Одна лишь душа во тьме бредет, Нечисти страшную гибель несет.
Из старой песни нордлингов
Он был заказчиком. Он был исполнителем. Этот ведьмачий контракт стал самым сложным за всю его карьеру. Пришлось очень долго готовиться, съездить в библиотеку Оксенфурта, даже посоветоваться с профессорами, коих Геральт не чаял после встречи на Дельте с Линусом Питтом, магистром бакалавром, преподавателем естественной истории и, по совместительству, круглым идиотом. Если б был жив Весемир, Геральт бы не пожалел нескольких месяцев и навестил Каэр Морхен, но там давно все пришло в запустение. В последний свой визит ведьмак так, без преувеличения, расстроился, что собрался в обратный путь уже на следующий день. Он мог бы оттянуть время, поехать в Ковир к Трисс. Она бы приняла его тепло, по-обыкновению скрывая свои чувства. Возможно, только чародейка и помогла бы ему, но расстались они плохо и теперь заменяли былые чувства редкими скудными письмами. Ведьмак вспомнил, как однажды из неловкости написал Йеннифер «моя подруга» и как долго опосля она это вспоминала. Нет, лучше избегать подобных встреч. Геральт мог бы податься в Нильфгаард, навестить Цири, но последняя весточка от нее пришла уж полгода как. Она писала, что отправится на Скеллиге, чтобы попросить у Керис поддержку флотом для будущей войны. Ведьмак знал, что Керис непременно откажет. Если бы он когда-то давно помог Хьялмару занять трон, тот без раздумий отправил бы за Цири половину своей армии. Но даже будь Цири во дворце, Геральт бы не поехал. Ведьмаку было непривычно кланяться ей, досточтимой сопле, как бы назвал ее Весемир. За последние годы она сильно изменилась, стала носить подходящие статусу платья, а ее приказы на нильфгаардском звучали вполне убедительно. Калантэ, несомненно, гордилась бы внучкой. Ведьмак не мог не признать, что корона идеально гармонировала с цветом волос Цири, даром что на каждом портрете императрица выглядела такой же насупленной, как и на том, что Геральт повесил в гостиной своего дома в Туссенте. Он все надеялся, что Цири приедет и изрубит картину мечом, но девушка так никогда и не навестила старого ведьмака. Находясь в Оксенфурте, Геральт услышал о новом представлении Цираночки и маэстро Лютика. Ведьмак пришел на выступление инкогнито, ведь он был научен опытом — встреча с Лютиком всегда заканчивалась какой-нибудь передрягой. К тому же Геральт знал, что трубадур скажет ему. Ведьмак издалека наблюдал за прекрасной златовласой Присциллой. Голос к ней не вернулся, она успешно начала писать пьесы другим артистам, но в зеленых глазах застыла грусть. Геральт не страдал от излишнего благородства, но глядя на Присциллу, некогда золотой голос Новиграда, он испытывал вину. После представления Геральт решил прогуляться по Оксенфурту и невольно забрел в портовый район, где когда-то жила Шани. Сейчас квартирку на втором этаже занимала семья с очень крикливым ребенком, что испортило ведьмаку момент. Геральт вспомнил свадьбу, на которой призрак, вселившийся в его тело, здорово накуролесил. Шани с веточкой калины в волосах была так очаровательна, что удержаться в ту ночь было невозможно. Но ведьмаку пришлось, ведь к тому моменту все крайне усложнилось. Шани уехала, оставив ему на память карту для игры в гвинт, которую Геральт берег не столько из-за ее ценности, сколько из-за нежных чувств к медичке. Ведьмак все еще чувствовал легкую неловкость, вспоминая об их первой ночи в те далекие времена, когда он еще не знал чем обернется знакомство с пепельноволосым Предназначением. Спустя годы ведьмак узнал, что Шани погибла под Бан Ардом, заразившись от солдата неизвестной хворью. Геральт пытался отыскать ее могилу, но уцелевший вояка из того отряда сказал, что ее скинули в общую яму, которую не успели засыпать при срочном отступлении. Эсси, Шани, Литта — смерть так безжалостно распоряжалась с женщинами ведьмака, что казалось, будто это проклятие. Из Оксенфурта ведьмак отправился в Велен, и хотя бы здесь все закончилось хорошо. Кровавый барон встретил Геральта у ворот своего замка, владыка ничейных земель был трезв и весел. Он проводил гостя в сад, где уже накрыли богатый стол: жареная свинина, рагу, печеная картошка, ветчина, сыр, сладкие булки, мед, ягоды. Барон предложил ведьмаку темерскую ржаную водку, но сам не пил. Вкус водки напомнил ведьмаку тот день, когда они с Весемиром приехали в Белый сад. Геральт осведомился о самочувствии Анны, на что Филип кивнул вглубь сада. Ведьмак обернулся и заметил седую женщину, которая работала среди фиолетовых мальв. Она выглядела счастливой, но слегка отстраненной. Ведьмак также спросил о делах дочери барона, на что Филип пожал плечами, мол давно не навещала их. От барона Геральт поехал в Новиград, снял комнату на месяц и подался к Золтану. Друг встретил его с широченной улыбкой, и на следующее утро ведьмак не помнил ничего из того, что приключилось с ними ночью. Золтан не знал о заказе, и ведьмак не стал рассказывать. Распрощались они хорошо, высушив до дна три бочонка пива из лютиковых запасов. Этот заказ был последним перед отправкой в Туссент, где ведьмака ждал верный дворецкий и хороший друг Варнава-Базиль Фоулти. Помимо прочего, Базиль был отличным игроком в гвинт — игре, в которой ведьмак немало преуспел, странствуя по миру. Друзья проводили вечера на веранде поместья Корво Бьянко, перекидываясь в карты. Базиль был очень сдержанным и благородным человеком, слегка напоминая этим ведьмаку его старого друга. После событий в Туссенте, когда погибла вероломная сестра княгини, а Детлафф и Регис скрылись, Геральт ничего не слышал о вампирах. Анна-Генриетта гордо и величественно злилась на ведьмака, пока внезапно не приехала к нему на рассвете пару лет назад и не попросила прощения совсем не княжеским тоном. По пути из Новиграда, Геральт пытался выдумать причины, которые могли бы позволить ему не браться за этот заказ. Однако он слишком уважал чудовище, чтобы предоставить толпе крестьян зарубить его вилами. Плотва занервничала, едва показались первые крыши домов. Эта деревня была больше всех, какие ведьмаку приходилось видеть. Но также она была самой пустой. Здесь пахло смертью: гарь, гниль и кровь. В одном из загонов лежали обугленные туши свиней. Чуть дальше, в дверях хаты, ведьмак заметил труп человека, такой же опаленный. Геральт медленно вел лошадь по главной улице села. Все трупы лежали в одном направлении, словно бежали от чего-то. Старики погибли у самых хат, дети сумели убежать подальше, но были подкошены огненной волной. В эту ночь была полная луна, которая позволяла Геральту видеть еще лучше. Но он желал бы не видеть всего этого. Давняя привычка скрывать эмоции так въелась, что даже сейчас, когда никто не мог его видеть, Геральт не позволял себе расслабиться. Он не сбавил темп и вскоре углубился в чащу. Листья тревожно шелестели, предупреждая об опасности, но старый ведьмак не повернул назад и вскоре подъехал к большому дому. Входная дверь была распахнута настежь, приглашая путника окунуться во мрак, явно созданный искусственно. Геральт не мог различить в нем ни единого очертания. Ведьмак спешился, хлестнул лошадь по крупу, заставляя ее ускакать прочь. Он не рассчитывал возвращаться, потому принял только Сорокопутку. Не было нужды усиливать Знаки, ведь он не собирался побеждать чудовище. Он не решался войти, вглядывался во мрак, хотя знал, что оно не выйдет. Чудовище заманивало его, соблазняло неведением. Страх и нетерпение сплелись воедино, оттягивая плечи ведьмака. Он подождал, пока начнет действовать эликсир, но даже после того, как ощутил знакомое покалывание на кончиках пальцев, оставался стоять на месте. Ветер принес легкий шепот, который будто коснулся щеки Геральта. Не от страха, но от волнения дрожь прошла по его телу. Оно ждало его, готовилось к встрече, ведь он обещал, что придет. И он пришел. Сделал шаг-другой, сожалея о том, что не может почувствовать волнения. Возможно, тогда бы он повернул назад. Но ведьмачья натура не позволила Геральту сбежать, и он бесстрашно переступил порог дома. Дверь захлопнулась сама собой, но ведьмак не дрогнул. Он вытащил меч из ножен, начал осторожно прокладывать путь через темную прихожую. На лестнице послышались шаги, но ведьмак уловил движение раньше, чем раздались звуки. Смех. Необычный, но знакомый. Несмотря на всю смелость ведьмака, у него волосы на затылке встали дыбом. Он поставил ногу на первую ступеньку, заглядывая наверх, в искусственный мрак, но тьма оставалась непроницаемой. Ведьмак не боялся, но сердце все равно скрипело. Он преодолевал ступеньку за ступенькой, а грудь наливалась свинцом. Ни один заказ за всю его карьеру не был столь горьким, как этот. Второй этаж был преобразован в просторный зал с высоким потолком. Стены, сотканные из мрака, клубились, словно дым. Мраморный пол блестел, хотя здесь не было ни свечи. Она стояла в центре: нагая, грациозная, изящная. Волосы рассыпались по плечам, щекотали ягодицы, руки разведены в стороны. Ее кожа сияла белизной, изгибы тела будоражили фантазию. Ведьмак остановился. — Я ждала тебя, — сказала она и обернулась. Геральт выпустил меч, едва сам не упал на колени. Лишь одно слово он сумел выговорить: — Йен. Она улыбнулась: слабо, с прищуром. Сжала ладони, потушив два магических шара, электризовавших воздух вокруг нее. В ее фиалковых глазах не было нежности, только холод, но это нисколько не ранило ведьмака. К ее безразличию он давно привык. — Привет, Геральт, — сказала она, склоняя голову. — Рада снова видеть тебя. Сколько лет прошло? Пять? Десять? — Двенадцать, — едва дыша, поправил ведьмак. — Как дела у Цириллы? — Тебя это действительно интересует? — спросил Геральт. — Нет, — незамедлительно ответила она. Йеннифер продолжала улыбаться, глядя на ведьмака с любопытством. Ее волосы развевались, словно на ветру, скользили по бедрам. Она не хотела нападать, он видел это в ее глазах. — Ты пришел убить меня? — спросила она без страха. Ведьмак сглотнул. — Да. — Хорошо что ты. Йеннифер поманила его к себе, вновь улыбнулась. Эта улыбка была такой притягательной, такой прекрасной. Он не видел ее двенадцать лет, и теперь растерялся, как мальчишка. Двенадцать лет назад, когда битва с Дикой Охотой была почти выиграна, Эредин проклял ее. Йеннифер сотворила портал, чтобы вытянуть Геральта из толпы монстров, но вместо этого попала под заклятие эльфа. Она обезумела и сбежала. Годами Геральт получал известия о том, что чародейка терроризирует селения, убивает вельмож, крадет детей. Большинство из подобных новостей были выдумками, но Геральт знал, где правда. Как самый известный ведьмак на Севере он много раз получал заказ на нее, и всякий раз отказывался. Он боялся этой встречи, боялся посмотреть ей в глаза и увидеть в них настоящее безразличие. Йеннифер много раз демонстрировала свои худшие стороны, но истинное безумие она всегда держала под контролем. И именно Геральт — любовь ее жизни, отец ее приемной дочери — стал причиной ее гибели. Она умерла задолго до этой встречи, в тот день, когда слова Старшей Речи овладели ею. Она пришла спасти любимого, а вместо этого вновь умерла за него. Если в прошлый раз Геральт искал ее, теперь он забился в самый дальний угол Корво Бьянко и старался не вспоминать о ней. Слишком много боли мысли о Йеннифер причиняли ему. Геральт надеялся, что она обуздает гнев, справится с безумием и вернется, но вместо любимой на пороге он видел Варнаву с новым письмом, в котором ведьмака слезно просили избавить очередную деревню от Бестии. Геральт позволил Йеннифер погибнуть и теперь пришел, чтобы добить ее. — Йен, — сказал он и сделал шаг вперед. Фиалковые глаза сузились, но руки не сотворили магических огней. Она позволила ему приблизиться, смотрела с искренним детским любопытством. Геральт совершенно не знал, чего ожидать, ведь он не знал эту Йеннифер. Но желание было сильнее здравого смысла. Ведьмак наспех стянул перчатки, освобождая руки. Он хотел прикоснуться к ней, вновь ощутить томное наслаждение. Сколько ночей они провели вместе, выискивая смысл в чувствах и общем наваждении. Ведьмак никогда не жалел о том, что выпросил у джинна десятки лет тому назад. Их любовь была безумной, сокрушительной, убийственной, но никогда ошибочной. Будучи связанным желанием и освободившись от него — Геральт никогда не переставал любить ее. Он с надеждой принюхался, но такой знакомый силуэт не пах сиренью и крыжовником. Сердце вновь заскрипело, пронзая грудь болью, но было уже слишком поздно. Его мозолистые пальцы коснулись шелковистой кожи, скользнули вниз по изгибу ее спины. Йеннифер не сдержала стон, и Геральт заметил, что в ее глазах стоят слезы. Он подхватил ее под бедра, оторвал от мраморного пола. Она рассмеялась так, как никогда не смеялась, заключила его лицо в ладони. — Спасибо, — прошептала она, прижимаясь лбом к его лбу. — Я готова. Геральт закрыл глаза, сделал вдох. Мягкие губы коснулись его губ, сладкое желание защекотало внизу живота. Этот миг был так прекрасен, как же долго он ждал этого момента, чтобы просто прикоснуться к ней, поцеловать. Видение оказалось таким чудесным… Меч вылетел из его руки, огонь в ее ладонях накалился до предела. Магический взрыв отбросил их в разные стороны: старый измученный ведьмак и обезумевшая чародейка были мертвы.