Единое целое

      Эмили закусывает губу и прячет взгляд в складках своих брюк — не самое благоразумное поведение для императрицы Островов, особенно на заседании совета. Она ерзает на стуле, словно маленькая непослушная девчонка, которой когда-то была, каждый раз ускользая от надзора Каллисты. Взгляд снова слепо шарит по присутствующим в Зале, но все равно останавливается на одном единственном человеке.       Лорде-защитнике.       Императрица надеется, что алеющий румянец, покрывший ее, казалось, с головы до ног буквально несколько минут назад, уже сошел, но по едва заметной полуулыбке отца понимает, что было глупо на это надеяться. Взор Корво не тяжелый, но изучающий, проникающий в самые отдаленные уголки сознания, прямиком Эмили под кожу, и потому девушка напрягается, выпрямляясь в кресле.       Эмили сидит во главе стола, но чувствует, что руководит здесь Корво, а вовсе не она, отчего императрица принимает более грозный вид, но ее мнимая оборона сходит на нет, когда лорд-защитник одним взглядом кивает на красноватый засос, виднеющийся у нее под воротником рубашки. Девушка тянет руку к тому самому месту и стыдливо наклоняет голову набок — никто не успел заметить, — но воспоминания снова захлестывают ее, как навязчивый рой трупных ос. Когда отец наконец отводит взгляд (по его неспешным движениям видно — нехотя), то императрица ослабляет хватку ладони на подлокотнике кресла.       Она прикрывает глаза всего на мгновение и считает до десяти, пытаясь привести мысли в порядок и сделать вид, что хотя бы вполуха слушает доклад своего советника Джеймсона. Эмили незаметно от всех трясет головой в попытке снять наваждение, но этому не суждено сбыться: рука лорда-защитника, в объятиях которой девушка чувствует себя защищенней, чем за тысячей стен Башни Дануолла, неосторожно оказывается на ее колене, как если бы…       …они снова попытались сделать это в его кабинете. По правде говоря, они вообще редко занимаются этим в спальне — в обязанности лорда-защитника не входит пребывание в императорских покоях, а в Башне чересчур много любопытных ушей. Эмили становится интересно — всего на мгновение, но этот вопрос будет мучить ее долгие годы после — что бы сказали ее подданные, когда узнали, что императрица Островов трахается со своим отцом?       «Трахается». Да, это слово подходит. У них не получается по-другому: поцелуи Корво всегда быстрые, рваные; прикосновения несколько грубы — складывается ощущение, будто иногда Аттано забывает, что держит в руках не клинок, а запястье собственной дочери. Кожа у Эмили светлая, тонкая — практически каждый раз остается россыпь мелких синяков, которые она любит рассматривать в зеркале после их близости.       Они ограничиваются несколькими поцелуями, потому как дольше не могут терпеть. Корво распускает девушке волосы и тянет за них вниз ощутимо, но не для того, чтобы причинить боль, а подчинить своей воле. Ему не нужно много стараться, ведь он единственный, кто знает маленький секрет императрицы Островов, и абсолютно не готов им ни с кем делиться.       Изредка Эмили задается вопросом: был ли Корво так же страстен и безжалостен с Джессаминой? Маловероятно. Она отвечает самой себе: «никак нет» только когда лорд-защитник хватает ее за бедра и перегибает через крышку стола, словно распутницу из «Золотой кошки». Эмили в притворном неповиновении одним движением руки скидывает его документы на пол и слышит из-за спины негромкое хмыканье. Императрица знает, что отец не злится: ему, напротив, нравится эта непокорность, а еще сильнее он любит ее укрощать.       Как и сейчас: Корво надавливает на ее колено чуть сильнее, заставляя сосредоточиться на легкой боли, а также выйти из сладкой неги воспоминаний, где пребывала императрица уже приличное время. В действиях Аттано нет ни капли эротичности, только отцовское напоминание о ее обязанности сохранять трезвый ум в его присутствии хотя бы на заседаниях совета, но Эмили прекрасно помнит, что эти пальцы делали накануне…       …там, внизу ее живота. Он в очередной раз доказывает ей, что горазд не только на убийства в своей устрашающей маске, но и в любовных делах. Корво почти льстят эти стоны, исходящие от хрупкого, распластанного под ним тела молодой императрицы. Ему кажется, будто Эмили окончательно теряет контроль над собой, и добавляет к проворным пальцам не менее проворный язык. Пускай лорд-защитник и думает, что растерял свои навыки в подобных утехах за ненадобностью, но дрожащие миниатюрные коленки и запрокинутая назад голова его милой Эмили скажут обратное.       В его взгляде — чистая похоть, но если присмотреться внимательно, то императрица увидит в них и любовь, слишком большую, чтобы поместиться в слове «отцовская». Нет, она гораздо шире, захватывает его разум, и Корво не может сопротивляться ей, понимая, что думает об Эмили каждый раз, когда ложится спать в одиночестве или, даже, стоит рядом с троном, оберегая ее, словно драгоценность на витрине, которую все хотят увидеть, но никто не может дотронуться. И тогда несколько эгоистичная мысль о том, что только он, Корво Аттано, и никто другой не может ее касаться, закрадывается ему в голову, заставляя желать повторения их ночных безумств вновь и вновь…       Ощущения неправильности происходящего окончательно исчезают тогда, когда он оказывается в ней: и телом, и душой. Движения слишком резкие, грубые, гораздо более сильные, чем Эмили может выдержать, но она снова стонет и приказывает не останавливаться, а Корво, как лорд-защитник, не может не выполнить приказа своей императрицы, каким бы он не был.       Его поцелуи обжигают кожу — они слишком нежные и заботливые, потому Эмили накрывает с головой от этого безумного контраста. В обыкновенной ситуации Корво зажимает ей ладонью рот, пока они пытаются насладиться друг другом по-быстрому, но сейчас он позволяет ей быть громкой. К тому же, лорду-защитнику и самому нравится, когда вместо монотонного чтения указов голосок императрицы стонет его имя.       Когда цепкие императорские ноготки царапают крышку стола, Корво наконец-то решает сжалиться и кладет шершавые пальцы поверх девичьего клитора. Эмили благодарно приоткрывает рот в стоне и обмякает под цепочкой еле ощутимых поцелуев лорда-защитника…       …оказываясь прямиком в Зале Заседаний. Взгляды всех находящихся здесь прикованы к ней, а воздухе уже повис немой вопрос…       «Какого черта, Эмили Колдуин?!»       — Прощу прощения, господа, — обращается к оставшимся членам совета Корво, пока Джеймсон с некоторым негодованием изучает лицо Эмили, покрытое плотным румянцем. — Видите ли, Её Величеству сегодня немного нездоровится. Королевский лекарь велел ей соблюдать постельный режим, но я настоял на том, чтобы она была на сегодняшнем заседании.       — Я мог бы передать доклад о состоянии «Мертвых угрей» на Ренхевене вам, милорд, — Джеймсон едва слышно хмыкнул, — разумеется, только с разрешения Вашего Величества.       — Решено, — кивнула Эмили, удивляясь тому, как хрипло звучит ее голос. Она посмотрела на Корво в поисках поддержки и, без сомнения, нашла ее. — Прошу меня извинить, сегодня я действительно была не в должной форме: надеялась, что лекарства мне помогут. Если ни у кого нет вопросов первостепенной важности, то предлагаю провести совещание завтра, в то же время, — не услышав возражений, императрица кивнула. — Можете быть свободны.       Корво смотрел на свою дочь с неприкрытой гордостью, особенно сейчас, когда в одно мгновение она превратилась из нашкодившей девочки в неприступную владычицу Островной империи. Лорд-защитник стиснул ее руку под столом, чувствуя, как тонкие пальцы Эмили переплетают его собственные.       — Ваше Величество, — произнес верховный смотритель Хулан, кланяясь девушке. — Мы будем держать вас в курсе событий.       — Премного благодарна.       Едва дождавшись того, как последний член совета покинет помещение, а дверь за ним захлопнется, Эмили накинулась на Корво с требовательным поцелуем, прижимая его спиной к столу, ощущая лишь тепло чужих губ и неуверенное объятие большой отцовской ладони. Лорд-защитник, отстранившись, смог лишь усмехнуться и крепко обнять дочь, понимая, что все это время они думали об одном и том же.       — «Немного нездоровится»?! Корво! — девушка ткнула Аттано в грудь, насупившись и надув губы. Несмотря на то, что Корво прекрасно знал этот нечестный прием, все равно не смог перед ним устоять. — Что теперь обо мне подумают подданные? Ты же сам прекрасно знаешь, как быстро разносятся слухи.       — Могли бы и поблагодарить меня, Ваше Величество, за спасение вашей репутации, — парировал отец и улыбнулся. — Хотя я готов признать, держалась ты молодцом для человека, который ни слова из доклада не услышал, Эмили. Могу поклясться, что ты думала только о том…       Императрица прильнула к губам своего лорда-защитника в более ласковом поцелуе, пока Корво не мог избавиться от мысли о том, что история повторяется. Он пропустил тот момент, когда Эмили прижала его грубые пальцы к своим бархатным губам.       — Тогда, быть может, мы не будем медлить, лорд-защитник, и воспользуемся случаем?       Корво усмехнулся. В этом вся она — его ненасытная дорогая Эмили, которую он будет оберегать до последнего вздоха. Позволяя дочери расстегнуть пуговицы жакета, Аттано небрежно скинул ненужную сейчас вещь гардероба на пол и не преминул ответить хитрой лисьей улыбкой:       — Буду рад служить, Ваше Величество.