На двоих

Тецуе было лишь двенадцать лет. Его мать работала в публичном доме, только вот Куроко вовсе не догадывался об этом. А когда замечал царапины, порезы, синяки и ожоги на теле мамы, сильно пугался и его кристально чистые небесные глазки наполнялись слезами. Отец мальчика постоянно пил, заявляясь домой только для того, чтобы вымогать от жены деньги за проживание в своем доме. Довольно часто Тецуя мог попасть под "горячую руку" Куроко-старшего из-за простых пустяков. Куроко, хоть и был еще совсем ребенком, не понимал, насколько жестока жизнь, особенно в Викторианской Англии, не осознавал, что его семья сводит последние концы с концами; малыш радовался всему, что преподносит ему мир. В те суровые годы, когда на улицы города вернулась чехотка, и с новой силой продолжила терроризировать население, приходилось бороться еще сильнее, верить в лучшее, но лучшего не было… Мать скончалась от лихорадки, настолько быстро, что маленький мозг даже не успел осознать это. Жить считай, было уже не на что. Отец пропивал последние деньги, приходя домой вусмерть пьяным. Тецу тихонько встречал его, накрывая простынею, что была испачкана в саже и уходил в мрачный закуток, считавшийся его комнатушкой. Мальчик судорожно перебирал полы своей неизменной майки, настолько растянутой, что в нее могли пролезть два Куроко, вместо одного, и еще осталось бы место. Однажды, когда отец наконец-таки был трезв в его дом пришли двое мужчин в богатых одеяниях. Сразу видно – знать. Красивые одежды, вычищенные до блеска сапоги, ухоженный вид. Они плавно прошли в комнату. Один из них - суровый на вид, с красными волосами и гетерохромией глаз, обратил на Тецую внимание. Осмотрев его с головы до пят, юноша, на вид чуть больше двадцати лет, произнес: — Сойдет, — и, взмахнув рукой, вышел из помещения. Водрузив на стол мешок золота, спутник гетерохрома — смуглый парень — схватил малыша за руку и потащил к карете. Тот пыталась воспротивиться, но ребята словно и не слышали мольб. Как оказалось, отец просто-напросто продал Тецую из-за элементарного отсутствия денег. В первые недели голубоглазого упорно учили манерам, заставляли носить красивые одежды, одевали под стать знати. Куроко не был этому рад, но приходилось смирится. Редко, но мальчик замечал какими плотоядными взглядами на него глядят его "братья". Новым отцом для мальчика стал богатый, известный во всей стране Акаши Масаоми. В особняке он появлялся редко, а вот его сыновья — от разных женщин — жили вместе. Никто из них не был женат, хотя пора бы, но возражать им не осмеливались. Один из сыновей — Рёта, постоянно водил к себе девушек, однажды, за ужином, он взбудораженно жестикулировал, размахивая вилкой. Он рассказывал о какой-то шлюхе, что побывала в его постели не так давно, и по описанию, Тацуе невольно показалось, что эта "шлюха" - его собственная мать. Расплакавшись от переизбытка чувств, мальчик убежал к себе в комнату, что вызвало удивление семейства. Однако, Рёта не растерялся и быстро сообразил, что делать. Получив зрительное одобрение от Сейджуро, блондин пошел за ребенком наверх. В комнате, приземлившись неподалеку от худощавого тельца, юноша провел пальцами по мягким голубым волосам. — Куроко-чи ты расстраиваешь своего брата, — улыбчиво, с хитринкой на устах, произнес он. – Хороший мальчик не должен быть таким эмоциональным. Ты должен сдерживаться. Что бы не случилось. Куроко спрятал лицо в подушку. — Вы не могли бы рассказать мне о той девушке… — замялся малыш. — С которой вы спали... — Я сделаю все, что ты попросишь, Тецу-чан, — секундного смятения блондина, как не бывало, он наклонился, хрипловато вдыхая еле заметный аромат ванили, что так понравилась младшему. — Но… у каждого желания, своя цена… Глаза малыша расширились. Юноша припал к пухленьким губкам, так похожих на девчачьи, и раздвигая их, проник в рот, нагло пробираясь к нёбу. Тецуя не понимал, что он делал и правильно ли это, но возразить, не осмелился. Руки Рёты жили собственной жизнью, блуждая по телу ребенка. — Что ты творишь? — раздалось у дверей. Рёта лишь улыбнулся. — Приближаю неизбежное, Дайки, — ухмыльнулся он, проводя языком вдоль сонной артерии, легко покусывая мраморную кожу. - Никто же из вас не желал быть первым, даже Сейджуро. Странно... Такого мальчика, даже девчонка способна изнасиловать. — Ему двенадцать лет! — взревел Аомине, оттаскивая блондина и заглядывая ему в глаза. Зрачки сузились, кажется, он был полон гнева и ярости, он с ненавистью окидывал взглядом младшего брата. — Значит, у нас с ним будут очень долгие отношения, — ровно пропел заговорщик. — Какого черта?! Блондинка! Вот попробуй его теперь заткнуть! Рёта, как и раньше присел рядом с Куроко, расстёгивая его рубашку. Его глаза с огромной похотью смотрели на тонкую шейку и оставленные на ней красноватые точки. — Я, кажется, знаю, что мы можем сделать. Малютка будет молчать, верно ведь, Куроко-чи? – Кисе слегка сдавил горло мальчика. — Да... — рохрипел голубоволосый. — Ты так уверен в себе Рёта, что хочется блевать. — Уверенность еще не стала моим пороком. Кисе склонился к нежной коже, слегка покусывал, оттягивал на себя, заставлял вздрагивать от каждого действия. Тецуе становилось невыносимо приятно, но волна тревоги окатывала его сознание с каждым оставленным засосом. Когда лицо Кисе наконец оказалось на уровне ключиц, его руки опустились на застежку брюк, потихоньку стягивая их. Непривычно тонкие пальцы аристократа раздвинули ягодицы и проникли во внутрь. Тецу словно пришел в себя, попытался вырваться и закричать. Однако рядом возник Аомине, взглядом заставляя умолкнуть. Всегда такой добрый Дайки, сейчас походил на разъяренную пантеру. — Почему... вы это делаете? — прошептал Тецуя. — Ну, ты же хотел узнать больше о своей маме. — Рёта веселехонько улыбнулся, обнажая свое тело, и, помассировав половой орган, толкнул его внутрь. — Теперь ты как никогда близок к ее образу жизни. Кисе не сдерживался, сразу переходя на быстрый темп. На тонких ножках, которые блондин подхватил под коленями, в скором должны появиться первые фиолетовые отпечатки ладоней. Аомине, в свою очередь, также не терял времени. Подхватив подбородок голубоглазого он проник в ротик возбужденным членом, заставляя плотно обхватить его губами. Каждый толчок отдавался жуткой болью, сквозь слезы, Тецу заглатывал орган все глубже и глубже. <Неожиданно Рёта, вошел настолько глубоко, задевая простату, что Куроко случайно прикусил зубами член Дайки. Тот влепил звонкую пощечину. Кожа покраснела. Смуглый схватил Куроко за волосы на затылке, дабы держать все в своих руках. Мальчик потерял счет времени. Все тело ужасно болело, когда оба аристократа кончили, Тецуе пришлось принять всю белесую вязкую жидкость. У Куроко ужасно кружилась голова. В глазах начинало темнеть. На коже зияли синяки и ссадины; парни ударяли каждый раз за малейшую провинность, прокусывали шею, совершенно не жалея Тецу. Они сделали самую страшную ошибку в своих жизнях. Перед самым концом Аомине настолько сильно сжал маленькую руку, что кажется, сломал кости пальцев, отчего фаланги жутко пекло, в некоторых местах образовались гематомы. Они же были в области ребер, на бедрах таки просматривались отпечатки пальцев из-за грубого обращения с чувствительной кожей. — Добро пожаловать в поместье, малыш, — Рёта взглянул на Тецую своим янтарным взглядом, заставляя неистово дрожать. Последнее, что видел Тецу — это легкий поцелуй, оставленный на заплаканной щеке.