***
Джек не трахался уже бесконечно долгий год, который провел в адских муках без надежды, без единого намека на нареченного, задери его морские дьяволы. Или нареченную, надежда умирает последней. Ему уже совершенно все равно кто это и как выглядит. Главное, добраться до подарка плеяд, вцепиться и уже не отпускать, будь он хоть морским ежом. Если и раньше у Джека был скверный характер, то теперь он стал воплощением зла. Команда по струнке ходила. Даже мерзкая нежить мартышка присмирела и почти не поганила своим присутствием настроение еще сильнее. На ней можно было оторваться, пострелять для успокоения нервов. Любовь плеяд к нему приобрела какое-то странное выражение. Или они отвернулись от него, но ко всем прочим неприятностям прибивалась необходимость уносить ноги от Летучего голландца, что привело их на остров каннибалов. Как итог его ждала перспектива быть заживо сожженным и съеденным, но зато будучи богом для полуголых уродцев. По сути неплохо. Он все равно был готов со дня на день привязать себя к ядру и утопиться. А тут все произойдет с почестями и после веселой пирушки. Прокисшее кокосовое пойло оказалось сносной заменой рому. Умирать, так будучи мертвецки пьяным! Пигмеи с песнями готовились к празднеству, принесли столько тропических плодов, что хватило бы приготовить рагу из всей его команды. А матросов, тех кто еще остался жив, было все же немного жаль, только не Гиббса, он ему медяк должен. Когда появились бесстыдно счастливые охотники, Джек предположил, что они добыли какую-нибудь редкую островную зверюшку в качестве пикантной изюминки к основному блюду бога. Зверюшку-то они и правда добыли, очень редкую, но не с этих островов. Уилл Тернер, будь он неладен, болтался на шесте, как молодой поросеночек. Юнец что-то сразу завопил, едва его заметив. Уговаривал отдать компас, о помощи просил, ха! Это его спасать нужно. А до мелкой крикливой девицы Элизабет ему дела нет. Попала в темницу – сама виновата. Нечего было связываться с пиратами. И вообще от таких как она, как спички от пороха, нужно подальше держать бестолковых идиотов с романтикой в голове. И тогда они не будут висеть привязанные к шесту и докучать своими криками занятым капитанам. Но как же хорош, чертенок. Пылко дергается в путах, а глаза горят, ух. Шелковая сорочка, где только взял такую роскошь, распахнута, оголяя безволосую грудь. А из-за специфической позы, брюки облепили зад, так что не осталось места для полета фантазии. Джек не отказал себе в удовольствии еще раз поиздеваться над девственностью мальца хотя бы перед пигмеями, борясь с желанием шлепнуть поросеночка по филейной части. И не удержался, шлепнул. С оттяжкой так, с чувством. Имеет право перед смертью помять хоть чью-то задницу в качестве символической компенсации за год воздержания. Юнец гневно зарычал, задергался сильнее. Как-то во всей этой прескверной ситуации Джек не сразу заметил, что его паруса начинает раздувать, штиль, наконец, сменился нужным ветром. Он уже и позабыл это чувство неудобства в штанах. Долго, преступно долго, он не прислушивался к стрекотанию пигмеев. А охотники все прыгали вокруг, да в Тернера пальцами тыкали. Один из них, видимо, устав привлекать внимание бога, опустил рукав юнца до локтя, оголил изображение воробья над морем. - Чудненько. Джек перевел взгляд на притихшего, словно пристыженного Тернера. И молчал, поганец! Скрывал свою стигму, пока спасал бедовую мамзель, все время держался чуть в стороне, чуть что за шпагу хватался. На что надеялся? Что оно само собой сойдет? Джек громко обратился к своему народу, довольно скалясь. Язык у них простенький, за пару недель освоить удалось. Его предложение порадовало пигмеев, костер было решено не разжигать пока. И на том спасибо. Он взмахнул повелительно рукой и поросеночка понесли в шатер. - Джек! Что происходит? Джек?! - Я женюсь, - мстительно оповестил он, подмигнув.***
Снаружи доносились трескучие свадебные песни пигмеев, заводящие барабанные ритмы и топот танцующих. А поросеночек, все еще связанный, метал молнии глазами. - Год, Тернер. Целый адовый год… - произнес Джек, сбрасывая изрядно поношенные камзол и сорочку. - Не смей прикасаться ко мне, пират. Ох, вот же сухопутный дурачок. Джек резко подался к нему, умирая от желания скорее разложить кузнеца, и наконец, избавить того от шуток над его девственностью. Схватил за руки и нежно провел пальцами по изображению воробья. - Вот этому нет дела пират я или нет. Это означает, что твоя душа принадлежит Морю, а ты принадлежишь мне. Джеку уже было откровенно плевать на то, что нареченный му-жи-к, плевать на его протесты, на его молчание, когда они несколько недель плавали вместе год назад. В голове осталась всего одна простая, как пробка от бутылки, мысль - добраться до подарка плеяд и распаковать. - Я убью тебя, - прохрипел юнец. - Да что ты? – поразился Джек, опуская руку на промежность Тернера, тот шумно задышал и прикусил губу. Год воздержания был не только у него. - Думал, сбежать от меня к бедовой мамзель? Думал, женишься и стигма исчезнет? – спрашивал Джек, наваливаясь на кузнеца, поджавшего ноги. - Я здесь бог, - произнес он, коварно усмехаясь. – А боги получают то, что хотят, смекаешь? С силой надавив на плечи Тернера, Джек накрыл его губы в неудержимом поцелуе, еще немного и это будет каннибализм. Не-Пират подергался под ним, рыча и пытаясь кусаться, но вскоре размяк, как морская губка на отмели, и начал отвечать. Никогда раньше не приходилось быть с кем-то настолько неиспорченным, благородным, знающим значение слова честь, настолько страстным. Вот теперь можно развязывать. Хотя немного страшно, малец мастерски владеет шпагой, но, слава Каллипсо, холодного оружия нигде поблизости нет. Тернер начал сам срывать с себя остатки одежды, тянулся за поцелуями, как голодный щенок, и терзал завязки на штанах Джека. Пират млел, чувствуя под ладонями кожу, горячую, как воск тающей свечи, ощущая неудержимое биение сердца в груди, прижатой к своей, и благодарил плеяд за их подарок. Хорош, чертенок. Он не смущаясь выстанывал его имя и кричал не сдерживаясь, скрестив ноги на пояснице Джека, который тихо радовался, что у его нареченного длинные волосы и можно, как привык, намотать их на кулак и оттянуть. Так зацеловывать шею не в пример удобнее.***
К ночи пигмеи, устав от плясок, ввалились в шатер, обломав заход на второй круг. Маленькие, голожопые сволочи. Джека привязали к шесту и подвесили над костром. Подоспел отвратительно довольный шаман с факелом в руках. - Чудесненько, - похвалил пират свой народ. – Только нужно больше дров, больше дров. На двоих этого не хватит. - Нет, Джек, - рядом возник потрясающе лохматый и развратный Тернер в незастегнутой сорочке. Отблески огней плясали на его коже, в глазах, цвет которых, не запомнился и это нужно было срочно исправить. – От бренной плоти освобождают только бога. Джек дернулся из пут. Эту издевательскую улыбочку следует смять хорошим французским поцелуем. Поганец Тернер забавлялся его положением и вертел в руках компас. - Пират, - с удовольствием прорычал Джек, без огня воспламеняясь вновь. Когда они окажутся на Жемчужине, нужно приказать Гиббсу держать наготове бочки с водой, на случай пожара и кандалы для одного юнца, оказавшегося не очень-то благородным. - Удачи, Джек, - чертенок растворился во тьме. А Джек возвел очи к небу. И все всматривался в бесконечную черноту, пока коротышки поджигали поленья, смотрел на звезды и видел в них не только небесную карту. Там, наверху, семь вертихвосток сейчас должны быть довольны собой. Вот куда его завело их покровительство. Спину уже начало припекать, а беспечные нимфы ничего не делают. Когда из кустов вдруг с воплями высыпала его команда с воинственным Тернером во главе, пробивающимся к нему сквозь толпу пигмеев, как легкий бриг сквозь океанские волны, сердце сделало кульбит. А созвездие Плеяд, кажется, стало на краткий миг ярче. - Уилл, - выдохнул Джек, счастливый, что его нареченный не скован корсажем и многочисленными юбками, и свободно владеет шпагой.