Vinoград

Хотелось открыть дверцу и засунуть голову в холодильник. - Зачем? Не твоё, блядь, дело! Тебя это не касается. Холодильник закашлялся и зашумел. Жарко. Очень жарко. Комната плавится. На улице всего восемнадцать. Пофиг. На всё пофиг. Ты сидишь, не шевелишься. Тебя как будто нет. Но взгляд — взгляд я чувствую. Достаю из холодильника виноград. Он сладкий, или терпкий, или вообще уже начал бродить, но он — прохладный. Хочется пить. Воды нет. - Вы-пить мо-ре... - Чего? - Ничего. Пить хочется. Киваю. И тебе. Последняя сигарета была явно лишней, потому что болит голова. Терпкий виноград. Хочется пить. Вчера я выкурил тринадцать сигарет — на этом числе остановился. Сегодня третья — уже лишняя. Третий — всегда лишний. Нас в этой комнате, на самом деле, трое: ты, я и жажда. Воды нет. Кто-то должен уйти. Пожираю виноград. - Блядь! — это я про себя. Две виноградины закатились под диван. - Блядь, — ты согласен. Тебе же тоже хочется. Но с кровати ты не встаёшь. Я тебе не дам. Ты это знаешь, поэтому в глазах такое безмолвие. Хотя ты точно не пуст. Наклоняюсь и чувствую дуновение ветра. Точно. Форточка же открыта. Легче. Ты смотришь. Душно. Всё забивает запах сигарет. От этого голова не проходит и пройти не может. Только не играй на гитаре. Тогда я взорвусь и рассыплюсь маленькими осколками по щербатому полу. Не подденешь всё, не соберёшь, наступишь, поранишься. Долго будет болеть. Не играй на гитаре. Иногда получается не слышать шум холодильника. Но тебя я всегда слышу. Ты молчишь, но мне мешаешь. Я всё слышу. Дрожат губы. Почему-то стало очень больно. Вот тут ты вдруг вскакиваешь — как будто вовсе не страдаешь. Садишься рядом. Холодильник перестал шуметь. Плевать. Сиди. Под окном проехала машина, и диван задрожал. Очень забавное ощущение. Ты уже не удивляешься. Интересно, я когда-нибудь тебя поцелую? Сейчас бы мог, потому что мне на всё плевать. Болит голова. Но потому и не могу. Любое движение ведёт к перерасходу ресурсов. Давай писать песни. По строчке — ты; по строчке — я. Только не играй на гитаре. В моей голове звучит синтезатор. Синтезатор отдаётся болью. Наконец-то ешь виноград. Это хорошо. Уже не так жарко. Но нет никаких таблеток. В тишине боль становится ещё слышнее. Ты говоришь так тихо, как только можешь. Только я не знаю что. Не поворачиваюсь, но вижу тебя. Выглядишь так, как будто решил принять у меня исповедь. Но я буду молчать. Не до этого сейчас. Самое страшное — это оторвавшийся тромб. С этим ничего не сделать. Не успеть. Рот в рот не поможет. Даже на прощание. Привалился щекой к моей руке. Почему тебе так плохо? Ты тоже курил... может быть, больше, чем я. А это слишком хорошие сигареты, чтобы так затягиваться. Давай больше не будем убивать себя. Только в песнях, только на сцене. - Не надо. Да, в этой жизни точно не надо пробовать всё. Но я попробую. Может быть, чуть-чуть. В первый раз. Выключи свет. Выключи. Выключи. Выключи. Выключи. - Выключи. - Что? Ты просто не услышал. - Выключи. Но встал. Действительно дошёл до двери, нажал на клавишу. Виноград ещё остался. Но совсем чуть-чуть. В темноте веселее. Как будто совсем в другом месте. - Сходи в душ. Будет легче. Там сейчас занято. - Свободно. - Больно. Тишина. Задувает ветер. Едва-едва. Ты начал перелезать через меня и тоже устроился на диване, у окна. Кажется, уже не болит. Как думаешь, мы будем счастливы? Я — да. Но, должно быть, ещё очень нескоро.