Дежавю.

- Василий Михайлович, можно я уже пойду? Я чертеж проекта кинула Вам на почту, – помощница Верочка, прокатившись от своего стола на офисном стуле, заглянула в приоткрытую дверь кабинета. - Конечно, с Наступающим тебя, - улыбнулся ей Каштанов. - И Вас, с Наступающим. Он услышал, как в приемной зашуршали бумаги, потом по паркету процокали каблучки и хлопнула входная дверь. Потянувшись всем телом, Каштанов схватил портфель, пальто и вышел в коридор. В соседнем кабинете раздавался веселый смех и звон бокалов. Воровски оглянувшись по сторонам, он на цыпочках пробрался мимо двери, выдохнул с облегчением и направился к лифтам: - Вася! – он вздрогнул, чертыхнувшись про себя, дверь злосчастного кабинета приоткрылась, являя миру раскрасневшееся лицо исполнительного директора, - куда намылился? Опять отрываешься от коллектива? - Николай Сергеевич, я бы с удовольствием, но сегодня совсем никак. Я маме всем, чем можно, поклялся, что пораньше приду, чтобы помочь. Да и мне все равно нельзя, вы же знаете. - Знаю-знаю, трезвенник-язвенник ты наш. Ничего с тобой от одной рюмки не будет, давай, заходи. Игорек, - начальник на секунду отвлекся от Василия, наполовину скрывшись за массивной дверью, - а ну-ка, налей Каштанову штрафную, чтобы не отлынивал… Но Вася, воспользовавшись моментом, уже шмыгнул за дверь, ведущую на лестничный пролет, и помчался по ступенькам вниз, по-мальчишески перепрыгивая через две сразу. Про помощь он соврал, но не слишком по этому поводу переживал. Он был уверен, что о нем забыли раньше, чем он дошел до первого этажа. В отсутствие своего главного тусовочного двигателя – Волкова, он снова превращался в человека, который не любит шум, толпу и корпоративы. От последних ему успешно и с завидной регулярностью удавалось отвертеться под предлогом разнообразных и «очень уважительных» причин. Усевшись в автомобиль на корпоративной стоянке, он крутанул ключ зажигания и улыбнулся. Все складывалось наилучшим образом. До Нового года оставалось около шести часов, он вполне успевал забрать подарки, заехать домой, подобрав Сашку, и двинуться к родителям. Отмечание Нового года с семьей последнее время стало редкостью. Но в этот раз Соня с мужем тоже клятвенно пообещали присутствовать. Оставалось только забрать один единственный подарок. Его он подбирал тщательно и ожидал больше трех месяцев. Хотя Саня последнее время крайне редко играл на гитаре, Вася знал, как он на самом деле это любит. Медиатор самого Ангуса Янга, выставленный на одном зарубежном интернет-аукционе, оказался как нельзя кстати. И хотя, стоил просто бешеных денег, предвкушение лица Сани покрывало все траты. Получил он его на руки около месяца назад и скрепя сердце отдал на гравировку. Кто знает, можно ли это делать на таких вещах, но уж очень хотелось. Теперь же откровенно об этом жалел. Потому что надпись «Моей Звезде», которая показалась очень романтичной и возвышенной вначале, спустя месяц в сознании потускнела и выглядела слащавой и неуместной. Как обычно, когда его тянуло на что-то сопливо-трогательное, он бросался в это с головой, а потом чувствовал неловкость и стыд. Обещал себе больше подобного не повторять, но спустя некоторое время опять устраивал нечто похожее. Как бы там ни было, исправить надпись вряд ли получится, да и поздно уже. Оставалось только надеяться, что Сашка его не высмеет, или высмеет не слишком сильно. Бросив небольшую коробочку на заднее сиденье, он поехал домой. Автомобиль неспешно двигался по предпраздничному городу, выхватывая фарами нарядные елки и украшенные витрины, спешащих людей с большими пакетами. Настроение у Васи было хорошим, и даже небольшой снежок, моментально превращавшийся в грязную кашу, его не портил: «Ну, и фиг с ней, с гравировкой, главное, что от чистого сердца!» - Дорогая, я дома! – прокричал по-киношному Каштан, открыв дверь в квартиру Сашкиной бабули. Туда они переехали почти сразу после окончания, решив не продавать и ничего не менять в ней. Теперь, спустя десять лет, она уже просто требовала ремонта, но из-за занятости обоих руки все не доходили, в итоге она осталась почти такой же, как в студенческие годы. Вместо Волкова в коридор неохотно выплыла Василиса, которая, то ли от старости, то ли от излишней доброты хозяев поправилась и совершенно разленилась: - Опаздываешь, - она подошла ближе, мазнув белым боком по черным брюкам, и наябедничала, - хотя твой, вон, вообще еще не собирался даже… - Ничего, - Вася взял пушистую на руки, - сейчас я ему выпишу волшебный пендель и мы везде успеем. Заглянув в бывшую Сашкину комнату, которая теперь превратилась в нечто на подобии его же кабинета, он грозно сдвинул брови: - Ну, и долго ты собираешься работать? От работы кони, между прочим, дохнут! - Так я же не конь, у меня и подков нет, - возразил Сашка, вытянув из уха наушник и задрав голову вверх, подставляя Каштану нос для поцелуя, - привет, милая. Не слышал, как ты вошел. - Стареешь, глохнешь, - притворно вздохнул Каштан, - скоро аппарат слуховой придется покупать. - Угу, еще и зуб побаливает, - пожаловался Волков, - если все выпадут, ты останешься со мной до конца и будешь готовить мне кашки? - Вот еще, хватит того, что я сейчас этим занимаюсь! Нет уж, в старости я с готовкой завяжу и передам все бразды правления тебе! Сашка фыркнул: - Ну, тогда наша старость будет весьма скоротечной. Через неделю моей стряпни мы загнемся либо от отравления, либо от голода. - И то, правда, - Каштан вздохнул, забрал со стола грязные чашки из-под кофе, - закругляйся, давай, ехать уже пора. В итоге, пока собрались, пока переоделись, пока вернулись за забытым подарком для Олега, к родительскому дому подъехали часа за два до наступления Нового года. Родители недавно поменяли квартиру на новую, в новострое, и теперь жили на немыслимой верхотуре. Новехонький лифт приветливо распахнулся, блеснув хромированной кабиной, Вася нажал кнопку, двери закрылись, лифт чихнул, мигнул лампочкой и замер, не подавая никаких признаков жизни. Освещение потускнело, сменившись с обычного на аварийное: - Ну, твою, ж мать! – простонал Каштанов, нажав на кнопку вызова диспетчера. На вызов никто не отозвался, что было весьма ожидаемо, учитывая, какое было число и сколько времени. Телефон тоже видимо находился в предпраздничном настроении, потому что сеть ловить отказался: - И что теперь делать? – потыкав, ради успокоения совести, и на другие кнопки, Каштан уселся на корточки, прислонившись спиной к стене, - отпраздновали, блядь, Новый год. - Да ладно тебе, - Саша присел рядом, - не в первой. У меня вообще странное чувство дежавю. Последний Новый год перед выпуском они должны были провести с одногруппниками дома у Кати. Ребята пошли пешком, а они вдвоем поленились, решив дождаться лифта. И, видимо в наказание за лень, в нем и застряли. Условия сейчас были просто сказочными, а тогда было темно, хоть глаз выколи, стены и пол не внушали никакого доверия, да еще и было холодно, оттого что подъезд не отапливался. «Добросердечные» друзья, стукнув пару раз в двери, ушли праздновать, оставив их одних молча завидовать. Злость и раздражение, естественно возникшие в начале, странным образом переключились на немного истеричные шуточки, а потом на неуемный хохот. В какой-то момент они пребольно столкнулись в темноте лбами, Каштан поцеловал Сашку «в вавку, чтобы быстрее прошло», потом нашел губами его губы. Через несколько секунд стало совершенно все равно, что они остались за бортом праздника, и где-то там без них проходит все веселье: - Что ты делаешь? – отвлекся от поцелуя Саша, когда Вася начал расстегивать ширинку на его джинсах. - А что, непонятно? – он развернул его спиной к себе, на ощупь убрал волосы, провел губами по шее, чувствуя, как его кожа покрывается мурашками, слегка прикусил мочку уха, зная, то именно сейчас Сашка медленно тает. - Серьезно? В лифте? – голос был хриплым и недовольства не выражал. - А почему бы и нет? Мне вот кажется, что ты совсем не против… - он провел ладонью по напрягшемуся «доказательству». - Не дури, без смазки и резинок? – вопреки словам, Саша повернул голову, подставив под поцелую другую сторону шеи. - А у меня все есть, - мурлыкнул Вася не отрываясь. Саша замер: - Ты с ума сошел? На хуя ты это с собой таскаешь? - На всякий случай, - на резкость Каштан не обратил никакого внимания, в последнее время уровень язвительности у Сашки только возрос, - видишь, вот и пригодилось… Так как больше никаких возражений не последовало, Вася стянул штаны с себя и с Волкова и достал все необходимое из внутреннего кармана, ласково провел ладонями Сашке пониже спины: - Жопка… любимая моя… - Слушай, хватит разговаривать с моей задницей! Просто вставь уже, пока лифт не заработал! - Боишься, что нас застукают? Похоже, тебя это заводит. - Кто бы говорил? Доггер несчастный! - Вполне себе - счастливый! В полной темноте, где приходилось действовать в слепую, изученные до мелочей тела казались новыми и непривычными, невозможность видеть обостряла слух и осязание до предела, воображение дорисовывало то, что было скрыто от глаз. Порывистые движения, негромкие выдохи в такт, мерзнущие колени и горячая испарина на лбу. Они растворялись в друг друге, превращаясь в единое целое, открывали друг друга заново, как будто были вместе впервые. В момент, когда все должно было вот-вот завершиться, в лифте вдруг зажегся свет, зашуршав, открылись двери, и перед застывшими в шоке Каштаном и Сашкой, предстала женщина, поспешно закрывшая ладонями глаза девочке лет шести. Немая сцена длилась всего несколько секунд, но, казалось, намного дольше. Дверь закрылась сама собой, снаружи раздалось звонкое: - Мама, а что дяди делают? Решительно выдохнув, Вася одной рукой крепко прижал Саню к себе, а другой нажал на верхний этаж: - Ты рехнулся? – в голосе у Волкова послышалась паника, - немедленно вытащи! - Еще чуть-чуть, - прошептал Каштанов прямо в ухо. - Каштан, я тебя убью к ебеням! - Ты ведь тоже уже почти… Как только Вася, тяжело дыша, отстранился, то сразу получил удар кулаком в живот. Саня же выскочил в открывшуюся дверь, на ходу поправляя одежду. - Ой, - скрючившись пополам, выдохнул Вася, - ой-ой… Дверь лифта снова закрылась. Когда Каштанов спустился вниз, злой Волков сидел на лавочке с сигаретой в руке: - Живой? – спросил он хмуро, когда Вася уселся рядом. - Да что мне сделается? – он искоса глянул на Саню, тот смотрел куда-то прямо перед собой, - хотя, знаешь, как больно было? - Слушать надо, когда тебя просят, а не делать, что вздумается! – пробурчал Сашка. - Мамочка, я больше так не буду, вот честное пионерское! - Иди в жопу, - вздохнул Волков, впрочем, уже беззлобно. - Это приглашение на второй заход? – Саня, наконец усмехнулся, - Мир? Вася протянул сжатую в кулак руку, оттопырив мизинец. - Да что с тобой будешь делать? Мир, - Саша взял его мизинец своим. Некоторое время они просто молча сидели: - Слушай, Саня, я тебя люблю, очень, - сказал вдруг Каштан, не глядя на Волкова. Саша замер, так и не донеся до рта сигарету. - Можешь ничего мне не отвечать, я просто хочу, чтобы ты знал. Я всегда буду с тобой, что бы ни случилось. -Ты… - Сашка запнулся, потер лицо ладонями. Из окон близлежащих домов грянули фейерверки, знаменуя начало Нового года. Это было как в нелепой банальной мелодраме, где творящаяся в небе красота должна была отражать то, что было у Саши на душе. Но на душе у него было совсем другое. Больше всего на свете он жаждал услышать эти слова. И так сильно хотел в них поверить, хотел принять и ответить тем же, признаться, как глубоко, давно и безнадежно влюблен в эту каштановую сволочь. Но ответить все равно не смог. Слишком сильным был страх, что у Каштана это все не по-настоящему. Что он просто ошибается, и принял за любовь нечто совсем другое. Он ведь нормальный и у него есть Алина. Конечно, с Алиной у него все нелепо и несерьезно, но вместо нее может появиться другая, которая сделает его счастливым. Думать об этом было чертовски больно. Но Волков с каким-то мазохистским удовольствием прокручивал эти мысли снова и снова. Они не позволяли ему до конца броситься с головой в эти отношения. Не позволяли сейчас ответить на признание Каштана. Ведь если он признается, то обратной дороги уже не будет. Уже не получится отшутиться и сделать вид, что все это – просто слегка вышедшая за грани дружба. А вот мысли о том, что обратной дороги и так нет уже давно, он от себя немилосердно гнал, пытаясь хотя бы в своем воображении оставить узенькую спасительную лазейку. - Черт, стремное какое-то признание получилось, да? – нарушил молчание Вася, не отрывая взгляда от разноцветных брызг в небе. Саша раздраженно цыкнул: - Просто иди уже сюда, - он притянул к себе Каштана и поцеловал. Пусть он не может сказать словами то, что чувствует, но ведь никто не мешает выразить это таким образом. И может, этот близкий, родной, самый любимый человек на планете сможет почувствовать хотя бы часть того, что его переполняет. Саша улыбнулся нахлынувшим воспоминаниям. Теперь старые страхи казались такими нелепыми и глупыми. Они через многое успели пройти вместе. И не все было приятным и легким. Но оглядываясь назад, было видно, сколько сложностей можно было избежать, веди себя Волков чуть смелее и чуть больше доверяй он Каштану. Хотя, не соверши он тогда этих ошибок, разве хранились бы бережно в его памяти такие моменты, как первое признание в любви под феерверками? - Ну, вот и Новый год… - Каштан оторвал взгляд от часов, достал из кармана коробочку, - с праздником, что ли. - И тебя, - Саша, заметно нервничая, достал из внутреннего кармана куртки конверт, протянул Ваське. - Это что? – удивился Василий, извлекая из конверта билеты на самолет с открытой датой, - мы что, в отпуск летим? - Ну, типа того, - неловко пробормотал он, распаковывая коробочку, восхищенно воскликнул, - твою мать, Каштан, где ты это достал? - Места знать надо! – Каштанов хитро прищурился, гладя на довольное Сашкино лицо, - а почему вдруг в Португалию? - Ну, - Саша неожиданно смутился, кашлянул, провел пятерней по волосам, - я просто помониторил, это ближайшая к нам страна, где разрешены однополые браки для иностранцев. Это, конечно, формальность, и у нас все равно юридической силы иметь не будет, но ты – самый дорогой для меня человек, и никто другой мне не нужен, поэтому… - он еще раз прокашлялся, наконец посмотрел Васе в глаза, - Василий Михайлович Каштанов, ты выйдешь за меня? Лицо Васи вытянулось, а брови поползли вверх, было похоже, что он лишился не только дара речи, но и способности двигаться. Молчание затянулось, и Саня неловко крякнул: - Да… Глупость все это, все равно только тупая бумажка, ничего не значит. Отдай билеты, я тебе что-нибудь другое подарю, - он потянулся за конвертом. Замерший Каштан неожиданно ожил и резко спрятал конверт за спину: - Не отдам! Это мой подарок! Что значит другое? Мне этот нравится! Фух, - взгляд, направленный на Волкова был еще слегка растерянным, - конечно, я выйду… то есть женюсь… тьфу ты, короче: «да», давай поженимся. Он уже искренне улыбнулся, издав довольный смешок. Губы Сашки тоже сами собой растянулись в улыбке, на лице отразилось облегчение. - Я даже не надеялся, что ты когда-нибудь мне такое предложишь. Думал, если я что-то подобное тебе скажу, ты мне рожу начистишь. - С чего бы это я стал портить любимую рожу? – он провел рукой по Васиной щеке, притянул ближе к себе, - я бы придумал что-нибудь по-извращенне! - Мне бы понравилось? – хитро уточнил Каштан, целуя Саню в кончик носа. - А то! – заверил его Сашка, целуя уже по-настоящему. Зажегся свет, лифт сыто фыркнул, и неспешно поехал наверх. Вася засмеялся: - Ну, что, жених, пошли хоть салатиков поедим? - Пошли, - согласился Волков. Прямо сейчас он чувствовал себя абсолютно и полностью счастливым.