Неправильное решение

Питер знает, что ему не стоит показываться в таком виде тете Мэй. Он не хочет ее пугать окровавленным лицом, разорванной и обгоревшей одеждой, так подозрительно похожей на одеяния Человека-паука, синяками и ушибами, что во множестве своем покрывают сейчас тело. Это ведь явно ненормально, когда уходишь из дома в костюме и с бутоньеркой, а приходишь — точнее, приползаешь — перемазанный кровью, копотью и грязью? Ему нужно где-то перекантоваться, зализать раны, привести себя в приемлемый вид и хоть немного поспать, но вот где… Безусловно Нед — его лучший друг и тот, кому Питер доверяет безоговорочно, но приятель слабо умеет держать язык за зубами, а лишний шум подростку сейчас не нужен. Паркер осматривает горящие обломки самолета, перерытую землю и думает, что шума и так было предостаточно. Парень щупает ноющие ребра, простреливающие болью каждый раз, когда он делает попытку протолкнуть в легкие немного воздуха, стирает щекочущую веко струйку крови и думает, что это самая безумная идея, которая когда-либо приходила ему в голову. Но иного выхода он не видит. Или же ему просто не хочется его видеть… Старк вывез отсюда все самое ценное, включая и свою невыносимо наблюдательную, вездесущую Пятницу, так что обойти оставленную исключительно ради приличий охранную систему не составило особого труда. Легко взобравшись по отвесным стенам из стеклянных панелей, Питер проник внутрь какого-то-там-дцатого этажа, настороженно осматриваясь. Башня Мстителей, на которую он, будучи помладше, смотрел с таким восторгом, воображая себе целые толпы супергероев и крутых супергеройских примочек, теперь дышала тишиной и пустотой. Тут не осталось даже мебели — по крайней мере в том помещении, в которое он забрался первым делом, и стены могли похвастаться только футуристическими резкими линиями, лишенные своего привычного обрамления из тончайших умных экранов и дорогущих картин. Прихрамывая, подросток вышел в коридор и долго бродил по этажу, сам себе напоминая сомнамбулу или обремененного вечной тоской призрака. Питер знал, что в личной мастерской Старка должна еще оставаться где-то аптечка и хоть какой-нибудь диван — старые привычки очень сложно изменить, и периодически Тони все еще мастерил здесь что-то, игнорируя недовольство Хэппи, озабоченного переездом, — но в огромном здании найти что-то конкретное было чрезвычайно трудно. Наконец, Паркер увидел знакомые прозрачные двери, осторожно раздвинул их и медленно ступил внутрь. Какая-то неясная тревога прошлась морозным дыханием по нервам, но измученный подросток не обратил на это никакого внимания. Диван тут и правда был, застеленный специальной клеенкой, и Питер с блаженным вздохом упал на шуршащее мягкое сиденье, тут же проваливаясь в такой необходимый сейчас сон. О своих ранах и необходимом душе парень решил подумать позже. — Ну и что ты здесь забыл? Питер резко подскочил на месте от внезапного звука чужого голоса. Нервы, бывшие взвинченными последние несколько часов, заставили тело без особого участия мозга прилипнуть к потолку и попытаться выпустить струю паутины, но покореженные оплавленные механизмы звонко щелкнули и испустили язычок удушливого дыма, сигнализируя о своей полной неработоспособности. Пока Паркер протирал глаза, некто пересек комнату и остановился точно под ним, прожигая недовольным взглядом. Наконец, сонливость кое-как была прогнана, и Питер понял, что нежданный визитер не кто иной, как Старк — действительно, кто еще мог взобраться сюда без особого шума? Покосившись на открытое нутро очередного костюма, подросток спрыгнул вниз, неуверенно и смущенно поглядывая на Тони. Только сейчас ему в голову пришла мысль, что это очень невежливо — вот так без спроса вламываться на территорию чужого дома и хозяйничать тут. — Как вы узнали, что я здесь? — справедливо рассудив, что лучшая защита — это нападение, вопросом на вопрос ответил Питер, надеясь, что его наглость окажется если не незамеченной, то хотя бы проигнорированной. Тони молча указал на два небольших датчика, расположенных по обе стороны от дверного проема, и подросток досадливо поморщился: попасться так глупо! Это был огромный фейл. О том, что он устал и измучен, Питер, конечно же, не подумал. — Ты не ответил, — Тони, как всегда безупречно элегантный в своей легкой небрежности, сложил руки на груди, глядя на подростка с любопытством и беспокойством — естественно, мужчина заметил и кровь, и порванную одежду, и наверняка был давным-давно в курсе произошедшего со своим собственным самолетом. — Не хочу, чтобы Мэй видела меня таким, — понуро буркнул мальчик, и устало уселся на все тот же диван, разглядывая свои руки, под ногти которых забилась грязь и засохшая кровь. Сейчас, рядом с выглаженным и чистеньким Старком он еще сильнее, чем обычно, ощущал себя каким-то жалким мерзким червяком, перемазанным непонятно в чем. — Питер… — подросток удивленно поднял голову вслед этому усталому выдоху, сложившемуся в звуки его имени. И пораженно, завороженно замер, когда Тони склонился над ним, приподнимая кончиками пальцев лицо и разглядывая порезы. — Тебе следует быть в больнице, а не пачкать мой диван своей кровью, — даже проявляя беспокойство Железный человек не изменял самому себе, но в груди у Паркера все равно разлилось тепло. Он так часто пытался словить хоть немного крупиц заботы от этого человека, что это давно стало жизненно необходимой целью всего его существования. — Нет, мистер Старк, пожалуйста! — мальчик вскинулся, стараясь поймать взгляд Старка. — Они обязаны будут сообщить обо всём родственникам, и наверняка расскажут тете о всех моих травмах. А отлежавшись здесь и немного подлечившись я смогу соврать, что подрался там или… — он быстро замолчал, нервно облизнувшись, когда Тони ласково поворошил волосы у него на затылке, выискивая открытые раны и ушибы. Теперь мужчина был очень, очень близко, и школьник мог видеть сеточку морщинок, оплётшую красивые, умные глаза, каждый поседевший волосок в ухоженной бородке, изящно очерченные, пусть и немного потрескавшиеся губы… Приятный запах одеколона окутал его легким облачком, и каждая складка на рубашке Тони казалось, издавала тихий хруст, настолько ткань была дорогой и чистой. Ощущение собственной беспомощности и никчемности накатило вновь. Он никогда не сможет стать таким, как Железный человек. Никогда не сможет даже приблизиться к нему, не говоря уже о том, чтобы превзойти. Он ведь не смог посадить самолет? Уронил его, лишь чудом не попав в какой-нибудь дом или любое другое скопление людей. Наверняка сломал что-нибудь из дорогущих игрушек Старка, или потерял, или… Да не важно, что он сделал не так. Факт был в том, что наверняка сделал, а это совершенно не вязалось с требованием быть лучше, чем Железный человек. Разве это вообще возможно? Ему никогда не достичь такого изящества в действиях, никогда не придумать идеальных, гениальных ходов и планов. И его желание вступить в ряды Мстителей, работать под началом этого человека — всего лишь глупая мечта тупой малолетки. Он будет выглядеть жалко и убого на фоне Старка. — Эй, паучок! Отвисни. — Тони подхватил со спинки дивана свой пиджак, и теперь, заложив руки в карманы, нетерпеливо переминался с пятки на носок. Питер понял, что последнюю минуту пребывал в некой прострации и совершенно не слушал, что ему говорил Тони. — Да? — он поднял недоуменный взгляд на своего бывшего начальника, ожидая взбучки за самовольничество. — Ты вообще слушал, что я говорил? Ну вот, никакого уважения к старшим. И сознательности тоже никакой. А еще в Мстители хочешь, — Паркер продолжал недоуменно хлопать глазами, попеременно то покрываясь холодным потом, то дрожа от накатывающего жара, и Тони утомленно выдохнул: — Повторяю для тех, кто на тормозе. Поднимайся и иди за мной. За спиной подростка лязгнул Марк, собираясь в непробиваемого рыцаря, и взмыл в ночное небо, быстро превратившись в яркую точку, а затем и вовсе полностью растворившись в наплывшей черноте. Питер не знал, куда они идут, но спрашивать побоялся, зная, что Тони — человек настроения и не любит кого-либо уговаривать: просто корректирует планы, убирая или добавляя переменные в уравнение без какого-либо недовольства и сожаления на лице. Что вовсе не означало, что мужчина не испытывает этих эмоций на самом деле. Следуя за Старком и смотря на его горделивую осанку, Паркер внезапно подумал о Капитане. Тогда, в Германии, у школьника не было особо много времени подумать над происходящим — он был слишком занят следя за тем, чтобы ничего не прилетело в голову. Но со временем воспоминания все чаще охватывали его, не выпуская из надежного плена, и подросток думал, и думал много над тем, что смог увидеть. Тони очень не хотел отпускать Капитана. И дело тут было вовсе не в соглашении. Это явно было очень личное и очень эгоистичное желание владеть Стивеном Роджерсом единолично. Чему тот, отчего-то, противился. Питер подумал, что будь он на месте Капитана, и ощущая такое собственническое чувство со стороны Тони Старка, он был бы самым счастливым человеком во всем мире. И не только в этом. Что мог понимать едва начавший взрослеть школьник в любви? Скорее всего — ничего. Но Питер не мог назвать то светлое и теплое, что принималось переливаться яркими цветами внутри при виде мужчины, как-то иначе. И неясные желания, составляющие темный спектр цветов, тоже были частью этого чувства. Внизу их уже ждала машина, за рулем которой сидел весьма недовольный Хэппи. Которому Старк не позволил издать ни звука, стоило охраннику увидеть грязные лохмотья на не менее грязном Паркере и состроить недовольную гримасу. Усталость вновь накатила десятиметровой волной, и Питер, не успев удивиться происходящему, немедленно отрубился, стоило ему только сесть на мягкое сидение. Разбудили его, кажется, буквально через несколько минут, но увеличившееся количество зелени вокруг и отсутствие высоток говорило о том, что прошло несколько часов. Над душой стоял все еще хмурый Хэппи, сильно недовольный тем, что босс не дал ему потренироваться в сарказме, а сам мистер Старк быстрым шагом шел к невысокому, но обширному по площади зданию. Питер, спотыкаясь спросонья, попытался как можно быстрее вылезти из роскошного ауди, и бегом кинулся вслед за Тони. — Что это? — он пристроился сбоку и чуть позади, позволяя рассеянному взгляду скользить по небрежно уложенным густым прядям, тронутым сединой, и точеным крыльям ноздрей пусть и не совсем аристократического, но все равно изящного носа. — База Мстителей, — Тони немного помолчал, а потом добавил чуть более глухим голосом — и не будь Питер Человеком-пауком, он ни за что не заметил бы эту перемену, — новых Мстителей. Они вошли внутрь, поднялись на лифте на второй этаж и оказались в коридоре, куда выходило большое количество дверей, словно в гостинице. Не замедляя шага, Тони проследовал к самому дальнему «номеру», толкнул, открывая взгляду небольшую, но уютную комнату. Здесь было все необходимое: мягкий диванчик, пара удобных кресел, стол со стулом, огромное количество освещения и ультрасовременная плазма на стене. В смежной комнате виднелся краешек кровати, а еще одна дверь, по-видимому, вела в ванную комнату. — Это должен был быть сюрприз, но ты как всегда путаешь все планы, — произнес Тони театральным тоном, широким жестом демонстрируя Питеру апартаменты. Его апартаменты. Подросток горящим взглядом осматривался по сторонам, стоя на пороге и не решаясь его переступить. Ему не верилось, что это все его. Что он теперь… Он теперь в Мстителях?! — Охренеть… — выдохнул Питер, опасаясь разреветься от восторга как пятилетний. Тут было все, о чем он не смел и мечтать: огромное отдельное пространство, куча технических штучек, включая мощный комп, и возможность делать все, что угодно, в любое время дня и ночи. — Этажом выше — лаборатория, тренажерный зал и бассейн. А в соседней комнате — душ, — Тони помахал ладонью, и Паркер торопливо проскользнул мимо мужчины, правильно истолковав намек. Смыть с себя грязь и засохшую кровь, от которой уже начала зудеть кожа, было очень приятно, и вдоволь наплескавшись под теплыми струями, сонный мальчик вошел в спальню уже тогда, когда Тони разложил на постели все необходимое и явно нетерпеливо ходил из угла в угол. — Ты был в ванной дольше, чем все мои пассии вместе взятые, — Старк насмешливо фыркнул, когда Питер стушевался: то ли от неловкости, то ли от фразы «мои пассии», а затем надавил подростку на плечо, заставив усесться на краешек кровати. — Давай быстрее уже. Здесь не один ты хочешь спать. Я вылез из теплой постельки посреди ночи из-за тебя и твоей задницы, возомнившей, что в моей башне ей будет комфортнее, чем под боком у сексапильной тетушки. Пунцовый от смущения, Питер смиренно терпел, пока Тони промывал порезы на лице, мазал их заживляющей мазью и заклеивал пластырем; пока щупал ребра на предмет переломов и осматривал ноющее плечо, выискивая вывих. Ловкие, мозолистые пальцы касались бледной кожи школьника, а горячее дыхание заставляло приподниматься короткие волоски у него на шее. Паркер едва не забыл навсегда, что значит дышать, пока Старк был близко настолько, что можно было разглядеть золотистые искорки в его и правда уставших, чуть грустных глазах. Невыносимо сильно хотелось прижаться к обтянутому рубашкой крепкому плечу, почувствовать тепло чужого тела и сильные руки, обнимающие, прижимающие к себе, снимающие усталость… Обычные объятья, так? Он не просит ничего сверх. Совершенно ничего запретного или… Его просто очень редко обнимали. Нет, нежных тетушкиных, женских объятий было в избытке. А вот мужских… Уверенных, без лишних соплей, сильных, но не болезненных, твердых, но не жестких не было почти никогда. И сейчас их недостаток ощущался особенно сильно, когда мальчика опять окутывал терпкий запах одеколона Старка, а в шаговой доступности под тонкой белой тканью перекатывались сильные мышцы бицепсов и трицепсов. Внезапная тишина оглушила и сбила с ног. Мужчина выпрямился, смотря на Питера внимательным, отчего-то настораживающим взглядом, и подросток выдохнул крутящиеся на языке и зародившиеся точно не в отключившемся мозге слова: — Вы красивый… Сейчас не было ничего. Ничего кроме глаз Тони Старка, и губ Тони Старка, и спокойного дыхания, вырывающегося сквозь его слегка приоткрытый рот. Питер просто говорил то, что было у него на душе, что давно тревожило, что давно следовало сказать. Странный транс захватил его в свои сети, не давая удушливому страху или болезненному смущению пополам со стыдом выбить из колеи. — Ты должен был сказать эти слова какой-нибудь девчонке… ну, или парню, — мягко, невероятно спокойно ответил гений-миллиардер-плейбой, нисколько не удивленный прозвучавшему заявлению. — Вы не злитесь?.. — Питер отчаянно искал во взгляде мужчины отвращения или порицания, но, по счастью, не находил. Лишь понимание. Это ведь лучше, чем брезгливость? — Нет, но ты должен понять, что… Наверно, не многим удавалось это сделать — заткнуть Тони Старка. Но ему вот удалось. Совершенно недопустимым, наглым, нарушающим все границы, но таким сладким и желанным способом. Сначала нерешительно, Паркер коснулся своими губами сжатых губ мужчины. Не осмелился двинуться дальше, просто наслаждаясь несколько мгновений теплой, шероховатой плотью, этим горьким, надломленным прикосновением к тому, что никогда не будет принадлежать ему, и частью чего он никогда не сможет стать. Мягко прихватил нижнюю губу, затем верхнюю, чувствуя, как внутри натягивают и тут же лопаются тонкие, звонкие струны, оставляя после себя сосущее чувство в животе, а после отстранился. Встретил потрясенный взгляд карих глаз, и, безмерно удивляясь собственной храбрости и наглости, выдохнул: — Вы ведь сказали, что не злитесь, — подросток постарался пожать плечами как можно более небрежно, стремясь показать, что целовать красивых миллиардеров-героев, которые старше на очень весомое количество лет, вполне обыденное для него дело. Тони в ответ только устало прикрыл глаза, и Питеру показалось, что его губы дрогнули в легкой улыбке, а после мужчина покачал головой и тихо произнес: — Ложись спать, паучок. И Паркер остался один, с горящим на губах клеймом. Ему казалось, что мысли об этой дерзости и реакция Тони — точнее, ее отсутствие — не позволят ему уснуть, но стоило ему коснуться головой подушки, как сон тут же забрал его в свои объятья, настолько подросток был измучен. Зеленые глаза полыхали злым колдовским огнем, и острые металлические перья, во множестве своем кружившие в воздухе, оставляли на коже длинные, болезненные порезы. Тяжелые капли крови падали в безбрежное, красного цвета озеро под ним — подвешенным, беспомощным, и длинные острые когти впивались в грудь. Он задыхался, а затем захлебывался собственной кровью, пузырившейся на губах, а потом несся сквозь пространство, и холодный ветер лишал последних крох тепла, которые и так бесконечно утекали из него. И бездонная пустота под ним шептала, что даже если он вырвется, падение — стремительное и бесконечное — все равно убьет его. Дикий птичий клекот резанул уши, зеленые глаза наплыли, их взгляд прорезался, кажется, в самый мозг, и Питер проснулся, задыхаясь от собственного крика. «Это всего лишь сон…», — осознание этого помогло дышать чуть спокойнее, и Питер запустил дрожащие пальцы во влажные волосы, откидываясь вновь на подушку с усталым стоном. Стервятник. Казалось бы — обычный вор, просто приспособивший технологии другого мира под свои бандитские нужды, но вот… Кошмар. Перед внутренним взором все еще мелькала горящая зеленым оптика, и школьник решил немного прогуляться, чтобы успокоить нервы. Хорошо смазанная дверь не издала ни единого скрипа, и новенькие полы — тоже, в своей легкой поступи Паркер мог быть уверен на сто двадцать процентов, но наверху все равно зажегся свет стоило ему показать нос в общей столовой. — М-мистер Старк, — он застыл словно пойманный с поличным воришка, смотря на своего непосредственного начальника — это до сих пор не укладывалось в голове — с виной во взгляде. Почему-то. — Я Вас разбудил? Тони молча покачал головой, а затем все так же молча указал на потолок, сделав страшное лицо. — Стукачка, — недовольно скривился Питер, и Пятница немедленно отозвалась на его замечание: — В мои обязанности входит наблюдение за физическим и психологическим состоянием членов «Мстителей». — Ну и наблюдай молча, сдавать-то зачем… — Тони знал, что ему приснился кошмар, возможно, даже слышал крик, и подросток был этим очень недоволен. Это ведь проявление слабости! А зачем кому-то знать о его слабостях? О том, что они вообще есть? Еще решат, что он слишком мелкий и неустойчивый для этой работы… Стало очень стыдно, горько и обидно, и мальчик устало опустился на стул. — Приказ мистера Старка, — вновь отозвался мелодичный женский голосок, и Питер в который раз задумался над тем, о ком же думал мужчина в тот момент, когда создавал этот ИИ. — Не бухти, пацан. Дать тебе снотворного? — в ответ на вопросительный и удивленный взгляд Паркера, Тони закатил глаза: — Тоже иногда накатывает… Ну так что? Спать хотелось и без снотворного, но страх, оставшийся после кошмара, все еще сидел где-то глубоко внутри, так что мальчик буквально разрывался между двумя противоречивыми чувствами, сгорбившись сидя на стуле и едва заметно раскачиваясь. Полюбовавшись на эту картину, Старк тяжело вздохнул, кажется, принимая самое ответственное и судьбоносное решение во всей своей жизни, а затем негромко позвал: — Эй… — Питер вскинул голову и в открытом, искреннем взгляде этого еще совсем ребенка, уже пережившего столь многое, Тони увидел молчаливый крик о помощи. И вздрогнул. Не должно быть у школьников таких глаз: мудрых и понимающих. Не должно быть во взгляде такой смертельной усталости. И именно он — Тони Старк — был виноват в произошедших метаморфозах. А потому идея, сначала показавшаяся ему глупой, сентиментальной, безрезультативной и глубоко неэтичной, до этого бывшая всего лишь ментальным призраком, окрепла, оформилась и заполонила все сознание, заявляя, что именно она — самая правильная и лучшая. — Поднимайся. Мужчина быстро отвернулся, опасаясь передумать, и потому мог только слышать, как Паркер, едва слышно шлепая босыми ногами по полу, оказался за спиной. Старк пошел дальше не глядя, заводя мальчика в свой личный кабинет — просторный, с минимумом мебели, рядом с которым примостились уже стандартные спальня и ванная комната. — Если хочешь… Можешь спать здесь, — он старательно попытался скрыть смущение, когда школьник удивленно вытаращился на него, и, кажется, проделал это вполне успешно. — Опять что-то будет сниться — я тебя быстро разбужу, — поспешно попытался оправдать свои действия мужчина. — Эм… Хорошо. Да, спасибо, мистер Старк. Я с радостью. То есть, э-э-, с удовольствием, то есть, я хотел сказать!.. — он зачастил, проглатывая слова, и Тони махнул рукой, прерывая этот несвязный словесный поток. — Я хотел сказать спасибо большое… за заботу… да… Окончательно стушевавшись, Питер замолчал, и, быстро развернувшись, скрылся в спальне. — Я буду здесь, если что-то понадобится! Поработаю немного… — Тони потерянно осмотрелся, вспоминая, чем занимался до того, как Пятница сообщила ему о заходящемся в крике мальчике. Кажется, проглядывал какие-то сметы… Цифры увлекли его на какое-то время, пока из спальни не показался встрепанный и, кажется, еще более уставший Паркер, трогательно обнимавший подушку. Старк красноречиво изогнул бровь, заставив скулы школьника нежно заалеть, но смолчал, и этот буфер, прижимаемый к тощей груди слишком детским жестом, остался между ними. — Мистер Старк… Идемте спать, — голос Питера был хриплым и слишком неуверенным, но в нем слышалась какая-то щемящая душу надежда, и мужчина отвлекся на какое-то время от бланков и отчетов. — Это ты так ненавязчиво пытаешься затащить меня в одну постель с тобой? — от невинной шутки — не совсем невинной, Тони… совсем не невинной — подросток смутился еще сильнее и больше ничего не сказал, развернувшись, чтобы быстрым шагом пропасть с глаз долой. Мужчина остановил его, и слова, произнесенные им, стали неожиданностью для них обоих: — Я буду минут через десять. В воздухе повисло напряжение, которое можно было ощутить на физическом уровне, когда Тони, после наскоро принятого душа лег в постель. В свою собственную постель. В свою собственную постель, в которой лежал полуголый школьник. Прогнулся матрас под чужим весом, и Питер посмотрел на мужчину испуганными оленьими глазами, подтянув при этом одеяло к самому подбородку нервным жестом. Его еще более лохматые, чем обычно, вьющиеся волосы беспорядочными завитушками падали на лоб, и это, вкупе с нервно поджатыми губами, делало его еще младше. Сейчас он выглядел как десятилетка, чем-то смертельно напуганная и льнущая в объятья взрослого. Хотя, почему выглядел… По сути, именно таким он сейчас и был, просто с уже начавшимся пубертатным периодом… Тони крепко зажмурился от своих собственных мыслей, и его небрежная поза с закинутой за голову рукой почувствовалась всем телом как самая неестественная в мире. А затем подросток рядом с ним потянулся, перекатился, и уткнулся носом Старку куда-то под ребра, выбивая крупицы дыхания из легких. — Что ты делаешь… — сил ругаться или сводить все в шутку не было. Слишком долго он загонял все крамольные мысли в глубины сознания, и теперь эти адские цепные псы, почуявшие добычу, взвыли и рванули поводки. Паркер под боком завозился, приподнялся на локте, и его воронье гнездо в неярком свете уличного освещения переливалось глубокими шоколадными оттенками с рыжеватыми подпалинами. — Поцелуйте меня, мистер Старк, — худая бледная рука легла поперек груди мужчины, и ловкие пальцы принялись поглаживать круглый шрам от реактора. Питер завороженно смотрел на то место, где еще недавно было установлено научное чудо, словно до сих пор мог видеть неяркое голубоватое свечение. Затем его взгляд скользнул выше, на лицо Тони, и больше не шевельнулся. Усталость. Обреченность. Капелька жадности. И бесконечное ожидание. Вот, что увидел мужчина в глазах подростка. В голове были мысли. Мысли о том, что это неправильно, что ему надо остановиться, немедленно покинуть комнату или заставить покинуть ее паучка… Были, но медленно утекали тяжелым дымом сквозь прорехи в самообладании, называемыми желаниями. — Тебе нужно спать, — он предпринял последнюю попытку. Хриплым голосом попытался откупиться от этого демона, спрятать от его пытливого взгляда свою душу, вряд ли дорогостоящую, конечно, но все же… — В этой жизни я еще успею поспать, — мальчик грустно улыбнулся, вот так наивно признаваясь, что более он не надеется застать Тони врасплох и не планирует больше что-либо просить. И как ему важно то, что сейчас происходит. Важнее сна, дыхания, самой жизни. Единственно и желанно. Не было страсти, или сбивающего с ног желания, заставляющего дрожать колени, а низ живота закручиваться узлом, о чем так любят писать в любовных романах. Их губы просто встретились в поцелуе, отдающем горечью и надрывом. Питер целовал неумело, но старательно, без особого напора, но уверенно, беря все, что ему только осмеливались предложить. Он незаметно перетек на Тони, вжался всем телом — теплый, юркий, нежный. Несмело касался языка Старка в ответ своим, заигрывал, и, кажется, даже беззвучно плакал — Тони определенно почувствовал солоноватые капельки, но, когда они отстранились друг от друга, глаза у подростка были сухие. Вновь соединились, и мужчина запустил пальцы в мягкие вихры, подмял под себя эту изящную, алебастровую, но отнюдь не хрупкую статуэтку, чувствуя, как глубоко внутри старательно сдерживаемый пожар разгорается все сильнее с каждым движением, касанием, вдохом. Теперь поцелуев было мало. Даже таких откровенных, раскрывающих душу. Хотелось сжать стройное бедро, погладить выступающие ребра и оставить на тонкой шее алеющий знак. Так что он целомудренно коснулся в последний раз потемневших, припухших губ и отстранился, рассматривая тяжело дышащего мальчика. — Пора спать, Питер, — шепнул Тони, легкими ласкающими прикосновениями погладив лицо подростка, и тот согласно прикрыл веки. Сказка закончилась, и реальный мир, в котором они были боссом и подчиненным с неприлично большой разницей в возрасте, вновь засасывал их в свое нутро. — Да, мистер Старк…