очки

одиночество так велико, что оно всю занимает строку (с)

в один день оикавы не становится. бам вообще, все начинается с того, что он перестает видеть с доски. очень глупая причина для того, чтоб исчезнуть. жизнь вообще на глупости горазда. одиночество оикавы измеряется количеством часов, когда он сидит во втором ряду на лекциях, одновременно пытаясь охватить и материал, и чужой язык. три пустых ряда сзади и шушуканья за спиной о чем-то своем - привычный фон. потом добавляются часы в библиотеке. перекус в столовой. дорога домой затемно без «до завтра» и «счастливо добраться». одинокий ужин холодными макаронами. одинокий разбор непонятных заданий. одинокий просмотр фильмов вечером в воскресенье. главная ошибка оикавы (и он об этом прекрасно знает), что он не замечает. а когда замечает - метаться поздно. внутри сначала болит и скручивает, а потом - нет. врачи говорят, когда болит, еще можно спасти. если перестало, то наслаждайтесь жизнью, больной. наслаждайтесь изо всех оставшихся сил. вообще-то, оикава правда старается. однажды он садится дальше, жертвуя записями с доски. пытается включиться в разговор и смеяться вместе со всеми, но после пары односложных ответов замолкает, пожевывая губу. они все на первом курсе, знакомы одинаково долго, но с появившимся одногруппником компания оживляется. сыплются шутки и смех. оикава отворачивается. всю лекцию он без остановки пишет. точно так же, как если бы сидел впереди один. в тот момент мысль о том, что для других людей его нет, рождается внутри. и больше оикаву не покидает. а потом это случается еще раз. подготовка к экзаменам отнимает чертовски много сил. не у него одного, да и истина эта стара как мир. мятые конспекты, книги и тонны заданий. стол, за которым занимается оикава, рассчитан на четверых. с нескольких метров лиц уже не различить, но оикава все равно узнает одногруппников и дружелюбно освобождает место. воспоминания о том, что случается дальше, проносятся как в замедленной съемке. оикава едко усмехается. потому что трагедии, вообще-то, нет. ничего и не происходит. ребята здороваются и проходят мимо, занимают дальний стол. оикава думает, они не хотели мешать. или освещение там лучше. или что-то еще, он не знает, что именно. он вообще никогда бы не подумал, что такая мелочь может разбить сердце. кто-то прошел мимо. неделю подряд не звучало вопроса, как у тебя дела. экзамены все ближе, и не на кого выплеснуть свою панику. оикава едет домой в пустом автобусе, когда уже темно. он думает, было ли бы что-то иначе, купи он очки. может, с самого начала он не сидел бы один впереди, потому что просто не видит доску? размышления пустые и вгоняют в тоску. вспоминается, что денег на очки нет. да и вообще денег нет. то, к чему он привык, вещи, которым научился радоваться (вошел в режим, купил мясо, смог успеть на первую пару, решил задачу, не подсматривая в ответы) будто вытекают из него, стремительно тускнея. перед сном оикава вертит в руках телефон, пролистывая список контактов. уже даже не усмехается - на сарказм не остается сил. - как же это надо жить, - говорит вдруг почему-то вслух, - чтоб даже поплакать в трубку было некому. потом встает и большими канцелярскими ножницами в звенящей тишине состригает мягкие завитки. то, что в нем всем так нравилось в школе. не в нем даже - в том ярком, живом, смешливом оикаве с третьей парты в среднем ряду. свои чудесные каштановые, на солнце отливающие золотом волосы. и ложится спать. подушка утром оказывается влажной. новой прически оикавы на учебе не замечают. (потому что нельзя заметить то, чего не существует)