чтобы не разлетелись по полу, и покидает пределы подземного города.       Махиру знает, что погибнет на Рождество, и надеется, что Крул будет вспоминать о ней хотя бы раз в год. Она идет на смерть. И во рту всё тот же привкус крови. Небо окрашено закатом, и внезапно принцесса Хиираги думает, что это, возможно, не конец. Ведь ей так хочется ещё хотя бы раз увидеть свою девочку.