Главный механизм жизни

      Лениво потрескивавшие в камине дрова, мелкий дождик, бьющий за окном по стеклу, воссоздали волшебную минуту, навеяв воспоминания об одном случае, приключившемся со мной ещё в детском возрасте, когда я, несносный мальчишка, относился к одному из главных механизмов жизни с некоторым презрением и чрезмерным скептицизмом.       Родители в то время хватались за голову, ища всё новые способы научить меня уму-разуму. Я рос слишком буйным и непослушным, проблем из-за этого было уйма. То соседское окно камнем случайно разобью, а всё потому, что сосед этот много лгал в глаза и никогда не выполнял обещанного. То толкну Лерку, хвастающуюся новым в чёрный горошек платьем, в лужу, — зазнайка и ябеда, как что, пугает своим знаменитым папой. Он у неё главный полицейский, поймал множество правонарушителей, на пальцах и не пересчитать. В общем, шкодил я много, и порой не из-за какой-то великой причины, а в угоду скуке.       Стемнело, на улице делать было нечего. Махая из стороны в сторону палкой, воображая, будто бы она — меч света, а я рыцарь, расчищающий дорогу от тьмы, возвращался домой. Переступив порог, с силой распахнул дверь и в привычной манере, поздоровавшись с родителями, прошагал сразу же к себе в комнату, да вот только, остановившись на второй ступени, испытал огромную злобу на папу с мамой, решивших со мной поделиться одной «замечательной» новостью, от которой бы другой мальчишка радостно запрыгал, благодаря их за это, но только не я. Прокричав: «Сами и идите к нему!», — хлопнул дверью.       На следующее утро, не изъявляя никакого желания, силком был выставлен из дома и спроважен в мастерскую уважаемого гражданами шарлатана. От одного лишь взгляда на эту лавку крутило. Подумать только, но какое-то время мне придётся находиться тут, проматывая летние деньки в жарком помещении среди непонятных колбочек, пыльных книг и улыбающихся до мерзости посетителей, решивших поблагодарить за оказанную помощь словами и деньгами.       Перспектива не радужная, но против отца, увы, я бессилен. «Волшебник» этот даже не вышел поприветствовать, пришлось самому заходить. Взяв за расписную ручку и потянув на себя, открыл дверь, — резкий запах ударил в нос — прошагал с неохотой во внутрь, подмечая размеренное тиканье часов и темную таинственную атмосферу, а там и его, сидящего за стеклянной витриной, что-то ремонтирующего ловко руками при свете нависшей над головой в нескольких сантиметрах лампы. Пожав плечами, начал расхаживать по-хозяйски среди стеллажей, набитых старыми вещами, на которых паутина стала родным домом для паучка, ловившего себе еду.       Звонок — и вот посетитель. Мастер, подняв голову, откладывает ненадолго предмет, посмотрев на вошедшего, проигнорировав меня.       — Добрый день, — весело подаёт почтальон, с губ которого так и не сходит безмерная улыбка, — а мой заказ ведь готов? Не слишком ли рано пожаловал я за ним? — маленькая искорка грусти проносится в его вопросе, но она настолько незначительная, что и заострять на этом внимание не стоит.       — Добрый, — гнусаво отзывается шарлатан, качнув головой на небольшой столик у стены, где дожидается своей минуты бумажный пакетик. — Готов, можете его забрать, — и снова возвращается к своей работе.       Мужчина, ещё пуще обрадовавшись, быстро-быстро минует расстояние, забирая заказ и, поблагодарив, на пути к выходу замечает меня, замедляя темп. Я киваю, он повторяет за мной и уходит. Я бы сделал то же самое, но пленнику не выбирать камеру, как и срок пребывания.       Молчанка затягивается на несколько часов. Он всё ещё «не видит меня», а я, понимая это, делаю всё возможное, чтобы исправить: отодвину стул, открою музыкальную шкатулку, книгу уроню — ни в какую. От безысходности сажусь у окна в ожидании отца. Как только вижу знакомый костюм и силуэт, воспрянув духом, забыв, где нахожусь, проигрываю игру:       — Ну наконец-таки! — ойкнув, зажимаю руками рот.       Старик всё мастерит, а я вздохнув почему-то от облегчения, победно ухожу, да вот только, когда лёгкий ветерок ласкающе обвивает меня — наконец-таки слышу к себе обращение, вздрогнув:       — Не забудь поздороваться завтра, когда снова придёшь сюда, — и холодный поток воды льётся, приводя в чувства. Так вот из-за чего он был ко мне холоден и немногословен, а я-то думал…       На следующее утро я сделал так, как он просил. Находиться в, так сказать, тишине было тем ещё испытанием, а уж какое-никакое разнообразие — лучший двигатель проматывания времени.       Да вот только и оно шло быстро: дни летели, я начал привыкать к этому человеку. Вызывал он у меня странные чувства, ныне никогда не испытываемые. Я хотел, чтобы шарлатан гордился мной и больше со мной разговаривал, да не я один был склонен к подобному. Персоной он был интересной. За пару месяцев вызвал уважение у всего города, навсегда прикрепив чистое имя за собой. К нему обращались абсолютно все, от мала до велика, а он и помогал, бесплатно, к слову. Но людям свойственно чувствовать обязанность, это отвратительное желание сделать для другого человека не меньшую пользу, тем самым, не зная какую, оставляют деньги, как способ выражения благодарности.       Но почему «волшебник»? Большинство отзывалось об этом с таким подобострастием, будто бы сами видели творимое волшебство из его старческих рук. А может и видели, но человеческая склонность проверить на личном опыте здесь играет важную роль. И я решил, что если фокус-покус покажет, а я не смогу его разгадать, то, видать, и вправду есть в нём эта неподвластная сила.       — Так вы всё-таки волшебник? — разбирая бумаги, задал сразу в лоб вопрос. Ни к чему ходить по крутым дорогам, когда можно срезать.       — Каждый человек — волшебник, — сухо и кратко, как в прочем и всегда.       — Но не каждого будут с верой прилюдно называть так.       — Возможно.       — А раз так, то должны быть какие-то заслуги. В чём же, лично у вас, они проявляются?       И ничего. Он просто ушёл от ответа, проговорив какой-то заумный бред, тут же выветрившейся из моей памяти.       До конца оставалась неделя, но я больше не затрагивал эту тему, осознав, что ответа так и не получу, а он не выйдет из своего образа. Но не тут-то было.       Не знаю, что стало толчком для возвышающегося над другими камня, покатившегося по склону, но произошедшее уже не исправить.       Прощаясь с посетителем, старик решил закрыть пораньше лавочку. Вряд ли кто мог пожаловать, но предусмотрительность важна в любом деле.       — Волшебство — что под этим словом имеется в виду в твоём понимании?       Грянул гром, или мне послышалось, но хозяин первым начал разговор, чего доселе на моей памяти не случалось.       — А?       — Не расслышал?       — Да… то есть нет, — заминка от неожиданности отступила, дав движение нужным мыслям. — Ну что-то, наверное, магическое. Там, из рук магия, какие-нибудь искорки. Да не знаю!       Тяжело вздохнув, будто бы подобный ответ ему слышится не в первой, покачал из стороны в сторону осуждающе головой; потом подошёл к висящему жёлто-красному пальто и начал не спеша его надевать, следом направился к входной двери и, посмотрев на непонимающего меня, поинтересовался: — Так ты со мной? — и открыл её. У меня не было выбора.       Мы просто шли за человеком с собакой по пятам. Смысла я в этом большого не видел, но старику было виднее, наверное. Завернув в переулок, пройдя через старые разрушенные дома, дошли до аллеи, где часто гуляли взрослые, сидевшие на скамейках под раскидистыми деревьями, о чём-то постоянно болтающие без остановки; дети, играющие в игры; домашние питомцы, в преобладающем количестве — собаки.       Так за одной из них нам и пришлось наблюдать. Эта была овчарка, молодая, с ошейником на шее, но без намордника, что странно, ведь такие способны и укусить не хило. Присев на лавочку недалеко от неё, шарлатан посоветовал очень внимательно следить за тем, что будет происходить дальше.       Из-за угла вынырнул тут же серый в полоску котёнок, шедший без страха прямиком на псину, которая, будто бы увидев дичь, приготовилась к преследованию: тихо подкрадываясь, пока расстояние между ними не стало настолько мизерным, что даже я почувствовал опасность и, моментально встав, был остановлен стариком. О чём он только думает?       — Не трепыхайся не по делу.       — Но ведь… — в моей голове пронеслось ужасное развитие сюжета, избежать которого, если не вмешаться сейчас, невозможно будет, — ему надо помочь!       — Никому не поможешь. А сам пострадаешь. Сядь и смотри.       Меня поразил его бесчувственный ответ. От глубокой обиды и собственной беспомощности, зажмурил глаза, чувствуя, как слёзы начинают наворачиваться.       — Смотри.       — Не буду, — крикнул так громко, что, вполне вероятно, парочка на соседней скамейке обернулась, ошарашенно посмотрев в нашу сторону.       — Ну раз так, то ничего не поймёшь, — сухо ответил шарлатан, нашедший ключ к моему закрытому сердцу последующими словами:       — А главное волшебство случается в эту минуту.       И я открыл глаза, и увидел, как котёнок, не робея, посмотрел на самую главную в своей жизни опасность, но не дрогнул, а сделал поистине удивительную вещь — дал отпор. Для него пёс казался тем ещё гигантом, и страх, который бы испытал человек при виде пса, готового напасть в любую минуту, был не свойственен этой крошке. Громко мяукнув, он поднял когтистую лапу и прочертил ей по воздуху.       Этого хватило, чтобы хозяин, опомнившись, бросился к питомцу, немедленно уводя его.       — Вот это и есть волшебство, — с нравоучением проговорил "волшебник", когда всё улеглось.       — Волшебство? Что за бред, — и я ушёл, и больше не приходил в его лавку, с ужасом вспоминая тот день, когда в решете, среди грязных камней, подобно скитальцу, постигающему годами мудрость, не смог разглядеть истинное золото.       Проходят года, мы начинаем видеть многие вещи по-другому, а непонятое в детстве находит своего адресата уже в более взрослом возрасте; истинное волшебство — это не энергия, выпущенная из ладоней, способная вызвать какое-то природное явление или же одушевить предмет, нет, это прежде всего — вера в себя под натиском непредвиденной опасности.