Mr.Barebone's kiss

Криденс Бэрбоун уже в который раз проклинал свою склонность к авантюрам и сейчас, стоя возле доски с мелом, он клятвенно убеждал себя, что это в последний раз. Последний раз когда он играет в магические фанты между парами стараясь занять время. Нет, конечно нет ничего плохого в том, чтобы занять интересными и весёлыми играми малое количество свободного времени, тем самым разбавить напряжение перед выпускными экзаменами. Да и его авантюрная душа никогда не была против, как и его тело, предвкушающее очередной прилив адреналина. Он снова посмотрел на первую парту, где сидела неразлучная троица, — Ньют, который был сегодня частично ящерицей в прямом смысле, разглядывал чешую на своих руках и что-то бормотал под нос; Тина или её мужская версия — парень Тим и она, виновница чародейка-мозгоправ, Куиини семафорит ему белозубой улыбкой, накручивая на палец прядь длинных кислотно-зелёных волос. И которая написала этот дурацкий фант. Фант, подкреплённый самой магией и за неисполнение которого, он получит львиную долю фурункулов. Парень скривился. Уж чего-чего, а фантазии Куинни не занимать. Парень призадумался. В принципе ничего страшного же нет, подумаешь просто взрослый поцелуй с языком, но от мысли, что это могла быть миссис Коул, которая внешне была похожа на взрослую особь сносорога, и которая с невообразимой лёгкостью могла спокойно сожрать половину его языка не заметив, Бэрбоуна всего передёрнуло, а его лицо скривилось. «Ладно, Кри, дыши, просто дыши.» А что если это будет миссис Чарридж? Сухопарая, жёсткая с огромными пухлыми губами и которая запросто могла содрать с их дома почти сотню баллов за неподобающее поведение, а уж если она случайно заметит Ньюта, то точно беды не миновать. «Будто если ты её поцелуешь, то ничего фатального не произойдёт» — ехидный внутренний голос ухмыльнулся. Волнение, удушливой волной прокатилось по всему телу и сконцентрировалось в районе копчика, посылая оттуда уже волну дрожи, отчего Криденс задрожал, ловя себя на мысли, что ещё чуть-чуть и он оторвёт край мантии. Он заставлял себя успокоиться, стараясь дышать носом, а выдыхать ртом, но вот его мозг как нарочно покидывал лица преподавателей Ильверморни. А что если… Додумать парень не успел, так как обладательница зелёных волос на месяц, засмеялась и звонко прощебетала, — Милый, а почему ты думаешь, что это будет женщина? Вот тут Криденс осознал масштабы всей катастрофы, а раз Куинни упомянула мужчину, то это точно будет грандиозный позор века и он войдёт в анналы своей школы. От очередного прилива адреналина и мешанины из страха, удушливого волнения и какой-то необычайной тоски, что вот так глупо и с позором вылететь из школы на седьмом-то курсе, он чувствовал, как ещё немного и сознание, то есть его остатки, окончательно покинут Криденса и он грохнется в обморок как какая-то сопливая девчонка. Он прикусил губу в надежде, что его сердце сейчас не выпрыгнет через горло, а сам наконец-то огляделся и нахмурился. В этой аудитории, если он не ошибается, сейчас сидели студенты-шестикурсники дома Вампуса, и странно поглядывали на их весёленький разномастный квартет, в особенности веселил их Криденс, стоящий как девица на выданье — потупив глаза в пол и теребя край рукава мантии, то сжимая, то приглаживая, стараясь успокоить свои расшалившиеся нервы. «Отлично, свидетелями моего позора будут шестикурсники. Да-а, потешишь народ на славу, Кри. Оставить такие чудесные воспоминания. Наверно, у них сейчас ЗОТИ» Эта мысль, как и то, что кажется, он слышит шаги, поражает парня не хуже грома и сердце на пару долгих секунд замирает, а затем бежит вскачь, стараясь перегнать прежний ритм. Ах тыж чёрт, он в круговерти всех этих чувств даже план не успел набросать, не то что план отступа. Как обычно — импровизация наше всё. Бэрбоун мысленно взвыл и умоляюще взглянул Куинни, которая с милой безмятежной улыбкой взирала на его мучительные душевные метания. Ньют же, с одной стороны переживал за друга, а с другой, он с чисто исследовательским желанием хотел позырить, а что же собственно будет дальше. Тина-Тим своим взглядом старалась преободрить Криденса, но это всё равно не помогало. Шаги прекратились, дверь потихоньку (как показалось Криденсу) начала отворяться и чуть меньше на половине пути остановилась. За это время Криденс, кажется, умер почти сотню раз в мучительном и долгом ожидании. Бэрбоун резко повернулся к двери до которой было всего ничего шагов и принялся ждать, чувствуя как покрывается его лицо и шея красными пятнами, а по спине начала стекать капля пота. Он попытался угомонить свою интуицию, которая всегда концентрировалась на его ягодицах в особых случаях как сейчас и не трястись как заячий хвост. «Мерлин, пусть я провалюсь под землю, ну пожалуйста. Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста.» — Да конечно, миссис Коул, не желаете войти? — послышался приятный мужской баритон, отчего у Криденса поползли мурашки от двух равно вероятных вещей: ему придётся либо поцеловать носорога в человеческом обличии, либо поцеловать человека, который нравится и лишиться Мерлин знает сколько баллов, потому как по строгости вторым преподавателем был мистер Персиваль Грейвс. — Ну что вы, мистер Грейвс мне к своим нужно идти. Это фраза была как волна свежего воздуха — она окончательно выветрила все жалкие попытки как-то приглушить страх и возродить былую надежду, что не всё так плохо и может быть он получит только укоризненный взгляд и устное порицание. Дверь наконец-то отворилась полностью и в класс вошёл его личная Немезида. «Конечно всё не плохо, всё ещё хуже. Это нечестно. Просто нечестно, ну почему он такой» — а какой внутренний голос не уточнил, он просто со стоном сполз по стенке. Не то чтобы Криденс не знал, мистера-слишком-сексуальный-голос-Грейвса, просто завтракал он редко, по причине древней для всех студентов, а именно «вечером не уложить, утром не поднять», на обеде уже не задерживался мистер Грейвс, а Криденс занимался тем, что перевоплощался в Юлия Цезаря — читать, запоминать, переписывать конспекты Ньюта, при этом не забывать жевать и стараться не уронить хоть малюсенькой крошки на конспекты оного, так что смотреть по сторонам времени почти не было. Ужинал же он на кухне, благо рукой подать. А на занятиях он сидел на галёрке, чтобы не искушать себя лишний раз. И вот сейчас он стоит и смотрит на него как на чертового Аполлона. А посмотреть действительно было на что. Короткие чёрные волосы, среднего размера лоб, гордость и украшение сие лица — широкие поля бровей так называемые «Шпалы», тёмно-карие, почти чёрные глаза, сейчас смотрящие с каким-то лисьим прищуром, прямой нос и узкие губы, не лишённые яркой привлекательности. Без мантии, в тёмном свитере, так отлично облегающем мускулистый торс, чёрных брюках и в тон такие ботинки. Сзади послышался шум, кажется это шестикурсники встали, чтобы поприветствовать своего преподавателя. Не встала только первая парта среднего ряда. «Давай Кри, ты сможешь. Давай.» — Сэр, я… — «Давай соберись, мямля» — Вы же семикурсник, верно? — глубокий с хрипотцой баритон прорезал тишину как нож масло. Студенты встали как соляные столбы, чувствуя, что сейчас произойдёт нечто интересное, взирали с неприкрытым любопытством на бесплатное представление. — Да так и есть… Сэр, я… Я «Ну что ты мямлишь? Давай подойди и поцелуй его как следует» — Что вы? — Грейвс со слышимым смешком в голосе протянул фразу и приподнял левую бровь и стараясь обойти парня сделал шаг в сторону. Криденс словно зеркало повторил его действие. — Понимаете, я… — Криденс делает глубокий вдох и делает шаг. Бэрбоун не может понять в какой момент всё идёт наперекосяк, нет конечно, всё и так было не ахти как, но это было прям уже хуже некуда. Он, запутавшись в полах своей же собственной мантии и ногах падает на своего мучителя, отчего тот хватается за выступ в стене и параллельно выделывая пируэты левой ногой, падает, неожидавши, что Криденс довольно тяжёлый. «Вот они мгновения, лови» И Криденс, понимая, что другого выхода исполнить этот грёбанный фант попросту нет, пользуясь временным замешательством Персиваля, целует очень напористо, так сильно, будто не целует, а протыкает своим языком его рот, аки святой Георгий копьём змия. Не чувствуя слишком ярого сопротивления на свои безумные действия, Криденс меняет тактику на более… нежную? В конце концов помирать так с музыкой да и адреналин делает своё дело, и вряд ли кому достанется так много чести, как ему. Поэтому надо выжать всё что можно из этой просто невероятно сумасшедшей ситуации. Он изучающе проводит языком по кромке нижней губы, обхватывает, а затем прикусывает, отчего Персиваль выдыхает стон. Заинтересовавшись этим звуком, Криденс осторожно, но упорно исследует языком дёсна, внутренние стороны щёк мужчины и когда их языки соприкасаются, а колено Грейвса недвусмысленно проезжается по паху Бэрбоуна, Криденс теряет ощущение реальности. Святые лифчики Морганы, он елозит на мужчине старше него как какая-то ожившая мечта педофила-эксгибициониста. О том, что мужчина под ним был просто фантастически сексуален, парень старался не акцентировать внимание лишний раз . Осознание реальности обрушивается на Криденса какофонией звуков — кто-то улюлюкал, кто-то свистел, и на фоне общего гула они пересекаются взглядами и… мир Криденса с угрожающим рёвом и скоростью сходит с рельс, летя прямо в тартарары. А посреди всего этого бедлама отчётливо слышен разговор двух ну уж очень дерзких парней. — Все хорошо, но член-то, член же ниже. — Да ладно тебе, не особо-то и вышло. — А по-моему очень мило. Слишком громко. Слишком близко. Слишком унизительно. Бэрбоун чувствует как горит его лицо и думает о том, что было бы не плохо, если бы вся кровь прилила к его голове и взорвала его остатки мозга вместе с черепной коробкой к чёртовой бабушке. Ничего более унизительного за всю свою жизнь Криденс не мог припомнить. На душе было просто до омерзения гадко, что выставил себя посмешищем на всеобщее обозрение да и теперь он станет новостью номер один во всей школе. На несколько лет. «К чёрту больше никаких фантов. Пора прекратить этот дурацкий цирк.» С этой гениальной мыслью Криденс неловко сползает по мужчине, безусловно не специально проезжаясь по его паху, не отрываясь от тёмных гипнотических глаз. По женской половине класса прокатился единый возбуждённый всхлип-вздох. Хотел как лучше, а получилось эротическое выполнение упражнения «Змейка», на чертовски горячем мужчине, старше его самого лет так на двадцать. Стараясь снова не тупить и смотреть куда угодно только не на Персиваля, Криденс за какие-то несколько секунд встал и, протягивая свою нервно дрожавшую руку мужчине сделал самую большую ошибку в своей жизни — не рассчитал свои силы и уронил на себя мистера Грейвса. Череда следующих унижений прошла как во сне, но с угрожающе яркой, почти кислотной отчетливостью действий, выжигая в памяти парня все последующие действия. Момент и теперь, парень-который-хотел-просто-поиграть, лежит распластанный и пришпиленный сильным мужским телом, а пах упирается совершенно другая, но не менее волшебная палочка мистера Грейвса. Криденс не успевает сообразить, что он собственно творит, как, о, -ужас — с его губ слетает стон, ни капельки не похожий на стон боли и мистер Немезида видимо считает точно также, раз в его лукавом взгляде плещутся черти. Криденс зажмуривается и закусывает губу так сильно, что перед глазами стоят ядовитые жёлтые круги и кажется сочится кровь из треснувшей кожицы губы. «Мерлин, умоляю, дай мне умереть» Он резко распахивает глаза, от того как кто-то вскрикнул. Желая наконец-то перестать испытывать унижения, он откидывается в сторону стараясь оттолкнуть груду мускулов, что ему с трудом, но всё же удаётся и -мордерд — он на коленях ползёт к двери, стараясь не отпячивать и не вилять своим задом как какая-то заправская девка. Свои штаны стали уж слишком малы и Бэрбоун радовался, что хотя бы широкая мантия скрывала пик его позора. Он едва не летит кубарем вместе с Ньютом, Тиной и Куинни, которые уже стояли возле двери и ждали его. Едва Криденс прочно стоит на ногах, он бежит. Бежит так будто за ним по меньшей мере бежит целый легион акромантулов, а не Мистер-ходячий-секс-на-ножках. Он бежит пока взгляд его ошалевших глаз не натыкается на кабинку мужского туалета. Отлично. Сейчас он прикинется ветошью и попытается слиться со стеной. Нет, лучше всего он сейчас умрёт. А что? Практичный вариант — дёшево и сердито. От неожиданно раскрытой двери, в которую влетел Ньют, у Криденса начался дёргаться глаз. Удивительно, что только один глаз, а не всё лицо начало дергаться в жёстком нервическом припадке. И не мудрено столько выбросов адреналина, ярких впечатлений, психологических встрясок и огромного давящего на плечи чувства позора и тоски, а ещё дикого желания от которого он вот-вот кончит. Ньют аккуратно, чтобы не вспугнуть Криденса подошёл ближе, стараясь не делать лишних движений. На друга, кажется напала немота, а как ещё тогда можно объяснить, что тот стоит как памятник вселенскому состраданию с открытым ртом напоминающим букву «о». Ньют по-братски его обнял, почувствовав как Бэрбоуна колотила такая крупная дрожь, будто он сейчас срезонирует и его разорвёт на маленькие лоскутки. — Тише, тише Криденс. Всё… — Саламандер запнулся, а затем продолжил, — будет хорошо. Давление достигло своего апогея и Криденс беззвучно затрясся. Истерика наступала неотвратимо как итог этого спектакля одного актёра, и с каждым всхлипом он вжимался в грудь друга, как за спасательную соломинку. — Это просто… Просто… — всхлипы переросли в настоящую истерику, — ужасно. И мне… Мне никогда так не было стыдно, Ньют. — Криденсу показалось на мгновение, что краска с щёк больше никогда не слезет. Он зарыдал во весь голос, от осознания тщетности своего бытия и от того, что сам всё разрушил. Вместо того, чтобы тупить как последнему кретину, он мог бы подумать как выполнить фант с минимальной долей комичности и неловкости, а не выделываться, чтобы стать звездой Ильверморни на целый век. Они стояли, пережидая истерику Бэрбоуна, а затем, когда парень успокоился, они двинулись в свою комнату, желая никого не встретить на своём пути.